Пол Андерсон - Сын меча

• Название: Сын меча
• Автор: Пол Андерсон
• Издательство: Сигма-пресс, Амбер, Лтд.
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-85949-081-X

Анхсенамен — вдова умершего фараона Тутанхамона, опасаясь ненависти жрецов, решается на побег из Египта. Она обращается за помощью к критскому пирату Тоасу, который увидев еще совсем юную женщину, к тому же сравнимую по красоте со своей матерью великой Нефертити, влюбляется в нее…

---

— Да, — солгал Тоас, хотя этот груз еще лежал в трюмах. Даже половина вознаграждения, данного Анхсенамен, была больше, чем он ожидал получить от продажи награбленного финикийского добра. — И по хорошей цене, к тому же. Вы все получите свою долю, но сейчас мы должны уходить.

— Без празднования в Фивах?

— Будучи в Корсуне, когда мы уходили без Клыка, ты запретил брать на борт женщин, а теперь ты средь бела дня привел эту девушку… — Недовольное ворчание послышалось средь толпы угрюмых бородатых людей.

Тоас холодно посмотрел на них и вытащил свой окровавленный меч.

— Были неприятности, — сказал он, очень надеясь, то множество бездельников с дока не услышат его слов. — Мы получили хорошие деньги за наши товары, а затем я увидел возможность добавить еще немного и использовал ее. Но пришлось драться, и теперь мы немедленно должны покинуть Фивы.

— А женщина? — требовательно спрашивал киприот. — Женщина?

— Она и ее спутник, карлик, едут с нами к нам домой. Она заплатила за проезд, и никто не должен приставать к ней.

— А мы должны теперь перевозить платных пассажиров? — спросил насмешливый голос.

Тоас посмотрел вокруг, и рослый нубиец Ахмет, его друг, подошел и встал рядом с ним. В руке его зловеще сверкнул топор.

Капитан спокойно сказал:

— Мы отплываем сейчас же.

Члены команды посмотрели друг на друга и почесали бороды, вспоминая другие случаи, когда Тоас говорил таким тоном. Они принялись за работу.

Легкий ветерок подул по Нилу — с юга, с помощью благословенного Миноса, — и Тоас указал направление, куда плыть. Беспомощные паруса наполнились ветром, медленно подгоняя корабль в широкий грязный поток, и люди заняли свои места на скамьях гребцов. Скрипящие и брызгающие весла поднялись в воздух.

Критянин стоял, перевесившись через перила. Он снял свой бронзовый шлем, позволив ветру ерошить мокрые от пота волосы, и вдохнул сырой воздух. По обоим берегам реки лежали Фивы, неуклюжие хижины бедняков смешались с надменными домами благородных и божественных, а на западном берегу возвышалось невероятно огромное святилище Амена. Пелена дыма и пыли скрывала город, бесконечный рев приглушенно пульсировал в ушах. На западе виднелись необъятные массивы Ливийских гор, охраняющих Долину Царей, где лежат Великие Египта, — и муж девушки рядом с ним был всего лишь маринованным трупом, замурованным в камень и темноту. На востоке лежала меньшая цепь Аравийских гор, и ее вершин касались длинные лучи заходящего солнца, а нижние склоны казались голубыми от пыли, поднимающейся вверх.

Они ушли. Ради всех Богов, они ушли!

Он посмотрел на Анхсенамен. Она страшно устала, слегка дрожала, а под величественными глазами были темные круги, но она стояла прямо, совсем рядом с ним, глядя на запад, на солнце. Ветерок трепал ее тяжелые черные волосы и тонкую белую мантию, что была на ней.

Она что-то шептала, и он наклонился ближе, чтобы услышать. «Хвала тебе, свет мира, творец всего, тебе, кто с любовью смотрит на все народы людей и каждого из них по отдельности, о Атон…»

Он не выдержал и воскликнул:

— Но это же Бог твоего отца!

Она взглянула на него, и слезы затуманили ее глаза.

— Да, это Атон, бог, создатель всего мира, и он любит всех равно, единственный, кто говорил с моим отцом. Мы поклонялись ему с песнями и возлагали цветы на его алтарь, под небом в столице — Ахетатоне.

— Он теперь запрещен в Египте. Ты поклонялась Амену последние десять лет. Можешь ли ты хотя бы помнить бога, которому молились, когда ты была совсем маленькой девочкой?

— Я могу помнить его, и иногда я шептала ему молитвы даже в Фивах. Я поклонялась и Амену тоже, и я боялась. Но они убивают зверей в темных храмах этой единственной деревянной фигуры, созданной жрецами. — Она подняла голову. — Я бы бросила сейчас Амена и вернулась к Атону, который был со мной так давно.

Тоас покачал головой. Он сам не слишком разбирался в богах, ни в одном, ни в другом. Он отдавал должное, как обычно, божествам любой страны, в которой ему случалось бывать, и приносил жертвы Миносу за удачу своих путешествий, но больше затем, чтобы успокоить страхи людей, чем из-за собственной сильной веры.

— Ты можешь занять каюту, — сказал он. — Она забита грузом, но ты можешь найти себе немного одежды и постель на одном из сундуков. Пепи может спать за твоей дверью, если хочешь, а меня ты позовешь, если понадоблюсь.

— Ты думаешь, мы действительно сможем добраться до Кипра? — вздохнула она.

— Кто знает. Это зависит от того, как скоро Эй обнаружит, что тебя увели, и как скоро он решит, что ты уплыла вниз по реке с критским кораблем, который так подозрительно поспешно сегодня отчалил, а потом, это зависит от того, как быстро смогут плыть его люди и будет ли нам дуть попутный ветер. Он может погнать на смену рабов и вдвое превзойти нас числом, но при хорошем ветре или в открытом море я покажу пятки любым египетским кораблям. Мы должны постараться, вот и все.

— Ты откровенный человек, — сказала она, помолчав. — Но ты не видишь явной облавы. Для чего ты стараешься, Тоас?

— Чтобы вернуться на Кипр с головой на плечах, — щелкнул он языком и отвернулся, чтобы понаблюдать за гребцами.

К утру усилившийся ветер наполнил паруса, и Тоас позволил своим уставшим гребцам поспать. «Им позже понадобятся силы, — думал он, — возможно, ненамного позже, если войска фараона были недалеко позади».

Сам он дремал урывками, пока они всю ночь работали, и теперь чувствовал себя вполне выспавшимся. Он пошел на корму и сменил рулевого, который со вздохом свернулся на досках и вскоре отключился. Тоас дежурил на носу корабля, и, казалось, что он был единственным бодрствующим человеком на борту.

Забрезжил южный рассвет, прошел день, а затем вновь воцарилась тьма. Луна зашла, и только величественно кружащиеся звезды на небосводе освещали путь. Здесь и там на невидимых берегах поблескивал огонь, но они молча скользили мимо по воде, и огни потерялись из виду. Глядя вперед, вдоль корпуса корабля, он мог разглядеть неясную плоскость паруса, а река слабо блестела на одну-две сажени от берегов. Он стоял один в ночи, посреди звезд и безмолвия.

Было очень тихо, луна зашла. Только тихое и грустное шуршание ветра и плеск слабых волн нарушали тишину. Прохладный и сырой ветер трепетал вокруг Тоаса, подобно мантии. Его слегка знобило. Лишь одинокий протяжный лай собаки или вой шакала ненадолго нарушали тишину и смолкали; а иногда крокодил щелкал хвостом или бегемот колыхал поверхность реки шлепаньем и брызгами, звук которых далеко разносился в беззвучной ночи.

Кто-то шевельнулся в массе спящих людей, поворчал и хмыкнул во сне. Странно, как беспомощны даже сильнейшие на этой тенистой земле. Тоас вздохнул, и ветер поглотил этот слабый звук. Еще кто-то шевельнулся, вышел из каюты под ним и встал на свободное место, вглядываясь в Нил. Могла ли и Анхсенамен не спать?

— Иди сюда, — сказал он очень мягко, и ветер донес до нее эти слова вместе с журчанием воды и скрипом досок и канатов. — Иди сюда и поговори немного со мной.

Она стала подниматься по короткой лестнице, — ее белое платье светилось во мраке, — и вышла туда, где он стоял, — у руля. Когда она была близко, он мог разглядеть ее лицо и фигуру, черты, едва различимые из-за темноты.

— Где твой маленький друг? — спросил он, зная, что это не то, что нужно было сказать.

— Он спит. Бедный Пепи, он был так озабочен и так много работал. — Она оперлась на перила, не глядя на него, уставившись мимо реки на берег с неясными в темноте очертаниями. Немного погодя она засмеялась, ветер подхватил и разнес грустный слабый смех. — Странно или нет, что единственным другом царицы Египта будет горбатый раб?

Он не смог удержаться от грубой реплики:

— А теперь ты так несчастна для бедной царицы,

— Нет, больше нет. — Она чуть отодвинулась от него, но не ушла высокомерно, и он вспомнил, что она была, кроме всего прочего, очень молода. — Но грустно, когда у тебя нет предназначения в жизни.

— Это твой выбор, — заметил он, полуулыбнувшись. — Тебе может это не понравиться, ты знаешь. С тобой все может случиться.

— Но я еще буду жива, капитан Тоас.

— Ты боишься умереть?

— Нет… Да… О, я не знаю. Мои родители мало думали о том, что будет после смерти. Они говорили, что любящий Атон позаботится о нас. А потом они умерли, и жрецы Амена вернулись назад. — Она заговорила более высоким тоном, немного дрожа. — Они даже не позволили моему отцу, мертвому, мирно спать. Они достали его бренные останки из могилы, которую он выбрал, и положили его, в бесчестье, вместе с его матерью. Они никому не позволяют произносить его имя, разве что «этот преступник Эхнатон». Ничего не останется в память о нем, так что во времена, когда он умрет даже в ином мире, о нем, у которого не было ничего, кроме любви ко всему, что есть в мире, забудут. Они намекали, что если бы нам, Тутанхамону и мне, не нравились старые боги, нас бы не похоронили, наши души бездомно странствовали бы… О, я не знала, чему верить. Был ли Амен или Атон ненастоящим богом, или же все боги были ложью, а эта жизнь — короткой бессмысленной случайностью, или… — Она повернула к нему свое лицо, и в свете звезд блеснули слезы. — Тоас, во что ты веришь? Что считают правдой на Кипре?