Ибрагим Абдуллин - Поднять на смех!

• Название: Поднять на смех!
• Автор: Ибрагим Абдуллин
• Издательство: Современник
• Жанр: Юмористические стихи
• Год: 1984

В сборник, авторы которого поэты и прозаики автономных республик и областей РСФСР, вошли рассказы, стихи, басни, притчи, бичующие отдельные пороки, негативные явления, недостатки нашей жизни. В числе авторов — Расул Гамзатов, Мустай Карим, Фазу Алиева, Алим Кешоков, Моисей Ефимов, а также молодые поэты и прозаики, работающие в жанре юмора и сатиры.

---

Вах, вах… И это называется торжеством мстителя. Кажется, наши благородные предки излишне погорячились со своими священными заветами… Что же остается? Пожалуй, только одно: расстроить или, на худой конец, омрачить свадьбу. Уж на это-то, надо полагать, я имею право?! Значит, так: напою заранее четверых-пятерых приятелей, после чего они проникают на пиршество и опрокидывают один за другим праздничные столы. На полу винегрет из бутылок и закусок, а между гостями и моими орлами разгорается сеча. Пусть так! В конце концов какая приличная свадьба обходится без потасовки?.. Да, пожалуй, это будет хотя и самым деликатным, но все же достаточно горьким возмездием для коварной изменницы и ее подлого сообщника.

Решено… Пора идти созывать орлов. Запомнится кое-кому эта свадьба!.. Ну, запомнится, а что потом? Разумеется, моя роль в этой заварухе быстро обнаружится, и я навсегда покрою свое имя презрением односельчан. Да и в самом деле, благородством от такой затеи не пахнет. Экс-жених чужими руками вымещает свою бессильную злобу на ни в чем не повинных свадебных гостях… Бр-р! И, кстати, еще вопрос: пойдут ли мои приятели на такое дерзкое и рискованное предприятие?..

А солнце-то всходит, свадьба-то близится… Что же делать? Может, пойти сейчас к председателю колхоза: так, мол, и так, надо бы срочно послать Кавыя в командировку за коленчатыми валами. Или за этими, как их… да все равно за чем. А пока его нет, я подкатываюсь к Асамбике и цепляю ее на буксир… Да нет, не выйдет: председатель спит и видит, как бы всех нас переженить поскорее, чтобы в город не удрали…

Эх, Асамбика, Асамбика, и задала же ты мне проблему! Утолить жажду мести, сохранив при этом свое доброе имя… А почему, собственно, я должен демонстрировать по поводу чужой свадьбы досаду и гнев? Не лучше ли выказать, наоборот, радость и удовольствие? Как в песне: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло…» Взять да и преподнести молодым самый богатый свадебный подарок да и погулять на свадьбе самым веселым весельчаком… Уж в этом-то мне никто помешать не сможет!.. Итак, поскорее в магазин за подарком, и пусть разразит меня гром небесный, если я изменю принятому решению!

Перевод с татарского В. Александрова.

МИХАИЛ ХОНИНОВ

ХАВАЛ-БАХВАЛ

Не надо кормить его мраморным мясом
И чаем калмыцким не надо поить,
Лишь дайте Хавалу похвастаться «классом»:
Из всех положений по цели палить!
Тому, кто бывает на наших дорогах,
Придется по вкусу сравненье мое.
Чтоб стало доступным оно и для многих,
Скажу, что хавал — по-калмыцки ружье.
Теперь о ружье не скажу я ни слова,
Оно, безусловно, достойно похвал…
Хавал-человек — вот рассказа основа,
Калмыцкий хавал — это русских бахвал.

Не надо кормить его мраморным мясом
И чаем калмыцким не надо поить,
Лишь дайте Хавалу похвастаться «классом»:
Из всех положений словами палить!
Весной за неделю до сеноуборки
Летит он к начальству с докладом своим,
Что, дескать, лиманы, луга и пригорки
С великим старанием скошены им.
И, стоя весной на трибуне районной,
Он ставит отарам скирду за скирдой:
На несколько зим этот корм припасенный
Сто тысяч овец обеспечит едой…
Зимою в степи, словно бес окаянный,
Проносится ветер хмельного хмельней,
Кочует по ветру шурган[7] ураганный,
И дикий табун белогривых коней.
И рвется к Хавалу шурган белогривый —
Спросить у Хавала, где сена скирды.
Но только весною Хавал говорливый,
Зимою он в рот набирает воды…
Шурган, не стесняясь, владенья Хавала
За несколько дней и ночей обошел,
Но сена в скирдах у Хавала-бахвала
Шурган, как ни бился, нигде не нашел.
На пятые сутки метель утомилась…
В правленье по снегу пришли чабаны:
«Весной, председатель, ты сеном хвалился,
Но чем нам отары кормить до весны?..»
Прозвали Хавала хавалом недаром,
Не медлил с ответом, нашелся, шельмец:
«На что камышовые крыши кошарам?
Снимайте камыш и кормите овец!..»
Зима беспощаднее волчьей потравы
Овец у Хавала разит наповал…
Но вновь по весне расстилаются травы,
И снова их косит… с трибуны Хавал!

САЙГАК-ПРЫГУН

Сайгаку-прыгуну стать первым лестно,
С вершины наплевать на всех ему.
Ему бы лишь занять повыше место,
Он места не уступит никому.
Как только он курган в степи приметит,
К нему несется ветром и, взлетев,
Навек занять под солнцем место метит, —
И вот уже он царь, начальник, лев!
Теперь он там — над всем сайгачьим стадом.
Рога навстречу братьям повернул,
Чтоб ни один с вершины не столкнул.
…Ему давно бы стадо за собою
Вести туда, где травы-малахит,
А он стоит, кивая головою,
Как будто речь с трибуны говорит…
Любителю занять повыше место
Печальный уготован был удел:
Откуда ни возьмись владыка местный —
Орел на самозванца налетел!
Тут наш рогаль — вожак сайгачий —
Почувствовал удар и в тот же миг
Слетел с кургана, как футбольный мячик,
И где-то под вершиною затих…
Очнулся он тогда, когда светило
Всходило над вершиной, где вчера
Его слепая гордость возносила,
Не давшая ни чести, ни добра.
Опущены рога, как меч сраженный,
И рядом — никого и ничего,
Стоит рогаль, безмолвьем окруженный, —
Сородичи покинули его.
Обида запеклась в глазах печальных,
Остался он один на целый мир:
Без подчиненных — выскочка-начальник,
Без армии — бездарный командир…

МЕРТВЫЙ ВРАГ

Овцу увидев, Волк в ковыль подался
И, притворившись мертвым, распластался…
Овца, отбившись от своей отары,
Наткнулась вдруг на мертвого врага
И стала блеять жалостливо, с жаром,
На мертвого взирая свысока:
«О мой Бурхан![8] Кого я вижу мертвым?
Последний волк покинул свет… Беда!
Каким он был душевным, смелым, гордым…
Лишь в сказках он злодеем был всегда.
И каждый обходил его с опаской…
Но вот он тут лежит… Как быть со сказкой?..»
Вскочил «мертвец», схватил Овцу за горло,
Свалил ее на землю лиходей.
«Я умер?.. Я последний?! Я злодей?!»
Все поняла Овца и вот тогда-то
Взмолилась: «О Бурхан! Я ви… но… вата-а…»

ТРУБАДУРЫ-ПОЖАРНИКИ

В степи заполыхали травы,
И люди бросились тушить,
Но тут над пламенем кровавым
Стал ветер вороном кружить.

Прикинулся он другом добрым,
От нетерпения дрожал
И горлом стокилометровым
Спешил раздуть степной пожар,

Чтоб ярче полыхало поле,
Чтоб дым пошел от ковылей…
А сам свистел о доброй воле
И о гуманности своей…

Но я о ветре — не об этом,
И ни при чем стихия тут —
Иным, заокеанским ветром
Пожар ливанский был раздут!

ЛЯГУШКА ПОШЛА ЗА БАРАНОМ…

Баран пришел к ручью воды напиться,
Лягушка тут как тут ему навстречу,
Увидела, как шерсть его лоснится,
И повела завистливые речи: —
Скажи, дружок, откуда столько шерсти?
Лишь я под кожей век свой коротаю…
Что сделать, чтоб добиться этой чести,
Чтоб шерсть росла густая-прегустая?..
— Ты посуху ходи, а не по влаге, —
Изрек глубокомысленно рогатый…
— Ты умница, баран, увидит всякий, —
Заквакала лягушка. — Голова ты!..
Теперь я за тобой пойду повсюду,
Я столько лет напрасно потеряла,
Пойду с тобой и шерсть себе добуду… —
Пошла по шерсть лягушка и… пропала…
С тех давних пор ни с шерстью, ни без шерсти
Никто ее не видел… И не странно, —
Сидела бы без шерсти, да на месте!
Нашла кого послушаться… Барана!

ВЫДВИЖЕНЕЦ

Недавно случай был в хозяйстве:
В воловий гурт к большим волам
Бычок-двухлетка черной масти
Явился и прижился там.
Бараньи рожки, хвост верблюжий,
Кривые ножки тоньше струн, —
Внутри — не знаю, но снаружи
Он был точь-в-точь отец-орун…
Бычка гоняли прочь, однако
К волам он возвращался вновь,
Как преданнейшая собака,
И тем снискал у них любовь.
Его ласкали, словно брата,
Ему стал домом теплый баз.
Он жил, жевал, жирел, не тратя
Своей энергии запас…
Волы с трудом ярмо тащили…
Не помогая никогда,
Бычок, когда еду делили,
Съедал их сено без труда.
Бычок наглел, и в юном хаме
Нередко гнев пылал огнем, —
Тогда бычок бодал рогами
Волов, стоявших под ярмом.
Волы терпели: все же младший,
Хоть невоспитанный, а брат!
Вот повзрослеет, все иначе
Поймет, как люди говорят…
«Бу-бу!» — кричал бычок, бодая,
«Бу-бу!» — стоял он на своем.
А мысль в «бу-бу» была простая:
«Хочу быть бу-бу-бугаем!»
— С его энергией не худо
Быть бугаем, ну что ж, пускай, —
Решили люди… Вот откуда
В хозяйстве новый стал бугай…
Как бугаю бычку недаром, —
Чтоб поддержать здоровый дух! —
Дана отдельная кошара,
Приставлен опытный пастух,
И в личных яслях неизменно
Еда особая, своя,
Волы везут навалом сено
Для выдвиженца-бугая…
А что бугай? Кричит, горланит,
Берет ворота на таран,
Волов и пастухов тиранит,
Как захмелевший хулиган.
Орет волам: «Бу-бу! Скотина!
Пора вас выгнать со двора!
Пусть возит сено мне машина,
А вас на колбасу пора!»
Так расправляется со всеми,
Что мнение одно у всех:
Не оставлять его на племя,
А отправлять в колбасный цех!
Закончилась в цеху колбасном
Карьера глупого быка…
Возиться с дураком опасно:
Терпенье портит дурака!

ЗИМНИЕ БЕСЕДЫ-ДОСАДЫ