Симона Вилар - Замок на скале

• Название: Замок на скале
• Автор: Симона Вилар
• Жанр: Исторические любовные романы

Прелестная Анна Невиль, дочь могущественного графа Уорвика, и ее муж, отважный рыцарь Филип Майсгрейв, становятся невольными участниками кровавой борьбы за английский трон.

Семь счастливых лет прожила Анна со своим любимым мужем в замке на скале, в поместье Филипа, надеясь, что при дворе короля все считают ее умершей. Однако герцог Ричард Глостер узнает, что она жива, и, используя подкуп и предательство, снова пытается завладеть ею…

---

Меж тем было приказано трубить сбор. Охотники не спешили съезжаться, делясь впечатлениями от травли. Охоте сопутствовала удача. Нескольких хищников пристрелили из арбалетов, едва подняв с лежки, еще двоих взяли собаки, троих убили на скате, когда звери пытались по склону вырваться из лощины. Там и отличился сын Эмбро-за Флетчера Гилберт, собственноручно добывший двух волков: одного стрелой, другого охотничьим ножом.

Генри хмуро молчал. Он тоже был не прочь блеснуть удальством, да не вышло, и сейчас, пока все еще были разгорячены ловом, на герцога почти не обращали внимания. Охотники суетились, укладывая в ряд тела хищников. Барон послал людей в долину, чтобы подобрали раненых собак и волчьи трупы. Между тем кто-то заметил, что седой волчицы среди них нет.

Это немного остудило горячие головы. Иные даже начали креститься, бормоча, что эта волчица и впрямь оборотень. Она кружила среди деревьев, а герцог, в свою очередь, кружил по ее следам. Тогда он остановился и громко позвал:

– Леди Анна!

С соседней ели с резким криком вспорхнула пестрая сойка и, хлопая крыльями, скрылась в чаще. Генри прислушался. Ответа не последовало. Ели стояли безмолвно, словно околдованные, не было ни ветерка, лишь позвякивал удилами да фыркал конь. Генри стало не по себе. Где-то здесь Анна потеряла след волчицы и теперь блуждала среди безмолвного леса. Ему вдруг вспомнилось, как охотники называли седую волчицу оборотнем, а Флетчер даже сравнивал ее с колдуньей Морриган.

Он повел плечами, но все же повторил языческий знак Флетчера, отгоняющий злых духов. В этом сумрачном лесу, среди могучих стволов, он почему-то казался более уместным, чем крестное знамение. И тут же рассердился на себя. Тряхнув кудрями, он пустил Молнию по следу Анны.

Куда могла деваться волчица? Генри вдруг понял, что не на шутку обеспокоен. Когда он скакал сюда, у него все еще теплилась тщеславная мысль отличиться, прикончив дьявольскую тварь, и хорошо бы – на глазах очаровательной леди. Но теперь он желал лишь одного – оказаться рядом с Анной и убедиться, что ничего худого не случилось.

Он снова громко крикнул – и внезапно ему показалось, что он слышит ответный зов. Генри пустил Молнию вниз по склону и вскоре выехал из леса на открытое пространство. Теперь он двигался вдоль огромных выветренных глыб известняка. Спуск был очень крут и почти сплошь обледенел. Он тянулся до россыпей, лежавших ярдах в тридцати ниже. Далее снова виднелся темный лес, уходящий в широкую долину, за которой из туманной дымки выступали горы Шотландии.

Генри Стаффорд остановился в тени нависающей над ним скалы. Он попытался заставить коня спуститься, но Молния скользил по обледенелому откосу, сердито ржал, и герцог натянул поводья, одновременно почувствовав на себе чей-то взгляд. Это было странное, ознобное чувство, пробирающее до костей. Он огляделся, но никого не обнаружил. В тот же миг он забыл обо всем, ибо внизу, среди голых деревьев, послышался звон сбруи, топот копыт, мелькнули синий плащ и белое покрывало леди Майсгрейв, но страшный удар в спину швырнул герцога лицом вперед на шею лошади.

Молния бешено заржал и прянул вперед так резко, что тяжесть на спине исчезла, и Генри услышал лишь, как лязгнули у самого уха клыки. Волчица! Жеребец спас его от затаившегося зверя! Но уже в следующую секунду конь заскользил по склону, неудержимо сползая в пропасть и теряя равновесие.

Генри упал на бок, ударившись грудью о землю, а конь всем весом навалился на его ногу. Скольжение продолжалось, и Генри вопил, как безумный, чувствуя, как ледяная кора и острые камни срывают кожу с бедра. Наконец, извернувшись, Молния вскочил на ноги, но герцог теперь оказался на земле у самых копыт. Подкова едва не расплющила ему руку, но главное – падение прекратилось, и герцог мог оглядеться.

То, что он увидел, было куда страшнее пропасти. Тугим сизым клубком прямо на него неслась старая волчица. Клыки ее сверкали. Генри опять закричал и вскинул руку, стараясь защитить горло. Ему удалось на миг удержать зверя, ощутив у самого лица зловоние волчьей пасти, и он попытался ударить волчицу ногой. Жуткая боль пронзила руку, на которую прежде наступил конь, а теперь ее терзало дьявольское создание. Он слышал, как трещат его кости. Рука ослабела, и страшные клыки рванули плоть. Мир окрасился в алый цвет.

«Это конец», – безразлично подумал герцог, успев удивиться, что не сразу лишился сознания. Рядом он видел стекленеющие глаза волчицы, чувствовал, как она вздрагивает и глухо хрипит. Он плохо различал окружающее и захлебывался соленой кровью.

«Разве, когда умирают, бывает так больно?»

На какой-то миг ему стало легче дышать. Он не ощущал больше тяжести навалившегося на него мохнатого тела.

И тогда он на секунду увидел бледное напряженное лицо леди Анны. В ее руке был зажат длинный охотничий кинжал, а теплая волчья кровь еще дымилась на лезвии.

4.

Провалы в памяти бывают истинным благом. Генри ощутил это, когда очнулся в своем покое и увидел склоненное над ним лицо баронессы. Она была все в том же белом покрывале, облегавшем подбородок и щеки.

– Боже мой, вы пришли в себя! Как я рада! Он попытался улыбнуться, но не смог. Лицо не повиновалось ему.

Герцог увидел вокруг себя Ральфа Баннастера, отца Мартина, барона Майсгрейва. Он глядел на них со слабым изумлением, а когда попытался заговорить, ему удалось лишь слабо застонать от нахлынувшей боли. Вопили истерзанные мышцы ноги от голени до бедра, тупо ломило руку, лицо жгло, словно адским огнем. И тут он осознал, что глядит на окружающих лишь одним глазом. Это так его напугало, что он все же разомкнул запекшиеся губы и спросил, что случилось с его лицом.

– Все не так страшно, ваша светлость, – мягко отвечала баронесса. – Зверь ободрал вам щеку, и это всего лишь повязка. Глаза не пострадали.

Он явственно вспомнил ржавый оскал, гнилой запах волчьей пасти и скрежет зубов по кости. Видимо, он все же не позволил волчице добраться до горла, и клыки зацепили щеку. Ему захотелось узнать, насколько он обезображен, но он счел за лучшее промолчать.

Баронесса поднесла к его губам чашу, и Генри стал пить. Сладковатое питье – он узнал его, это маковый отвар. Пусть. Сейчас ему было так плохо, что он согласен спать. Забыться, надолго погрузиться в небытие…

Когда герцог проснулся, Анна по-прежнему была рядом. В узкое окошко сочился белесый дневной свет. Она сидела на складном стуле у окна с вышиванием на коленях. Герцог не отводил взгляда, любуясь гибкой шеей, нежным профилем, точеным подбородком, неторопливыми движениями рук.

Сама женственность… Но он помнил это лицо и в ту минуту, когда баронесса стояла над мертвой волчицей, сжимая окровавленный кинжал; в раскосых глазах свирепый блеск, побелевшие, решительно сжатые губы… Она убила эту тварь, она спасла его от неминуемой смерти… Генри помнил, как мечтал отличиться, в одиночку разделавшись с волчицей, как надеялся спасти и саму Анну Майсгрейв, тем самым возвысившись в ее глазах. И тем не менее теперь он – рыцарь, лорд и закаленный воин – обязан жизнью этой хрупкой молодой женщине. Ему стало так скверно, что он не сдержал невольного стона.

Анна тотчас оказалась рядом.

– Что, все еще мучает боль?

Он помолчал, прислушиваясь к себе. Больше всего удручала слабость. Но и боль давала о себе знать. Щека все еще горела, однако рука была натуго перевязана, такая же прочная и надежная повязка охватывала ногу почти до бедра. В ней уже не ощущалось резкой боли.

– Я долго спал? – спросил герцог.

– Да. Я напоила вас снотворным снадобьем, и вы проспали со вчерашнего полудня до рассвета. Это и хорошо, ибо вы ничего не чувствовали. Отцу Мартину было легко делать свое дело.

Генри поглядел на светлое окно за ее спиной.

– Послезавтра Сретение. Вас будут ждать в Олнвике.

– Нет, милорд. И речи быть не может о поездке, пока вы в таком опасном состоянии. У вас сломана рука, а также раскроены до кости мышцы лица. Волчьи и собачьи укусы опасны и плохо заживают, но мы с отцом Мартином промыли раны настоем белладонны и зверобоя, а затем наложили швы и повязку с целебным бальзамом. Теперь все будет хорошо. Отец Мартин даже полагает, что после того, как вы спокойно провели ночь, не выказав ни единого признака лихорадки, раны не воспалятся. Что же касается лица, то я сделала все возможное, и надеюсь, рубцы не будут слишком заметны.

Анна улыбнулась.

– Отметины, полученные в бою и на охоте, лишь красят воина. Главное, что эта тварь не задела глаза и вы, как и прежде, останетесь самым блистательным рыцарем при дворе короля.

Самым блистательным! Генри подавил раздражение. Эта женщина, поначалу пренебрегшая его вниманием, а сейчас ходившая за ним, как за младенцем, говорит о мужской красоте!

Он прикрыл глаза.

– Если дела так хороши, как вы говорите, то, полагаю, вам стоит отправиться в Олнвик без меня.