Галина Василевская - Прощай, Грушовка!

• Название: Прощай, Грушовка!
• Автор: Галина Василевская
• Жанр: О войне

---

Я побежала домой, позабыв про озеро и про кинофильм «Танкер Дербент».

Я не спала всю ночь. Несколько раз выли сирены — воздушная тревога. Витя ворочался в постели. Тихо, чтоб никто не слышал, плакала мама. Под утро загудели самолеты. Мы с Витей бросились к окну. Стреляли зенитки. На город летели три самолета, низко, почти над самыми крышами. На крыльях я разглядела черные кресты. Посмотрела на часы — было 4 часа 30 минут. Самолеты сделали круг над городом и улетели. Мы с Витей обрадовались: ага! Испугались! Удрали! Так вам и надо! Сидите у себя дома, пока вас не трогают.

После обеда немцы бомбили город. Мы слышали взрывы один за другим, частые, гулкие. Вздрагивала земля, небо стало черным от дыма. Дым заслонил солнце. Даже сюда, в поселок, горячий ветер доносил обгоревшие листы бумаги. Они кружились в небе над домами, над деревьями и тихо падали на землю. Звенели стекла в окнах, и во дворе оседала красная пыль.

В нашем дощатом сарайчике прятались от бомбежки соседи: моя одноклассница Зина с мамой, продавцом магазина; Лёдзя — художница и самая красивая женщина не только в нашем доме, но и во всем поселке; ее две дочурки — Надя и Эрка; тетя Шура. Мы с мамой тоже пришли сюда. Больная бабушка осталась лежать дома. Отец в командировке.

А Витя? Разве парень будет сидеть с нами, прятаться в сарайчике? У него дела поважнее. Он надел на плечо пустую сумку из-под противогаза.

— Ты куда? Хочешь, чтоб убили? — крикнула мама.

— Не убьют. Я быстро!

А когда я хотела увязаться за Витькой, мама схватила меня за платье. Ох, уж эти платья…

Мы сидим на большом бревне в нашем сарайчике. Город вздрагивает от взрывов. Так мы просидели долго. Когда все стихло, прибежал Витька. Он вытряхнул из сумки какие-то железки.

— Осколки на аэродроме собрал. Что там делается — ужас: одни самолеты горят, а другие не могут подняться в небо. Летное поле все в ямах. Все-все в ямах!

— Зачем тебе это железо? — спросила тетя Шура.

— На память о войне.

Я перебирала в руках искореженные куски толстого железа, черные от копоти, и завидовала Витьке, что он уже видел войну.

Утром опять началась тревога. Мы бросились в сарайчик. Мама затащила туда Витю, сама стала у двери. Над городом появились самолеты.

Витя, отодвинув доску, глядел на небо.

— Семнадцать, — сосчитал он и прислушался. — Бомбят завод Мясникова.

Это уже совсем близко, у самой товарной станции, там на заводе ремонтируют паровозы. А мне показалось, что бомбят наш дом. Я даже слышала, как воют бомбы, сброшенные сверху, и поневоле втягивала голову в плечи.

В двенадцать налет повторился. Шесть самолетов бомбили электростанцию.

Через два часа небо стало черным от самолетов. Рев стоял страшный. Я забилась в самый дальний угол сарайчика.

— … Двадцать четыре, двадцать семь, тридцать, тридцать один, — считал Витя.

Стреляли зенитки, рвались бомбы, гудели самолеты. Было страшно. Мне показалось, что земля сейчас расколется, не выдержит такого натиска.

— Один подбили, подбили самолет! — закричал Витя и распахнул дверь, чтобы все видели.

Самолет летел вниз, за ним тащился широкий черный хвост дыма. Послышался взрыв, и сноп огня взлетел высоко в небо.

Витя выскочил из сарайчика, но мама за руку втащила его обратно.

— Парашютисты над озером! — успел заметить он.

Спустя полчаса новая волна самолетов сбрасывала зажигательные бомбы.

Город пылал, окутался черным дымом, и слышно было, как трещит, бушует пламя и вокруг все рушится.

В этот день было еще два налета.

Четвертый день войны. Над городом летали только самолеты-разведчики. Город догорал. С узлом в руке к нам зашла попрощаться тетя Шура.

— Пойду до родных могил. Не поминайте лихом.

Они обнялись с мамой и расплакались.

Я вышла проводить тетю Шуру.

Молча мы прошли с ней по нашей улице. Тетя Шура поцеловала меня и пошла дальше, сгорбленная, старенькая. А я тихонько побрела домой.

Под ногами валялись обгоревшие обрывки газет, каких-то бумаг, принесенные ветром из города. Говорят, всегда во время пожара поднимается ветер. Можно себе представить, каким сильным был ветер, если бумагу из города принесло к Грушовке.

На углу Грушовской улицы я увидела Витьку и Славку, а рядом с ними военного командира. Они стояли и о чем-то оживленно говорили. «Ну и хитрецы! Просятся, чтоб их взяли в армию, — тут же догадалась я. — А мне ни слова. Эх, Витька, тоже мне брат. Вот сейчас подойду и попрошусь, чтоб и меня взяли». И я решительно направилась к ним. А они вдруг почему-то пошли на улицу Папанина. Потом Славка остановился, махнул рукой и, насвистывая, обратно повернул к Грушовской улице.

Ничего не понимая, я иду за Витей вслед, стараясь, чтобы меня не заметили. Витя остановился, что-то говорит командиру и руками размахивает. Лицо такое оживлённое. Потом опять они пошли дальше. У водокачки командир стал пожимать Вите руку, похлопал его по плечу. В это время подъехала военная машина, командир и Витя сели в нее. Машина развернулась и проскочила мимо. В этот миг я успела заметить Славкину стриженую голову.

Как же так? Ведь Славка ушел от них. Как он очутился в машине? Куда они поехали? Увижу ли я еще Витьку? Я тут же простила ему все свои обиды. Бегу домой вся в слезах и не знаю, что скажу маме.

Мама прижимает меня к себе, гладит.

— Ничего, доченька, ничего, все будет хорошо. Чего ты плачешь?

Я ложусь на кровать, делаю вид, будто очень хочу спать. Я боюсь сказать маме, что брат уехал на машине с военными. Лежу с закрытыми глазами, а сама думаю: «Где он теперь, что с ним? Может, правда в армии? Нужно все-таки маме сказать». Неожиданно приходит мысль: если он решил проситься в армию, то должен оставить записку для мамы. Вскакиваю, листаю его книжки, тетради.

Это замечает мама. Она шьет из обрезков коврик бабушке под ноги.

— Ты что ищешь, доченька?

— Да так, стихотворение одно. — Я держу в руках стихотворения А.С. Пушкина.

И вдруг книга от неожиданности падает у меня из рук. Я вижу своего брата Витю.

— Мама, есть! Умираю с голоду, — говорит он, как обычно, будто ничего не случилось.

Я пристально вглядываюсь в него — спокойный, ест суп и слушает радио. Диктор говорит: «Граждане! Никакой паники. Оставайтесь на своих местах. Враг будет отбит». Это обращение повторяют несколько раз. Как только Витя поел, я попросила его выйти со мной на кухню. Он снисходительно улыбается, но выходит.

— В армию хотели убежать? — спрашиваю я и тут же рассказываю обо всем, что видела.

— Ты почему шпионишь за мной, негодница? Не забывай, я уже взрослый, старше тебя на три года, мне пятнадцать лет! А за то, что маме не сказала, молодец. За это я тебе доверю нашу тайну. Только никому ни слова.

Я поднимаю вверх сжатый кулак, как это делали республиканцы в Испании.

— Клянусь!

— Ну, хорошо, слушай! Мы со Славиком поймали фашистского диверсанта, фрица. Он хотел взорвать водокачку. Диверсант переоделся в нашу военную форму и говорил по-русски.

— Откуда вы узнали, что это диверсант? Ведь на нем была наша военная форма и говорил он по-русски, — удивляюсь я.

— Уж слишком голос у него бодрый и на форме ни пылиночки. Мы со Славиком сразу смекнули, что к чему. Славка сделал вид, будто домой пошел, а сам побежал в Белполк. Ну, пока я того лейтенанта вел к водокачке, и наши подоспели. Они быстро разобрались. У диверсанта кубик на петлице не привинчен, как у наших, а четырьмя тонкими проволочками прикреплен. Концы загнуты так, что получается фашистский знак. Это чтобы свои, фашисты, не перепутали и не приняли их за советских.

— Врешь ты все.

— Нам в Белполку объяснили. А ты… — обиделся Витька.

А я верила и не верила. Не может такого быть! Среди нас, на нашей земле, — враги. Витька молчал и ручкой ножа водил по столу, вычерчивая звездочки, потом заговорил, будто и не обижался на меня:

— А в армию мы хотели пойти, это правда. Так просились, так просились… И сапоги обещали чистить, и в наряд ходить, только бы взяли в часть. «Подрастите», — сказали нам. «Тогда война кончится!» — обиделись мы. «Ну и хорошо, что кончится».

Витька вздохнул.

— А как же мама? — спросила я. — Как бы она узнала, где ты?..

Витька ничего не ответил.

2

Из Белостока вернулся отец, ездил туда с геологической экспедицией. Он обрадовался, увидев нас дома, и одновременно испугался.

— Почему вы сидите здесь? Уходить нужно скорее! На восток! Город разбит, теперь поселок бомбить будут.

— У бабушки воспаление легких, — растерянно проговорила мама.