Владимир Некрасов - На крыльях победы

• Название: На крыльях победы
• Автор: Владимир Некрасов
• Издательство: Хабаровское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

В 1938 году в Хабаровский аэроклуб поступили ученики четвертой школы братья Некрасовы — Александр и Владимир. Вскоре, продолжая учиться в клубе, они начали работать на заводе «Энергомаш».

В 1940 году братья расстались с родным заводом и городом и выехали в школу летчиков-истребителей. А еще через два года на фронтах Великой Отечественной войны они вели ожесточенные бои с гитлеровскими воздушными пиратами.

В одной из схваток, когда на стороне врага был значительный перевес — десять фашистских истребителей напали на двух советских, младший брат, Александр, сбив немецкого аса, сам погиб смертью храбрых. Владимир Некрасов мстил ненавистному врагу и за смерть брата, и за то горе, что принесли гитлеровцы на советскую землю.

В годы войны Владимир Некрасов выполнил более двухсот пятидесяти боевых заданий, участвовал в семидесяти шести воздушных боях, в которых лично сбил двадцать один фашистский самолет и тринадцать — в группе с товарищами. Партия и правительство высоко оценили мужество и героизм братьев: Александр был посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени, который сейчас хранится у родителей, Владимиру Петровичу шесть раз вручались ордена и три раза — медали, а затем было присвоено звание Героя Советского Союза.

Сейчас В. П. Некрасов живет и работает в Хабаровске. О своем участии в войне, о многочисленных сражениях, о боевых товарищах он рассказывает в этой книге.

Впервые книга вышла в Хабаровском издательстве в I960 году. Она была хорошо встречена: автор и издательство получили много благодарных отзывов. Настоящее издание (несколько исправленное и дополненное) осуществляется по просьбе читателей.

Литературная запись писателя А. А. ВАХОВА

---

Летчики отнесли музыканта к себе и, раздевая, неловко стащили гимнастерку. Из ее кармана выпало несколько фотографий наших летчиков, документы. Среди них оказалось удостоверение на орден Славы первой степени на имя младшего лейтенанта Сигайло.

Один из летчиков, подбиравший с пола рассыпанные документы, не поверил своим глазам. Ведь Сигайло давно погиб. Почему же это удостоверение у музыканта?..

Через несколько дней «музыкант-фотограф» был арестован. Нам стало ясно, кто занимался отправкой фотографий наших летчиков немцам, кто подвешивал мины к самолетам...

Мы получили хороший урок и усилили бдительность.

Спасибо, партия, спасибо, Родина!

Вот и кончился мой вынужденный «курорт», как в шутку называли мое пребывание в доме отдыха товарищи. Боли прошли, я забыл о них. В молодости серьезно относишься только к явным ранам, которые видишь, а всякие там внутренние недомогания кажутся пустяками.

Я снова в воздухе. Наша четверка прикрывает «горбатых», которые идут на штурмовку немецких позиций. Погода отвратительная. Падает мокрый снег, и воздух кажется какой-то снеговой кашей. Держим высоту в семьсот метров ниже облаков. Как обычно, бьют зенитки. Вот мы и у цели. Штурмовики перестраиваются для атаки, а мы должны их оберегать от внезапного нападения «фоккеров», если те отважатся подняться в такую погоду. С наслаждением чувствую движение машины, ее послушность. Я вновь в своей стихии. У меня праздничное настроение. И вдруг — тишина. Мотор замолк. Он перестал быть живым, звучащим. Я говорю Бродинскому:

— Выхожу на свою территорию.

Начинаю тянуть к своему краю, но высота мала, и я прекрасно понимаю, что едва ли мне удастся перепрыгнуть немецкие окопы. Гляжу на приборы. Скорость триста километров, высота же пятьсот метров. Как могу, использую и весь свой опыт и качества машины — экономлю высоту. Но она неумолимо падает. Немцы увидели меня. Радостно и злобно, как показалось мне, захлопали их зенитки. Для них я сейчас прекрасная цель. Еще несколько секунд, может минута-другая — и я буду сбит.

Надо не давать фашистам прицеливаться. Для этого требуется изменить направление полета. Но это приведет к значительной потере высоты, а до земли и так уж рукой подать.

Снаряды зениток рвутся в угрожающей близости. Я не хочу смотреть на землю. Непрерывно пытаюсь запустить мотор. Он молчит, а высота падает. Хорошо вижу вражеские позиции и немцев, которые палят в меня из пушек и даже автоматов. Прибор показывает, что до земли всего семьдесят пять метров.

Все! До своих не дотяну. Самолет коснется земли намного раньше, и я окажусь в лапах торжествующих врагов. Нет! Так легко вы меня не заполучите! Советский летчик и смерть свою делает победой над врагом. Я пристально рассматриваю немецкие укрепления. Зенитные батареи прекратили стрельбу. Там прекрасно видят, что я сажусь к ним прямо в руки.

Ищу себе цель для тарана — иного решения не может быть. Вон крупная противовоздушная батарея, окруженная большими штабелями ящиков со снарядами. Вот будет фейерверк! Сердце мое бьется так сильно, что, кажется, вот-вот разорвется. Как не хочется погибать! Направляю самолет на батарею, от которой, поняв, в чем дело, в панике бегут фашисты. Батарея приближается так быстро, что становятся хорошо видны и орудия, и ящики, и пустые гильзы на земле. Я невольно, автоматически, нажимаю на сектор газа — и здесь происходит то, что и до сих пор кажется мне чудом: мотор взревел с такой силой, что я оглох от этого звука и едва успел взять ручку на себя. Несусь низко над землей, в которую только что чуть не врезался. Мне даже кажется, что я почти коснулся стволов зенитной батареи. Гитлеровцы, высунувшиеся из окопов, чтобы посмотреть, как разобьется советский летчик, в панике прыгают в укрытия, а я проношусь над ними и боевым разворотом ухожу в облака. Фашисты шлют вдогонку снаряды, но это теперь бесполезная трата боеприпасов. Стреляйте, стреляйте!

Пробиваю облачность. Надо искать своих. Где они? Подо мной, как молочная пена, облака, сверху — голубая чаша неба. Восстанавливаю ориентировку и через несколько минут нахожу своих. Какая радость, какое счастье! Я ведь уже прощался с друзьями, с родными, с жизнью!

Сближаюсь с товарищами и иду рядом с Бродинским. Вижу, он с улыбкой кивает головой, а потом говорит по рации:

— Везет тебе, Вовка!

Так же сказал и «батя», когда мы вернулись на аэродром и доложили о случившемся...

...Проходят дни. Они приносят нам новые боевые успехи, но для меня — и новые огорчения и тревоги: все время болит правая нога. Но я не хочу показываться врачам, опасаясь, что меня отстранят от полетов. Нет, этого я допустить не могу! Мы все время идем вперед, как идет весна, — веселая, бурная. Весна 1945 года! Мы давно наносим удары по врагу с прекрасного аэродрома в Шяуляе на новых самолетах «Як-9у». Теперь боевой техники не только в избытке, но она и по своим качествам прекрасна. У самолетов изумительная маневренность, скорость. Мощность моторов просто сказочна. О таких машинах мы раньше даже и не мечтали!..

Бои идут за боями, по-прежнему большая нагрузка, но мы веселы, часто шутим, смеемся, нас радует весна, первые зеленые листочки, первая трава. Но наибольшую радость приносит, конечно, сознание, что наши войска день ото дня приближаются к Берлину.

Мечтая о скорой победе, мы деремся с каким-то особенным накалом, яростью и, я бы сказал, виртуозностью. Бьем немцев в воздухе, громим на земле, топим в море, когда они пытаются на судах прорваться к Либаве... И вот он пришел, этот светлый, великий день! Победа! Слава тебе, родная Коммунистическая партия, давшая нам силы преодолеть все трудности, все горести и одержать победу над лютым врагом!

На наших гимнастерках появляются новые ордена. Бродинский награжден третьим орденом Боевого Красного Знамени и орденом Великой Отечественной войны I степени, я — орденом Александра Невского; мне присвоено звание капитана...

Утро обычного учебного дня на высших офицерских летно-тактических курсах, слушателем которых являюсь и я. Сегодня 20 августа 1945 года. Надо сдавать зачеты по бомбометанию. Немного волнуюсь. Собираю конспекты и выхожу из комнаты, в которой живу вместе с Героем Советского Союза Николаем Бородиным. В дверях мне вручают телеграмму. Смотрю на адрес отправителя — Хабаровск! Опять от родных. А я до сих пор им не написал подробного письма о том, как участвовал в параде Победы, как был с товарищами на приеме в Кремле, где видел руководителей нашей великой партии и правительства. Хочу сунуть телеграмму в карман, но мелькает мысль, что в ней, возможно, сообщается о чем-нибудь важном. Вскрываю и читаю. Мать и сестра Галя поздравляют меня с присвоением мне звания Героя Советского Союза.

Смеюсь над их шуткой. Это они мне в отместку за долгое молчание! Мол, загордился, так на тебе! Показываю телеграмму и Николаю Бородину. Он тоже смеется: — Для них ты, конечно, герой!

Я махнул рукой и побежал в аудиторию. Едва успел — подошла моя очередь. Преподаватель по бомбометанию у нас строг, требователен. Я стою у доски с мелком в руках и, отвечая на вопросы, подкрепляю свои ответы схематическими чертежами. Вдруг в класс входит Николай Бородин и по всем правилам Устава, став в стойку «смирно», просит у преподавателя разрешения зачитать Указ Президиума Верховного Совета СССР.

Мы все с удивлением и любопытством смотрим на Николая. О чем может быть Указ?

Бородин торжественно читает. И вдруг я слышу свою фамилию, свое имя, отчество. Мне присвоено самое высокое в нашей стране звание — звание Героя Советского Союза!

Спасибо тебе, моя партия, спасибо, Родина!

Спустя много лет

На днях я получил письмо из Риги. Когда почтальон вручил мне конверт, я взглянул на адрес отправителя.

От Гуры! Степана Гуры!

Так вот он где — в Елгаве, на Балтике. Нетерпеливо разрываю конверт и читаю строчку за строчкой. И словно вижу перед собой стройного, подтянутого летчика с гордо-посаженной головой. Таким он был двадцать лет назад. Сейчас, наверное, густая седина покрыла его голову. Степан пишет, что он — секретарь городского комитета партии. Гура стал партийным работником после окончания службы в армии. Ее он оставил в звании полковника. «Ты, конечно, понимаешь, — пишет Гура, — что такое большое доверие надо оправдывать большой и только отличной работой».

Я уверен, что Степан Гура справится со своей новой и очень сложной работой. В этом же письме Степан высказывает волнующую мысль:

«Надо нам договориться с Армашовым и в день двадцатой годовщины Великой Победы советского народа над гитлеровской Германией встретиться, хотя бы у меня, всем однополчанам. Это была бы очень интересная встреча. Мы бы не только вспомнили «минувшие дни, как в битвах суровых сражались», — так, кажется, пишет поэт? Вспомним, конечно, и как сражались, и прежде всего вспомним товарищей, друзей, которые отдали свои жизни за нашу Родину! Посмотрим друг на друга и расскажем друг другу о себе, о том, что мы делаем сейчас, как несем свою мирную вахту. Надо в оставшееся время разыскать товарищей. У меня уже есть несколько адресов».