Евгений Брандис - Миры Урсулы Ле Гуин

• Название: Миры Урсулы Ле Гуин
• Автор: Евгений Брандис
• Жанр: Публицистика

Статья, 1980 год. Послесловие к сборнику Урсулы Ле Гуин «Планета изгнания».

---

Писательница исходит из мысли, четко сформулированной ее матерью Теодорой Кребер в книге «Ищи в двух мирах»: «Он был как бы живым доказательством основного тезиса антропологов, что современные люди — представители вида Homo sapiens, — будь то американские индейцы или греки времен Фидия, не имеют существенных биологических отличий и обладают неограниченными возможностями в приспособлении к меняющимся условиям жизни, в познании и усвоении новых видов деятельности, в способности к абстрактному мышлению».

Такова Ролери в «Планете изгнания» и таков Селвер в многозначительной повести (которую можно считать и романом) «Слово для „леса“ и „мира“ одно». События на планете Атши, поросшей непроходимыми джунглями, прямо соотносятся с «грязной войной» во Вьетнаме, и писательница не пытается этого скрыть: «Уничтожить с помощью бомб систему партизанского типа невозможно, — говорит полковник Динг Донг, — это было доказано еще в двадцатом веке, когда тот полуостров, откуда я родом, более тридцати лет отражал притязания колониальных держав». Прозрачные аллюзии, уводящие ко времени написания повести (начало 70-х годов), нисколько не утратили злободневности. Резкие обличения неоколониализма, фарисейства официальных кругов, позорной расистской идеологии, взятой на вооружение американской военщиной, как и зверская «тактика выжженной земли», отчетливо раскрывают позиции автора.

Сторонник «умеренной линии» в обращении с «туземцами», Динг Донг бессилен что-либо изменить, ибо судьба планеты Атши фактически в руках солдатни, лютых расистов и злобных, колонизаторов, вроде капитана Дэвидсона, считающего себя призванным расчистить «жизненное пространство»- уничтожать леса вместе с аборигенами. Психология и побуждения подонка, одержимого маниакальными комплексами, чья жестокость — оборотная сторона тупости, исследуются во внутренних монологах с такой беспощадной правдивостью, что предельно конкретизированный образ вырастает до зловещего символа.

Действие отнесено к далекому будущему, когда на Земле давно уже произошло смешение рас, но это не мешает расисту Дэвидсону, по происхождению «евроафру», презирать «азиев», «афроазиев» и «евроазиев». Гнусная фразеология Дэвидсона обнажает черную душу: «Если у тебя в жилах нет настоящей крови, как ни крути, а человек ты неполноценный… Таков уж закон природы. Первобытные расы уступают место цивилизованным».

Тем сильней его ненависть к ученому-гуманисту Раджу Любову, сочетающему в имени и фамилии индийско-славянские корни предков, как видно, не случайно избранные писательницей, чтобы показать широту и терпимость человека, отдавшего всего себя изучению самобытной культуры и защите аборигенов Атши. Нелепая гибель Любова означает лишь временное торжество Дэвидсона. Спасенный от его солдафонской ярости атшиянин Селвер не только платит Любову благодарностью, но и убеждается в том, что губители Зеленого Мира, «ловеки», не все одинаковы. Для Селвера Любов остается живым, приходит к нему в сновидениях, вдохновляя на активные действия и мешая убивать даже злейших врагов, когда можно обойтись без убийства. Неумирающая тень Любова незаметно влияет на разумную тактику в освободительной борьбе атшиян, одновременно побуждая и сдерживая предводителя восстания Селвера.

Жизненная философия аборигенов Атши, как и образ их жизни, — безупречно исполненная модель общества, сформированного биологически и психически своеобразной лесной экологией. Каждым селением управляет старейшая женщина, и в каждом есть свой Мужской Дом. «Интеллектуальная сфера принадлежит мужчинам, сфера практической деятельности — женщинам, а этика рождается из взаимодействия этих двух сфер». Атшияне спят «порциями» — по два-три раза в день. (Это физиологическое свойство делает их в глазах колонизаторов ленивыми, никудышными работниками. Поэтому Дэвидсон предпочитает использовать добровольный труд колонистов, безжалостно истребляя «пискунов».) Между тем высокие нравственные основы этого статичного, не знающего расслоения общества неотделимы от образного мышления и утонченного эмоционального мира лесных людей, от их представлений, выражаемых метафорическим языком, от органической слитности с окружающей средой. Природа создала для цивилизации атшиян «оптимальное равновесие», располагающее к самоуглублению, к возникновению дара «сновидчества». Сновидцы, для которых их грезы не менее реальны, чем явь, пользуются особым почетом, а те, кто, подобно Селверу, способен «менять явь на явь», то есть преобразовывать действительность, признаются богами.

Подобные допущения — не просто прихоть писательницы, а специфика первобытных культур, которую отмечала Теодора Крёбер: «Индейцы яна любили рассказывать друг другу свои сны. Возможно, они даже пытались предсказывать события. Особую роль играли видения, в которых они черпали силу».

Подход писательницы к изображению своеобразной культуры атшиян в целом вполне научен, если не считать утопических черт миросозерцания самого автора, видящего в таких цивилизациях не только непреходящие нравственные ценности, но и величайшую мудрость веков. Противопоставление нового старому в пользу старого не свободно от явной идеализации. Отсюда и увлечение Урсулы Ле Гуин философскими учениями Древней Азии, в том числе даосизмом, сказавшееся в романе «Небесный порядок», снабженном эпиграфом из «Лао-цзы» (4–3 вв. до н. э.), и отчасти, быть может, в романах «Левая рука тьмы» и «Обездоленные». Не касаясь этой специальной проблемы, скажем еще несколько слов о финале истории с атшиянами.

Любов излагал свои наблюдения в рапортах и, как мог, старался предостеречь, но к нему никто не прислушался. И только вмешательство эмиссаров Совета Лиги пресекает злостные нарушения «экологической конвенции». Колония ликвидируется. «На Атши наложен запрет, — сообщает Селверу представитель Лиги. — И в этом помог Любов ценою своей жизни. Смерть не помешала ему достигнуть этой цели, не помешала завершить избранный им путь».

При том, что в мажорном финале безусловно есть некоторая искусственность — Лига напоминает здесь deus ex machina, — конечное торжество справедливости, победа гуманных принципов выражают исторический оптимизм автора.

Повесть «Слово для „леса“ и „мира“ одно» хронологически следует за «Левой рукой тьмы» и предшествует «Обездоленным» — двум вершинам творения Урсулы Ле Гуин. В обоих романах с обостренной социальной зоркостью моделируются куда более развитые внеземные цивилизации, ставятся и новых ракурсах актуальные проблемы контактов, взаимопонимания разных миров.

Планета Гетен, что означает «Зима», рисуется глазами землянина негра Дженли Аи, которому поручено выяснить возможности включения Гетена в Лигу Миров. Чернокожему человеку предстоит адаптироваться к суровому климату наступающего ледникового периода, понять этот странный белоснежный мир, необычную физиологию двуполости гуманоидной расы и вытекающие из биологической природы гетенианцев психологию, нравы, характер, почти полностью исключающие агрессивные наклонности, войны, насилие. И все же, как выясняется, на Гетене далеко не все благополучно. Противоречия и трудности отчасти обусловлены вечной зимой, но в большей мере — пороками социального устройства.

Самые интересные страницы — поэтические описания ландшафтов, вставные новеллы, воссоздающие гетенианский фольклор, — легенды, предания, притчи. Содержание их связано с местной природой и мировосприятием жителей Гетена. Заметны реминисценции из северных саг и древних философских учений (наивная диалектика, стихийно-материалистическое осмысление мироздания). На фоне застывшей ледяной природы все это пронизано ощущением двуединой сущности бытия, размытости света и тьмы, прошлого и будущего, концов и начал. Диалектика единства противоположностей определяет смысл изречения: «Свет — это левая рука тьмы, а тьма — правая рука света. И они едины, как жизнь и смерть… как сплетенные руки, как конец и как путь». Такой метод создания фантастической реальности, с множеством взаимопроникающих факторов, принес писательнице огромный успех, вызвал в печати оживленную полемику.

Глубокими размышлениями художника-социолога о путях развития и судьбах цивилизаций проникнут роман «Обездоленные», где автор безоговорочно осуждает капиталистический строй как исчерпавшую себя социальную систему в противовес бесклассовому перспективному обществу, основанному на коммунистических принципах, хотя, правда, и в ограниченном, скорее анархистском понимании.

Население планеты Анаррес (в созвездии Тау Кита) обходится без государственной власти, без правительства и законов, без частной собственности. Все держится на чувстве коллективизма и взаимной ответственности, на справедливом распределении материальных благ. Но отсутствие действенной системы управления, не до конца изжитые рецидивы эгоизма, а также частые стихийные бедствия, неурожаи, засухи (климат здесь очень суровый) тормозят дальнейшее продвижение общества. Сознавая его несовершенство, писательница снабдила книгу подзаголовком «Противоречивая утопия». (Впрочем, в таком варианте она и не могла быть иной.)