Алексей Петров - Облако

• Название: Облако
• Автор: Алексей Петров
• Жанр: Короткие истории

На даче вдруг упал и умер пожилой человек. Только что спорил с соседом о том, надо ли было вводить войска в Чечню и в Афганистан или не надо. Доказывал, что надо. Мужик он деревенский, честный, переживал, что разваливается страна и армия.

Почему облако?

История и политика — это облако, которое сегодня есть, завтра его уже не видно, растаяло, и что было на самом деле, никто

не знает. Второй раз упоминается облако, когда главный герой говорит, что надо навести порядок в стране, и жизнь будет "как это облако над головой".

Кто виноват в том, что он умер? Покойный словно наказан за свои ошибки, за излишнюю "кровожадность" и разговорчивость.

Собеседники в начале рассказа говорят: война уже давно идёт и касается каждого из нас, только не каждый это понимает…

---

Люся старательно стучала на своей машинке, ловко успевая при этом затягиваться «Данхиллом». Помню, я ещё подумал тогда: откуда у этой пигалицы деньги на дорогие сигареты? Поговаривали, что она крутит с Серёжкой… Может быть, вот и ответ? У Серёги «бабки» никогда не переводятся. Три ларька в городе у него, магазинчик. И зачем ему эта работа? Для того, чтобы иметь связи с нужными людьми? К тому же зарабатывает он здесь, в морге, судя по всему, гораздо больше, чем значится это в бухгалтерской ведомости…

«Кости черепа и лица на ощупь целы, — продолжал я. — Рот закрыт, язык за линией зубов, все зубы целы. Носовые ходы свободные. На шее повреждений нет».

Я медленно перевёл взгляд чуть ниже, на область предплечья, и здесь увидел небольшую ранку, покрытую плотной корочкой. Первая мысль: хорошо, что не на голове. А то разбирайся потом, когда она появилась — до того, как человек упал, или после. Очень славно, что это плечевой сустав. Здесь никаких жизненно важный органов, такая ранка не может повлиять на исход. Корочка возвышается, а это значит, что повреждение возникло чуть раньше момента смерти. А следовательно — что? А ничего… Всякое ещё может быть. Стоит ли морочить себе голову? Просто рассечём кожу… вот так. Конечно, сейчас увидим кровоизлияние, и можно будет сделать вывод о том, что ссадина возникла ещё тогда, когда наш клиент был жив…

Ранка была диаметром чуть меньше десяти миллиметров. Я сделал дугообразный разрез в сантиметре от неё и слегка отпрепарировал кожу. Область кровоизлияния оказалась гораздо большей, чем ожидалось. «Чудеса! — подумал я невесело. — Ссадинка крохотная, а кровоизлияние величиной с блюдце…» Привычным движением ощупал сустав, лопатку, нашёл акромион… И вдруг почувствовал хруст. Вот это да! Мелкие осколки, не иначе! Теперь я уже понимал, что запахло жареным.

Пригласил фотолаборанта Сивцова. Тот был хмур и недоволен — «что здесь такого особенного?» — но снимок сделал. Я приложил к ране влажную салфетку, потом убрал её — на салфетке осталась запёкшаяся кровь, а ссадинка превратилась в небольшое отверстие овальной формы, полтора сантиметра на ноль–пять. Серёжка вдруг выпрямился и замер, Люська погасила сигарету.

— Что это такое, Владимир Алексеич? — ахнул Сивцов. — Ведь это же…

— Да, Стёпа, пулевое отверстие. Приплыли! — ответил я. — Пора звонить в прокуратуру.

— Но ведь нет ни копоти, ни пороха… — подал голос мой санитар. — Тем более что покойник был раздет до пояса, а значит одежда не помешала бы всему этому осесть на коже…

Он, Серёга, у меня начитанный. Два увлечения у него: днём, когда нет работы, штудирует зачем–то судебно–медицинскую литературу, а по вечерам водит прямо к себе на рабочее место девок и устраивает игрища. Я пока смотрю на последнее сквозь пальцы: как–то не хочется выглядеть занудой. Одно только не пойму: неужели им это интересно — вот здесь, в этих весёленьких стенах, отгородившись от покойников тоненькой дверью без замка?..

— Нет копоти? Ну и что? Это означает только одно: стреляли откуда–то издалека. Вот теперь возись, — проворчал я, — ищи выходную рану, определяй направление раневого канала, устанавливай расстояние выстрела и вид ранящего снаряда… Приплыли!

И я стал искать выходную рану. Осмотрел всё тело — раны не было. Это означало, что ранение слепое. Но где же тогда пуля? Где прикажете искать её? Не шинковать же труп на манер кочана капусты (да простится мне эта бестактность)? Назначил я обзорную рентгенографию грудной клетки и живота и прождал часа полтора, пока привезли аппарат. Да потом ещё пришлось вертеть бедолагу покойника, чтобы сделать снимки в нескольких проекциях. Инородное тело, по форме напоминавшее пулю, был обнаружено в правом подреберье.

Но я не стал торопиться и лезть покойному под печень. Теперь перво–наперво нужно было исследовать раневой канал. Само собой, задача эта отнюдь не простая.

Я приступил к делу. Итак, что мы имеем? А вот что: пуля повредила акромион лопатки (потому и хрустели косточки), прошла через полость левого плечевого сустава, порвала межрёберные мышцы, повредила верхний край третьего ребра, пробила плевру, нарушила герметичность плевральной полости. Левое лёгкое оказалось спавшимся. В нём по ходу всего раневого канала я обнаружил обширные кровоизлияния. Далее пуля угодила в восьмой грудной позвонок.

Для чего я рассказываю обо всём этом так подробно? А вот для чего: если вытянуть левую руку трупа вперёд и влево, то все перечисленные повреждения окажутся аккурат на одной прямой линии. После восьмого же позвонка ход пули изменился. Выстрелом была разорвана стенка грудной аорты, затем раневой канал пересёк средостение, достиг диафрагмы, пробил её купол и правую долю печени. Здесь, под печенью, я и обнаружил пулю калибра 5,45 мм. Раневой канал оказался длиной чуть ли не в полметра, причём состоял он из двух почти равных по своей протяжённости отрезков — до восьмого грудного позвонка и после него.

3. Доценко

Когда я пришёл в морг, доктор Терновский уже заканчивал свою работу. В секционном зале, кроме медэксперта, вертелся молодой санитар, разбитной малый явно из породы нынешних «новых», да ещё какая–то смазливая девица в мини–юбке, причём её мятый халатик оказался даже чуть короче этой самой мини–юбчонки. Я сразу понял, что девчонка здесь подвизается в качестве секретарши, и представился всем присутствующим:

— Следователь Доценко Трофим Иванович.

— Ждём, — буркнул Терновский, не поднимая головы и при этом продолжая ковыряться в теле покойного. — Работёнки вам привалило — не позавидуешь.

— Пулевое? — переспросил я. — Ну, дела!

— Итак, ситуация следующая, — подвёл итог Терновский, сняв перчатки и фартук. — Входное отверстие — вот тут, в области левого плечевого сустава. Скорей всего, в момент выстрела рука жертвы была отведена вперёд и немного влево. Выстрел произведён с неблизкого расстояния. Смерть наступила сразу. Имеются обширные повреждения органов грудной клетки, а также печени.

— Откуда же, по–вашему, стреляли? — спросил я.

— Думаю, для вас это будет самым трудным и в то же время самым важным вопро–сом, — ответил Терновский. — Вероятно, вот этот первый отрезок раневого канала, от акромиона лопатки до восьмого грудного позвонка, и соответствует направлению выстрела.

— М-да, осталось только выяснить, что такое «акромион», — усмехнулся я. Ох уж эти медики! Они думают, что их язык понятен абсолютно всем…

— Акромион? — удивился Владимир Алексеевич. — Это… мм… некая деталь на лопаточной кости… э-э… На ней есть этакий, понимаете ли, гребешок, spina scapule по–нашему, который в определённый момент переходит в широкий отросток… мм… в ак–ромион… Впрочем, на словах не объяснишь, тут показать надо. Хотя это и не важно. — Он подбежал к трупу, схватил его за руку и вытянул её вперёд. — Глядите: пуля вонзилась в тело именно здесь, — он показал, где, — и пропорола грудную клетку вот в этом направлении, — он показал и это. — Таким образом, достаточно знать положение тела гражданина Вохрина в момент выстрела…

— В том–то и загвоздка, что таких сведений у нас нет, — вздохнул я.

— Ну да, — кивнул Терновский. — Погрузили тело в машину, притащили в морг, сказали, что инфаркт…

— Кто же думал, что огнестрельное ранение? Судя по всему, никто не слышал выстрела. Мы это ещё будем уточнять, но похоже, что дело обстоит именно так: никаких деталей, ничего подозрительного, упал человек и умер…

— Вот я и говорю: приплыли, — согласился Терновский.

— Как по–вашему, велико ли расстояние выстрела? — поинтересовался я.

— Одно могу сказать, — развёл руками судмедэксперт: — стреляли с неблизкой дистанции.

— То есть с дальнего расстояния? — уточнил я.

— Видите ли, Трофим… э-э… Иваныч, — пустился в рассуждения Терновский, — «неблизкая дистанция» и «дальнее расстояние» — это, как говорится, две разницы. Точно установить дистанцию выстрела мы можем только тогда, когда видим на коже жертвы следы копоти, металлических частиц, порошинок…

— А если бы увидели это, то сколько же метров было бы тогда от преступника до жертвы?

— Ну, скажем, полтора метра. В крайнем случае, два.

— Ну и ну!

— А дальше порох и металлические крошки не летят…

Он ещё раз развёл руками и изобразил на лице сочувствие. Терновский передал мне пулю для баллистической экспертизы и сообщил, что кожу, фрагменты внутренних органов и повреждённые кости Вохрина отправит на гистологическое исследование в лабораторию.

Несколько дней пришлось ждать результатов экспертизы. В кусочках лёгкого, печени и аорты покойного были обнаружены инородные бесцветные частицы и — вот что интересно! — «разнокалиберные комплексы растительных клеток», а если проще — то фрагменты каких–то растений. Нашли бы это в желудке — я б не удивился: скушал человек перед смертью какую–нибудь петрушку с укропом, вот и всё, — но в лёгком! В печени! Чудеса… Сей факт, конечно, сразу и прочно отложился в моей памяти, но поначалу никакой вразумительной версии у меня в голове не возникло.