Валерий Роньшин - Игра в дурака [сборник рассказов]

• Название: Игра в дурака [сборник рассказов]
• Автор: Валерий Роньшин
• Жанр: Современная проза

Сборник абсурдистских и чёрно-юмористических рассказов.

---

— Это я тебе сделал подарок, — вяло отвечал Афонькин.

— Афонькин, ты нахал! — вопила Лариса. — Тебя раздавил танк!

— Какой танк? — не понимал Афонькин.

— Обыкновенный. По городу проходила колонна танков. Один взял да и раздавил тебя.

Афонькин не верил. Ехал за город. На кладбище.

Всё оказывалось чистой правдой.

На скромном надгробии были выбиты слова:

”Горячо любимому Вадику от папы и мамы».

Вадиком звали Афонькина.

С эмалевого портретика испуганно глядел маленький мальчик в коротеньких штанишках на лямочках.

На могиле зеленела травка.

«Значит, я умер», — грустно думал Афонькин.

Его мысли приняли оттенок бренности:

“ Меня нет, а травка по–прежнему зеленеет…»

У входа на кладбище стоял междугородний телефон–автомат.

Афонькин набрал свой домашний номер…

— С вами говорит автоответчик!.. — металлическим голосом отчеканила жена.

— Таня! — закричал в трубку Афонькин. — Я умер! Таня!..

— Сегодня в нашем кинотеатре весёлая американская комедия…

— Таня! — рыдал в трубку Афонькин. — Меня переехал танк!..

— …в фильме заняты звёзды мирового…

— Таня, — шептал в трубку Афонькин. — Таня… Таня…

Связь прервалась.

Афонькину захотелось прижаться пылающим лицом к прохладному стеклу. И стоять так… минуту… другую… вечность…

Но все стёкла в телефонной будке были разбиты.

За кладбищем виднелся лес, блестела речка на солнце… Бабочка порхала с цветка на цветок…

«Мясник», — подумал Афонькин.

О любви

Подражание А. П. Чехову

Все вы, конечно, знаете, что великий русский писатель Владимир Набоков очень любил слово «аляповатый». Оно встречается в его романах и рассказах буквально на каждой странице. Майор же Пиздюков, напротив, имел хуй огромного размера и большую часть жизни прослужил в военном гарнизоне, неподалёку от посёлка Приблядово. Фамилия у Пиздюкова, как вы, наверное, уже успели заметить, была исконно русская. Но всё равно, каждый раз, засадив бутылку водки, Пиздюков распахивал окно и орал на всю часть:

— У меня, блядь, исконно русская фамилия! Нам, Пиздюковым, блядь, в своей стране стесняться нечего! Мы при Рюриковичах, блядь, жили и сейчас, блядь, живём! А кому это не нравится, те пускай, на хуй, в Америку уёбывают!»

Жизнь в военном гарнизоне известно какая. Свободного времени до ебени фени. Хочешь — хуй дрочи, хочешь — стихи сочиняй. Майор Пиздюков выбрал второе занятие. Он сочинял стихи. Да и как тут не стать поэтом, если кругом привольно раскинулась самая что ни на есть нутряная Россия. Леса, поля, реки, деревеньки с милыми сердцу названиями: Хуйда, Приблядово, Кандаёбшино…

Куда от всего этого денешься?.. Как говорится: от говна говно не ищут.

Надо отметить, что в части любили бравого майора. И не только за то, что он мог за раз выпить ведро водки и не блевануть, но ещё и за его талант полкового поэта. Две неизменные темы присутствовали в творчестве Пиздюкова. Бабы и Родина. Часто они так тесно переплетались, что даже самому Пиздюкову было непонятно: где бабы?.. где Родина?.. Хуй проссышь.

Но когда майор Пиздюков в парадном кителе выходил на сцену гарнизонного Дома офицеров и начинал читать свои стихи, все просто охуевали.

— Ну Пиздюков! — восторженно аплодировал зал. — Ну сука!

А в штабе полка работала некая Машенька, бледная девушка лет тридцати пяти. Вся такая воздушная, как попкорн. Впрочем, на хуй тоже умела неплохо посылать. И вот эта самая Машенька и майор Пиздюков сошлись на почве общей любви к поэзии Анны Ахматовой.

Кстати, у Пиздюкова имелась и законная жена — Раиса — тоже, естественно, Пиздюкова, а по первой, девичьей, фамилии (просто даже неудобно и произнести, до того неприлично звучит) — Волконская. Уж эта была блядь так блядь. Её весь гарнизон ебал, а ей всё мало. Она ещё в Приблядово ездила ебаться.

Вот как–то раз уехала Раиса в Приблядово поебаться. А майор Пиздюков возьми да и пригласи Машеньку в гости. А чтоб Ирка, тринадцатилетняя дочка, матери не настучала, Пиздюков ей в чай снотворного подсыпал. Да такую охеренную дозу, что и кобылу с ног свалит. Ирка выпила чаю, баранкой закусила и под стол упала. Захрапела там.

Привёл Пиздюков Машеньку к себе домой. Попиздели они как всегда об Анне Ахматовой и в кровать легли. А чужая пизда, как известно, потёмки. Оказалась Машенька целкой. Вот так сюрприз. Всю половую, можно сказать, жизнь в штабе полка проработать и — целка. Парадокс. Но майор Пиздюков виду не подаёт, знай себе хуем наяривает. Вовсю старается целяк порвать, чтоб свою офицерскую честь не уронить.

А ночь между тем уже к концу подходит.

— Я членею, — говорит наконец Пиздюков, весь в мыле. — Она у тебя что — бронированная?

— Да брось ты, дорогой, — отвечает Машенька. — Меня сам генерал Ебаков четыре раза девственности пытался лишить. И то не смог. А уж куда твоему хуёнку против его хуища. Давай я тебе лучше отсосу.

— И то верно, — обрадовался майор. — Во рту целки нет.

Отсосала Машенька у Пиздюкова. И заснули они довольные и счастливые.

Ночь между тем прошла. Светало, бля.

Пустая жена

Жил–был один Иван, не то чтоб совсем дурак, но какой–то чокнутый. Всё, бывало, на печи лежал да сказки про мертвецов почитывал. А жена его, Варя, как дело к ночи, собиралась и куда–то уходила. А возвращалась только под утро.

— Куда это ты ночью шастаешь? — не раз спрашивал у неё Иван.

— По своим женским делам, — отвечала Варя. И всё. Ни слова больше.

«Ну, — думает Иван, — точно Варька ведьма и ходит на кладбище мертвецов жрать. Дай–ка я за ней послежу».

И вот в одну из ночей отправился он вслед за женой. Смотрит — и правда, пришла Варя на кладбище, разрыла могилу и гроб достала. Тут Ивану захотелось спать, и он уснул. Проснулся — уже утро. Солнышко светит, птички чирикают, а жены Вари и в помине нет.

«Ладно, — думает Ваня, — в следующий раз не усну…» Снова наступила ночь; снова Иван пошёл за женой; снова за куст схоронился. А когда жена начала гроб из могилы вытаскивать, Ваня возьми да и усни… Наконец, в третью ночь заметил он, какую могилку жена всё время разрывает. Пришёл вечером с лопатой, тоже разрыл эту могилку, достал гроб и раскрыл его. А в гробу, вместо мертвеца, какой–то приборчик мудрёный лежит. С кнопочками, стрелочками, ручечками и прочими прибамбасами.

Тут–то Ваня и смекнул, что никакая его жена не ведьма, а самая настоящая шпионка. И по ночам не мертвецов жрёт, а передаёт за границу секретную информацию. Тем самым подрывая и без того подорванную обороноспособность нашей Родины.

Вернулся Иван домой да ка–а–к гаркнет на жену:

— На кого работаешь, сука?!

Та сразу в слёзы:

— Только не кричи, Ванюша. Всё как на духу расскажу.

А после взяла да и открутила себе голову от шеи, словно крышку от банки.

— Загляни, Ванечка, в меня, — говорит.

Встал Иван на табуретку и заглянул в жену. А внутри — ничего. Пусто.

Варя голову на место прикрутила. А Ваня всё никак опомниться не может.

— Кто ж ты такая? — спрашивает.

— Сама не знаю, — отвечает Варя. — Существо какое–то. Знаю только, что должна я на кладбище по ночам ходить и выполнять всё, что мне та штука в гробу скажет.

Крепко задумался Иван. Жалко ему Варю стало. Всё ж таки жена, хоть и пустая. И вот что он придумал. Пошли они вдвоём на кладбище, вырыли гроб с таинственным прибором, домой его принесли и на стол поставили.

Ваня и так и этак соображает — ничего понять не может. Взял он тогда топор, да и порубал мудрёную штукенцию на кусочки. И гроб тоже.

А рано поутру останавливается у Ваниной избы чёрный лимузин. И выходит их него мужик в очках и шляпе.

— Здравствуйте, — говорит. — Разрешите представиться, профессор Кислощеев из Академии наук.

— Ну, — отвечает ему на это Ваня.

— У вас жена есть? — интересуется профессор.

— Ну, — снова отвечает Ваня.

— Видите ли, в чем дело, — объясняет Кислощеев. — Мы в Академии наук работаем над созданием искусственного человека. Сейчас пробная модель проходит испытание в вашем селе.

— Ну, — в третий раз «нукает» Иван.

— Вот вам и «ну», — говорит Кислощеев. И добавляет: — Ваша жена Варвара и есть эта пробная модель. Под индексом — «ХУ‑12 П».

— Сам ты ХУ‑12 П, — отрезал Ваня. — Вали отсюда, козёл, пока я тебе рога не обломал.

Профессор Кислощеев поправил на затылке шляпу.

— Вот что, э-э… Иван, — говорит холодно. — Если вы сейчас же не приведёте сюда свою жену, у вас будут ба–а–льшие неприятности.

Ваня, ни слова не говоря, вернулся в избу и быстренько залез в Варю (благо, она растягивалась как резиновая). Ещё и подушку пуховую прихватил, чтоб живот выпучило.