Аркадий Клабуков - Дедушкин родник

• Название: Дедушкин родник
• Автор: Аркадий Клабуков
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1981

Рассказы и сказки удмуртских писателей.

---

В это время налетел ветер, поднял с земли белое перышко и понес его к реке. Перышко упало на воду и, качаясь на волнах, медленно поплыло по течению…

1968

Анатолий Комаров МОЯ ПЕРВАЯ ЕЛКА

В школу я начал ходить в первую послевоенную зиму. На Новый год в нашей маленькой деревенской школе устроили елку. Раньше я даже не подозревал, что бывает такой праздник.

Недавно я сказал об этом своей дочери, она недоверчиво спросила:

— Неужели до школы никогда не бывал на елке?

— Никогда!

Дочка задумалась, лицо ее сделалось грустным, должно быть, ей стало меня жалко. Потом она принялась вспоминать, сколько раз успела побывать на елке за свои неполные восемь лет:

— У нас в детском саду каждый год была елка и у мамы на работе, а теперь — в школе…

— Видишь, какая ты счастливая, — сказал я. — Но все-таки моя первая елка была самой замечательной елкой на свете. Я ее никогда не забуду.

— Папа, расскажи! — стала просить дочка.

— Ну, слушай. Нашим учителем был тогда недавний фронтовик. Немецкая пуля раздробила ему колено, и с тех нор он ходил, сильно прихрамывая и опираясь на палку. Но мы, ребятишки, как-то не замечали этого: был он молодой, веселый, мастер на разные выдумки.

Готовиться к празднику он начал с нами задолго до Нового года. Мы разучивали стихи и песни, репетировали сценки из школьной жизни.

И, конечно, сами мастерили елочные игрушки. Тут уж каждый старался придумать и сделать что-нибудь поинтереснее. В ход шли обрезки цветной бумаги, всякие лоскутки, шишки, куски фанеры и сосновой коры. Учитель где-то раздобыл целую ленту серебряной бумаги — так называли тогда фольгу, мы обертывали ею сосновые шишки, получалось очень красиво.

Елку мы сами привезли из лесу, сами ее наряжали. Но когда в день праздника учитель торжественно открыл перед нами двери класса и мы увидели большую — под потолок — украшенную елку, нам показалось, что она появилась здесь по какому-то волшебству.

Начался новогодний утренник. Сначала учитель играл на трофейной губной гармошке, а мы, взявшись за руки, водили вокруг елки хоровод. Потом мы сами пели песни, плясали, читали стихи, разыгрывали сценки.

Мы были до того увлечены весельем, что не заметили, как учитель куда-то исчез.

Вдруг дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился старик с длинной и как будто кудельной бородой. В большом овчинном тулупе и старых подшитых валенках, он вошел в класс, сильно припадая на одну ногу. За плечами он нес небольшой, но туго набитый мешок.

«Здравствуйте, ребята! — сказал старик густым басом. — Знаете ли вы, кто я? Я добрый Дед Мороз, я принес вам гостинцы!»

Мы не дыша смотрели на него, а он продолжал:

«Подходите, дорогие мои ребята, получайте новогодние подарки!»

Дед Мороз сел на табуретку под елкой, развязал свой мешок; мы подходили к нему и принимали подарки, каждый из которых он сопровождал поздравлениями и шутливыми новогодними пожеланиями.

Получив подарок, я отошел в сторонку и развернул газетный кулек. А там…

В этом месте рассказа я даже зажмурился от нахлынувших на меня воспоминаний.

Дочка в нетерпении принялась теребить меня за рукав:

— Что? Ну, скажи, папа, что там было?

— Три пряника! — торжественно проговорил я.

Дочка удивилась:

— Только три пряника?

— Целых три пряника! По тем временам это было небывалое лакомство. Потом Дед Мороз ушел. И только тут мы заметили, что учителя нет в классе, но вскоре он вернулся, мы кинулись к нему, наперебой рассказывая, как щедро одарил нас добрый Дед Мороз.

Когда расходились по домам, каждый из нас бережно прижимал к груди драгоценный кулек с пряниками.

Мы вышли из школы шумной гурьбой, радостно-возбужденные, счастливые.

Вдруг одна девочка спросила:

«А почему Дед Мороз хромал?»

Кто-то из мальчишек ответил:

«Потому что старый, вот ноги у него, наверное, и болят. Как у моего дедушки».

Мы шли серединой заснеженной улицы и, перебивая друг друга, вспоминали все новые и новые подробности чудесного новогоднего праздника.

1968

Василий Широбоков НА ПАСЕКЕ

Генка очень любит своего дедушку. Одно лишь ему не по душе: дедушка Леким большой шутник и часто подтрунивает над внуком и другими деревенскими ребятами. Идет дедушка по улице, ни одного мальчишки, ни одной девчонки не пропустит, остановится, подзовет к себе:

— Ты чей же будешь, козленок? Вырос-то как — не узнать! А ты чья, коза-дереза?

Спросит и обязательно загадает какую-нибудь загадку. Да такую мудреную, что хоть до самой старости будешь голову ломать — все равно не отгадаешь. А дедушка потом при каждой встрече ехидно спрашивает:

— Разгадал мою загадку? Нет? Ну, думай, думай. — Щелкнет легонько по затылку и пойдет своей дорогой.

Дедушку Лекима называют в деревне «медовый дед», он — пасечник.

Летом он живет в лесу, на колхозной пасеке, и в деревне появляется нечасто. Придет, откроет дверь, станет на пороге, оглядит избу и зачастит:

— Здравствуйте, здравствуйте. Как живете-можете? Принимайте лесного гостя.

Генка всегда радуется приходу дедушки.

Вот и на этот раз, не успел дедушка Леким поздороваться, как внук повис у него на шее.

Дедушка прошел в избу, сел на лавку.

— Супа с гусятиной захотелось, вот и пришел. Накормите? — спросил он.

Генка опешил. Ведь знает дедушка: у них в хозяйстве нет гусей, откуда же взяться супу с гусятиной?

Но мама ничуть не удивилась дедушкиной просьбе.

— Пойду затоплю, отец, — сказала она и пошла топить баню.

Видя, как растерянно моргает Генка, дедушка засмеялся:

— Разве ты не знаешь, внучек, что у нас, удмуртов, есть поговорка: «В бане париться — все равно что есть суп с гусятиной». Стало быть, так же приятно. Понял?

— Понял.

А когда пошли в баню, дедушка забрался на верхний полок и давай хлестать себя веником. Хлещет что есть сил и приговаривает:

— Ох, хорошо! Ох, хорошо!

Генка сидел внизу на лавке, мылся в тазу и, поглядывая на дедушку, думал: «Вот чудак! Сам себя бьет да еще радуется».

На другое утро дедушка стал собираться обратно на пасеку.

— Айда, внук, со мною, — сказал он, — погостишь, а то этим летом еще ни разу у меня не бывал.

Пришли они на пасеку. Хорошо здесь! Кругом высокие ели и пихты, березы и осины, неподалеку липовая роща. И цветов всяких — видимо-невидимо. Генке кажется, что листья на деревьях не просто шелестят на ветру, а как будто говорят друг другу: «Посмотрите-ка, кто к нам пожаловал! Это же Генка, внук дедушки Лекима».

Неподалеку от дедушкиной избушки длинными ровными рядами стоят маленькие крашеные домики-ульи, в них живут пчелы.

Вдруг из кустов выбежал пестрый лохматый щенок, увидев хозяина, весело завилял хвостом.

— Вот тебе и приятель! — сказал дедушка внуку и погладил щенка. — Его зовут Падыш.

Генка быстро подружился со щенком, и, когда пошел в лес, Падыш побежал за ним.

На небольшой поляне, заросшей густой травой, было красно от земляники. Мальчик стал собирать сладкие, нагретые солнцем ягоды. Наберет полную горсть — и в рот.

Падыш смотрит на него с завистью, просит: «Гав! Гав!»

— И ты ягод хочешь? — Генка набрал земляники в горсть, протянул Падышу: — На!

Падыш понюхал и отвернулся. Да еще гавкнул как-то обиженно.

— Ну не дурак ли ты, Падыш? — сказал Генка. — Такие вкусные ягоды, а ты нос воротишь. Ешь!

Но Падыш так ни одной ягодки и не съел.

— Ладно, не хочешь — не надо. Пошли дальше, вон на тот пригорок. На пригорке земляники оказалось еще больше. Генка снял с головы картуз, стал собирать в него ягоды. А щенок бегал, прыгал, но скоро угомонился: высунув язык и часто дыша, спрятался в густую траву. Жарко!

Жарко, а хорошо! В цветах жужжат пчелы, на деревьях распевают птицы, в ближней низинке журчит ручей.

Одна пчела закружилась над самой Генкиной головой. Он замахал руками, а пчела — раз! — ужалила его в щеку.

Генка выронил картуз, ягоды рассыпались.

От боли и досады он заплакал, сначала тихонько, но тут ему почему-то вспомнилась мама, которая сейчас далеко, в деревне, и он заплакал в полный голос.

Подбежал Падыш, понюхал пустой картуз.

Генка вытер кулаками слезы, собрал рассыпанную землянику.

— Пошли, Падыш, домой!

По дороге он думал:

«Только бы дедушка не догадался, что я плакал, не то засмеет». Впереди показалась пасека.

Ульи стояли рядами, словно дома на деревенской улице, и между ними расхаживал какой-то незнакомый человек в белом докторском халате и белой шапочке. Вот он присел возле одного улья, приложил ухо к его стенке и что-то внимательно слушает.

Мальчик подошел поближе, притаился за кустом и стал наблюдать. «Как очутился на пасеке доктор и что он тут делает?» — думал он. Но вот доктор обернулся, и Генка узнал дедушку.