Анастасия Вербицкая - Дух времени

• Название: Дух времени
• Автор: Анастасия Вербицкая
• Жанр: Проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0207-5

Первый роман А. Вербицкой, принесший ей известность. Любовный многоугольник в жизни главного героя А. Тобольцева выводит на страницы романа целую галерею женщин. Различные жизненные идеалы, темпераменты героев делают роман интересным для широкого круга читателей, а узнаваемые исторические ситуации — любопытным для специалистов.

---

Сергей поджидал у подъезда. Тобольцев сел в сани и вдруг сделал знак Чернову подойти. Тот повиновался, бледный и злой. «Красив как в эту минуту! — невольно подумал Тобольцев. — Совсем барин, хоть и лодырь…»

— Егор, запомни, что я тебе скажу… Чтоб ты нам на глаза не попадался! Слышал? Если тебя когда-нибудь по дороге ко мне увидит Катерина Федоровна, забудь, где мой порог!

Лихач тронул в это мгновение.

— Шантаж! Вот как… — негодующе крикнул Чернов.

Но рысак уже несся. Тобольцев громко хохотал.

«Да он положительно „единственный“… Вот типчик!..»

XVII

Когда нянюшка перешла «в город» — заведовать хозяйством Тобольцева, — Анна Порфирьевна приблизила к себе горничную Федосеюшку. Это была красивая девушка лет сорока, сухая и темная с лица, тоже византийского типа, как и хозяйка. Она единовластно управляла всем верхним этажом.

— Замечательно стильная особа, — говорил о ней Тобольцев. — В ее лице есть что-то ассирийское. Те же загадочные, глубокие глаза, то же длинное и тонкое лицо… И гармонирует она, маменька, со всею вашей обстановкой удивительно!

Анна Порфирьевна только головой покачивала и улыбалась.

Трудно было встретить более молчаливое и загадочное существо. Она, не глядя, все видела и знала. Как горничная, она была полна талантов: умела шить, вышивать, причесывать, даже массировать самоучкой. Руки у нее были нежные, как у барышни, с тонкими, цепкими и выразительными пальцами. От стирки и тяжелой работы она отказывалась. Она великолепно изучила привычки, вкусы и слабости «самой» и через какие-нибудь полгода стала ей необходима. На кухне ее не любили и не доверяли ей, инстинктивно чувствуя в ней какую-то скрытую силу. Была ли то жажда власти или жажда жизни — никто не знал. Но превосходство ее и сила ее индивидуальности чувствовались во всем… Раскольница (как и вся дворня), она была грамотна, много и жадно читала, потихоньку беря книги у Фимочки и Лизы. Но читала их по ночам. Она была религиозна до экзальтации и сопровождала Анну Порфирьевну на все службы и богомолья. Голос у нее был певучий, манеры вкрадчивые, походка бесшумная. Она ни с кем никогда не спорила, не возвышала голоса… Ее всегда опущенные ресницы как бы тушили искры ее загадочных глаз.

— Ух! Сколько чертей в этой натуре? — раз как-то заметил Тобольцев. Анна Порфирьевна рассердилась.

— Стыдно клепать на девушку!.. Она чистой жизни… Прошу не смущать ее, если не хочешь меня обидеть!

Федосеюшка раз в три недели просилась ночевать к замужней сестре. Возвращалась она аккуратно к семи, но дня два после этого выхода не могла оправиться: была желта, с синими кольцами вокруг глаз, с лихорадкою в худом, изможденном теле.

— Подумаешь, сестра на ней всю ночь воз возила, — язвил кучер Ермолай, который, как опытный сердцеед, чувствовал «натуру» в этой девушке. Он не прощал ей того, что она не поддается на все его подходы и что она осрамила его на весь двор, уронив его престиж донжуана. — Подожди, ужо… Уж я тебя выслежу! — грозил он ей. — Разыщу твою сестру…

Трудно сказать, из каких тайных и запутанных нитей сплетаются людские отношения?.. Какие предчувствия, антипатии, предубеждения и впечатления ложатся в их основу? Но бывают необъяснимые, как бы мгновенно загорающиеся в душе с первой встречи, чувства симпатии или вражды.

Эту глухую, загадочную антипатию с первого же момента почувствовала Лиза, увидав халдейское лицо Федосеюшки. И страннее всего: они были похожи чем-то друг на друга… фигурой, типом лица, даже некоторыми черточками натуры. И это сходство еще более обостряло антипатию Лизы. Она готова была побиться об заклад, что Федосеюшка ненавидит ее. За что? Причины не было… В конце концов, Лиза должна была себе сознаться, что боится этой девушки, похожей на восточную волшебницу. И всякий раз, когда неслышными шагами Федосеюшка входила в комнату Лизы, у той сердце падало. «Точно чашу с ядом несет мне: такое у нее лицо и такое у меня чувство», — говорила она Тобольцеву.

— Наверно, у дверей подслушивает и подглядывает, — смеялся Тобольцев. — Вот подглядит, как мы целуемся, и очутимся мы оба в ее власти… — Он смеялся, а Лизе было жутко.

Но она ошиблась. Федосеюшка была очарована красотой Лизы, ее изяществом, ее туалетами… Гордость и замкнутость Лизы, то именно, что отталкивало других, пленяло Федосеюшку. Свое сходство наружное она подметила первая и гордилась им, подражая Лизе и следя настойчиво и с странным волнением за каждым ее шагом. Тайна отношений Лизы к Николаю давно раскрылась перед зоркой халдейкой, но эту тайну она умела ревниво беречь. Ей нравилось, что Лиза живет «без мужчины»… Чувствуя антипатию Лизы, она гордо сторонилась от нее, но о сближении мечтала… Это было одно из тех загадочных, тонких и сложных чувств, которые родятся в женском сердце, заставляя его биться сильнее при взгляде на другую прекрасную женщину.

Горничная Стеша, служившая внизу у стола, была совсем другого типа: франтоватая, легкомысленная, помешанная на «новшествах» и совсем отпадавшая от старых обычаев. Она обожала Лизу и всей душой ненавидела Федосеюшку. Она не прощала ей внимания Ермолая, с которым Стеша открыто жила, хотя у того в деревне была жена и пятеро детей.

В тот вечер, когда Катерина Федоровна впервые пришла на зов Тобольцева, Потапов звонил у подъезда «самой».

— Вам кого? — спросил старый Архип, в полушубке дежуривший у ворот. — Молодых господ нету дома, кажись…

— А «сама»?

Тонкая фигура Федосеюшки появилась на пороге подъезда.

«Новенькая?.. Это хорошо… И старик не признал…»

— Анна Порфирьевна дома?.. Доложите ей: купец из Перми…

Федосеюшка пронзительно поглядела в мужественное лицо, обрамленное волнами белокурых волос, и сразу запомнила его всего, до малейшей черточки…

«Глаза, как ножи… Ей бы сыщицей быть…» — с неприятным чувством подумал Потапов.

Федосеюшка низко поклонилась гостю в пояс и беззвучно вспорхнула по лестнице. Потапов ждал в столовой, стоя у буфета и барабаня пальцами по доске.

— Вас в гостиную просят, — пропела Федосеюшка, как тень вырастая на пороге. Потапов покраснел под жгучим взглядом этих глаз и шагнул в гостиную. Он крепко запер за собою дверь.

С дивана поднялась изумленная Анна Порфирьевна. С секунду они глядели друг на друга, и сердце Потапова билось.

— Не узнаете?.. Анна Порфирьевна?..

Глухой крик сорвался с уст хозяйки. Потапов кинулся ей навстречу. Они сами не помнили, как это случилось, что они крепко обнялись. Она дрожала всем телом, он это чувствовал… Федосеюшка с застывшей на лице странной улыбкой стояла за дверью и слушала…

Минут через десять, взволнованная необычайно, хозяйка позвонила. Дверь распахнулась мгновенно.

— Самовар, Федосеюшка!.. Нет, не в столовую… А ко мне, в спальню… Да пошли ко мне Лизавету Филипповну…

Лизу она звала потому, что Степан сказал ей:

— Не нравится мне ваша прислуга… Нельзя ли нам без нее обойтись.

Анна Порфирьевна удивилась, но перечить не стала.

И вот тоскующая, печальная Лиза вошла в спальню «самой»…

Ее любопытство было задето. Никого, кроме Тобольцева, не принимала суровая хозяйка в своей сектантской спальне. И без доклада никто туда не дерзал войти… «Какой-нибудь старец или странник…» — думала она.

Потапов снял очки, и синие глаза его опять смеялись.

«Кто же это?.. Красивый какой! — подумала Лиза, когда огромная фигура гостя поднялась с кресла при ее входе. — И большой… А рот, как у женщины…» Застенчиво улыбаясь, как дети, они исподлобья поглядели друг другу в глаза.

Лиза принесла наверх варенья к чаю, закусок и соленья к ужину. И всякий раз Потапов с новым тревожным чувством следил за ее движениями.

Их не познакомили. На прощание они опять застенчиво поклонились друг другу. И детские глаза и кроткая улыбка гостя поразили тогда Лизу, как удивительный контраст со всей его фигурой и мощным звуком его голоса. Тайна, облекавшая приход Потапова, показалась ей привлекательной. Уважение и радушие «самой» к гостю окружали его каким-то ореолом. Спрашивать Лиза ничего не смела, но много думала об этом визите.

Гость остался ночевать в Таганке.

Хозяйка, ложась спать, сказала Федосеюшке: «Постели барину в комнате, где Андрей Кириллыч гостил… Все приготовь… К шести завтра утром нам самовар подай… Опять-таки не в столовую, а в гостиную… И запомни, Федосеюшка: для этого гостя я всегда дома, хоть бы меня и не было!.. Поняла?»

Федосеюшка молча поклонилась в пояс, и яркие глаза ее спрятались под опущенными ресницами.

Когда Потапов вошел в уютную комнатку, радуясь, что сейчас, после долгих мытарств, он ляжет в мягкую постель, на чистое белье и заснет, как камень, — у кровати он увидал Федосеюшку. Она тщательно взбивала подушки.