Станислав Соловьев - С.А.Р.

• Название: С.А.Р.
• Автор: Станислав Соловьев
• Жанр: Научная Фантастика

---

Невидимые руки растягивали жилы, жилы скручивались, рвались, жгли, и я кричал. Крутящийся стол, мои руки и ноги срослись с металлом в одно целое. Я-стол. Лица заглядывают — парят в невесомости, купаются в безжалостном свете. Мои глава препарируют — острыми ножницами из них вырезают воспоминания. Кена плачет — но это не мое плечо. Это плечо Огена — голова разбита, кровь капает мне в зрачки, и от этого изображение двоится, троится. И кружится голова, кружится стол, все кружится в танце с тенями… Я видел свои внутренности, я видел гноящееся прошлое, смрад потерь, забытых обид, ядовитая пена ночных сожалений — все это поднималось, шипело и вытекало из моего сознания. Железо и пластик, осень и лед. Золото опавших судеб. Страны, выцветшие на карте. Люди, все равно какие люди, — они окружали меня, не давали забыться, раствориться, уйти в никуда, срастись с потолком взглядом. Меня распарывали и снова сшивали, напрасно я говорил на неизвестных языках, напрасно лил кровь и сукровицу, напрасно бил спазмами мое замирающее сердце. Все было напрасно. Я продолжал жить. Я продолжал кричать. Испытывать ужас. Надеяться. Требовать. Просить. Лететь в белую холодную пустоту. Вечный новорожденный, покидающий лоно матери…

[факториал АК‑01806/5. Время фиксации: 11:05]

Все хорошо. Все не так плохо, как я думал. Мое бегство теперь вспоминал с большим недоумением. Нога, а я ее все–таки вывихнул, зажила, и ушибы и ссадины. Меня кормят регулярно три раза в день — хотя точно не уверен, сколько дней провел здесь. Трудно понять, когда начинается и когда заканчивается день, если все время ровный матовый свет криптоламп, белые стены и пружинящий мягкий пол из диковинного материала. Хронотабло тут отсутствует, они не носят наручных хронотабло, а на мои вопросы, который час, не отвечают. Не отвечают, потому что им запрещено? Потому что время как таковое не составляет для них значимой ценности?.. Центр социализации Медицинского лет–ле Второго района, вот называется это учреждение. Очень приблизительно понимаю, что означает слово «социализация». Они дают мне какие–то препараты. Сначала я пытался сопротивляться, но это бесполезно — они применяли силу, я испытывал боль. Потом смирился, и каждый раз молча наблюдаю, как к моей руке присоединяют бесконтактный фармактиватор. Удивительная вещь этот бесконтактный фармактиватор — любое вещество проникает в организм сквозь капилляры на коже, нет ни боли, никаких болезненных ощущений. Там, откуда я родом, такого нет — хотя в последнее время меня постепенно убеждают, что нет никакого «там», я все выдумал, все плод моего больного воображения. Это возмущает меня, я хочу доказать им, что не лгу, но фармактиваторы действуют быстро и я успокаиваюсь. Почему–то мне не дают одежду — сначала было неудобно голым расхаживать, говорить с людьми, я никогда не ходил перед чужими людьми совершенно голым, Марегаль консервативный городок, разве что в раннем детстве. Я жутко стеснялся, хотя здесь нет женщин — трудно думать о женщинах, не знаю, зачем думать о женщинах. Потом привык. Каждый день они обтирают меня влажной губкой. Мне это приятно. Сейчас я сижу и опять разговариваю с врачом. Не знаю, почему я решил, что он врач — он представился как старший сотрудник Центра социализации. Назвал какое–то имя — но я забыл. Почему же я решил, что он врач? Потому что это учреждение Медицинской лет–ле? Видимо, что–то есть у него от врача — этот человек немного полноват, всегда опрятен, строг и мягок одновременно. Круглое румяное лицо, теплые большие губы, синие глаза. Он лысый — первый лысый человек, которого я увидел в Свободных Районах. Разговаривает тихим, можно сказать — дружелюбным голосом, хотя я не уверен, применимо ли понятие «дружелюбие» к ллебе. У него маленькие, похожие на женские, ладони и масса терпения. Вот и сейчас он спокойно смотрит на меня и задает следующий вопрос:

— Ты помнишь, как убил Лийо Леваннена?

Вот, опять он задает такой нелепый вопрос. Может, меня принимают за кого–то другого?

— Нет, не помню. Мне кажется…

— Да, я слушаю.

— Мне кажется, что я Лийо Леваннен, — его лицо непроницаемо, но я чувствую немое осуждение, даже сожаление, и от этого голос мой снова задрожал: Но… Но я не уверен.

— Ты ошибаешься. Ты не уверен, потому что ошибаешься. Человек не может быть неуверенным, когда не ошибается. Правда?

— Да, наверное.

— Ты убежал из здания Промышленного лет–ле. Ты встретил иллебе по имени Лийо Леваннен. Это чужак из чужой страны. Ты убил его. Ударил головой об стену, и он умер.

— Я не помню. Я помню стену.

Напрягаю память, отчего–то это делать в последнее время трудно. Припоминаю. Белая стена, что–то красное на ней, лежащий внизу человек. Человек мертв?

— Так…

— Я помню, кто–то лежал у стены. Но это не Лийо Леваннен.

— Тебе так кажется.

— Нет, не думаю.

— А ты подумай. Ты уверен, что это был не Лийо Леваннен?

— Да… — я в отчаянии. Он ждет от меня нужных слов, признаний. Или чего–то другого? — Да.

— Значит, ты убил другого человека?

— Я не знаю.

Ненавистные слова «я не знаю», горькие, воспаленные, острые слова. Мертвые слова.

— Если ты не знаешь, значит, ты не уверен, что не убивал Лийо Леваннена?

— Не знаю. Я пытаюсь вспомнить…

— Пытайся. Я тебе помогу.

— Хорошо.

Почему, когда я говорю «хорошо», я ощущаю себя глупо?

— Ты — Кет–хе, работник второй категории Промышленной лет–ле Восьмого района. Ты это помнишь?

Странное имя. Кет–хе. Кет–хе. Повторяю, как молитву. Кет–хе?

— Я не Кет–хе. Я не знаю, кто такой Кет–хе. Я совсем не Кет–хе.

— Не говори: знаю, не знаю. Скажи — помнишь или нет?

— Нет.

— Что нет?

— Не помню.

— Вот видишь, ты не помнишь, что тебя зовут Кет–хе. Я помогу тебе вспомнить.

Он всегда мне хочет помочь. Мне нужна помощь, мне очень нужна помощь.

— Да, хорошо.

— Тебя зовут Кет–хе. Ты убил чужака по имени Лийо Леваннен. Мы не знаем, зачем ты это сделал. Нам нужно узнать, зачем, и сказать это тем людям, что послали Лийо Леваннена в Свободные Районы.

— Я не убивал Леваннена, потому что…

— Не спеши, подумай.

— Мне тяжело думать, что–то мешает мне.

— Ты не уверен? Ты чувствуешь неуверенность, скажи?

— Да, я чувствую… неуверенность. Я постоянно чувствую неуверенность.

— Вот видишь. Ты просто не помнишь происшедшего с тобой. Давай так, ты задашь мне вопрос, я тебе отвечу. Это обязательно тебе поможет вспомнить.

Я думаю. Голова тяжелая, ватная, не моя голова, чужая. Не помню, кто послал меня. Может, он это знает?

— Кто послал Лийо Леваннена в Свободные Районы?

— Его послали люди из неассоциированных районов, которые называют себя «ПЕНТЕМ». Они хотели причинить гражданам Свободных Районов идеологическое насилие.

— Леваннена не посылали ПЕНТЕМ, его посылали…

Кто посылал? Кто? Кто?

— Я слушаю.

— Его посылала Школа Ти — Сарата.

Он не кривится, не фыркает, не морщиться, не багровеет лицом. Однако я чувствую, как волна разочарования поднимается в нем и выплескивается, расплывается по комнате. Гасит мои надежды.

— В первый раз слышу. Нет никакой «школы ти–сарата». В неассоциированных районах есть идеологические организации. У нас нет никаких идеологических организаций, потому что они противоречат принципам свободной ассоциации. Но у них есть. Идеологические организации послали Лийо Леваннена.

Наверное, он ошибается. Не может быть, чтобы он никогда не ошибался. Ведь я вспомнил, и я знаю, что это правда.

— Да, Школа Ти — Сарата отчасти… тоже занимается идеологией. Она называет это историческим исповеданием.

— Вот видишь. Это — одна из идеологических организаций, занимающихся обманом и разделением людей. Это деструктивный инструмент, используемый преступным античеловеческим образованием, называющим себя «государство».

Государство? Разве мной руководило государство? Или руководило? Может, я об этом не догадывался? Государство… Мне никогда не нравилось государство, потому что оно пытается руководить тем, что вне его, что больше его, намного больше. История. Личность.

— Это не так. Это не совсем так. Я помню…

— Иллебе по имени Лийо Леваннен осуществил над тобой идеологическое насилие. Он деструктивно повлиял на твой разум, на твою психику. Ты не выдержал и убил Лийо Леваннена.

— Я не убивал… Я… — почему мой голос дрожит? Почему я дрожу?

— Ты убил иллебе Лийо Леваннена. Теперь ты сам иллебе.

— Я не… — он кивнул головой. — Я не такой как вы.

— Конечно, ты не такой как мы. Ты иллебе. Знаешь, что это означает?

Теплые губы, мягкий взгляд. Этот взгляд проникает глубоко внутрь, он видит всю правду, он хочет помочь. Он смягчает боль — боль, которая говорит мне: ты еще жив. Ты существуешь. Ты существуешь благодаря боли.