Юрий Иванов-Милюхин - Драгоценности Парижа [СИ]

• Название: Драгоценности Парижа [СИ]
• Автор: Юрий Иванов-Милюхин
• Жанр: Исторические приключения

Заканчивается война с Наполеоном. По Парижу гарцуют сотни терских казаков, а тут ла филь ком сетре, не хуже станичных скурех…

---

Подъехав к лабазу посолиднее, Дарган остановил коня, спросил у хозяина:

— Скажи, уважаемый, где находится усадьба князя Скаргина?

— Какая усадьба? — рассыпался смехом лабазник. — У Скаргина и дома приличного не осталось, все пустил в карточный расход, да пропил. Вон их избушка, в тупике напротив, — он ткнул пальцем за спину Даргана. — А раньше дворец держали, что на том конце площади.

Казак посмотрел в одну сторону, затем в другую, куда показал торгаш, его спутница с интересом прислушивалась к разговору, она тоже уставилась на венчавший площадь великолепный дворец с колоннами. Он был построен в модном до сменившего его в Европе облегченного ампира стиле барокко с башнями, портиками, основательными колоннами и массивной лепниной под крышей. С балконов свешивались разноцветные головки цветов, в продолговатых окнах виднелись пышные парчевые занавески. Даже медный колокольчик у парадного подъезда был начищен до такой степени, что издали светился золотой звездочкой.

— А ты видно издалека? — продолжал бахвалиться покатыми плечами новгородец. — Табун лошадей у тебя вон какой, да и девка не чета нашим — в штанах, при ванзейской шпаге.

— А тебе какое дело? — насупился Дарган. — На все цену заготовил?

— Да мы на чужое не падки, — засмеялся мужик. — А с лошадьми не к Скаргиным, они ими никогда не занимались.

— Я сказал, что лошади не продаются.

Казак завернул кабардинца в тупик, на который указал лабазник, проехал к аккуратному домику с высоким крыльцом. На ступеньках сидел мужчина в возрасте, с седой окладистой бородой, в руках у него была тонкая трость немецкой работы.

— Доброго здоровья, — обратился к нему Дарган. — Где мне увидеть хозяина?

— Я хозяин, Матвей Иванович Скаргин, — приподнялся мужчина, приложил ладонь к прикрытому длинными волосами лбу. — А вы кто будете?

— Путники мы, из самого городу Парижу, — решил открыться сразу казак.

— Воин, значит. Добили супостата?

— Наполеона Буонапартия уж сослали, на остров святой Елены.

Мужчина оперся на трость, скрипнув хромовыми сапогами, кольнул путешественников острым взглядом из–под густых бровей:

— Разорил меня француз, холопья разбежались, кто в партизаны, кто в вольные края, — со вздохом признался он. — А соседушки тут как тут, землицу скупили, потом и усадебку пришлось заложить.

— Нам говорили.

— А что еще набрехали?

— Что вы в карты проигрались.

— Хотелось вернуться к прежнему положению, а получилось наоборот, — не стал отпираться мужчина. — Проигрался, пропился, было дело, теперь в этом домике век добиваем.

— А дети у вас есть? — как бы между прочим поинтересовался Дарган. Он ехал с намерением вернуть сокровища их владельцу, но тут возникли сомнения.

— Дети по миру пошли, один на базаре торговлей занимается, а второй в Нарве толмачеством с немецкого промышляет, — мужчина откинул волосы со лба, разоткровенничался. — Мы бы поднялись, да супостаты выгребли фамильные драгоценности, теперь мы мещане, несмотря на дарованную еще Иваном Калитой грамотку. А Иван Грозный в одна тысяча пятьсот тридцать шестом году произвел нашего прапрадеда в княжеский титул.

— А сейчас вы не пьете? — пристально всмотрелся в худощавое лицо собеседника Дарган.

— С этой бедой я справился сам, — тоже присматриваясь к путникам, ответил тот с твердыми нотами в голосе.

— Тогда у нас к вам дело.

На крыльцо вышла миловидная женщина в кокошнике и в одеждах из парчи, из–под подола длинного платья выглядывали носки праздничных сафьяновых туфель. Всем своим видом она как бы старалась показать, что дух древнего рода умирать в ней не торопился. Оглянувшись на хозяйку, мужчина вскинул окладистую бороду:

— Серьезные дела на улице не решаются, пожалуйте в наши хоромы, дорогие путники.

Они сидели в уютной горнице на дубовых стульях за дубовым столом, возле печки возилась хозяйка, так и не переодевшаяся в одежду попроще. Большие глинянные тарелки с дымящимися щами и кусками мяса одна за другой появлялись перед гостями, рядом ложились черные ломти хлеба и деревянные ложки с разноцветным орнаментом. От вкусного варева путников прошиб обильный пот, девушка наворачивала еду за обе щеки. Глядя на нее, Дарган улыбался своим мыслям, уверенность сквозила в каждом его движении.

Наконец с едой было покончено, потекла неторопливая беседа о том, о сем. Несмотря на постигшее несчастье, голова у хозяина мыслила высокими мерками, его интересовали подробности битвы за Париж, нынешний уклад жизни французов.

— Бывал я в столице Европы, дома и дворцы там сплошь из розового туфа. Еще юнцом батюшка посылал учиться разным премудростям в ихней Сорбонне. Мода такая пошла со времен Петра Великого — и говорить, и делать по французски, — разоткровенничался он. — Хорошо, конечно, но сия метода для России не подходит. Если бы допустить, что французы нас одолели, через сотню лет они стали бы одинаковыми с нами — пространства бы разбаловали. К тому ж, кроме вырубленной в великих книгах памятки — бытие определяет сознание человека — есть еще одна истина: русский дух и обухом не перешибешь, войнами да игами закаленный, — собеседник хитро прищурил глаза, — А может, еще лучше нашего управились бы, пути человечьи на чужом добре неисповедимы.

— А мне понравилось их бережное отношение ко всему, я бы у нас доверил им какое–нито производство, — привалившись спиной к гладким бревнам стены, высказал свое мнение Дарган. — Но жить там я бы не стал — кругом одни камни.

— В том–то и дело, что взгляд наш ничем не ограничен, отсюда все наши беды.

— Ви говорить по французски? — спросила у хозяина молчавшая до сей поры девушка.

— Ви, мадемуазель, — встрепенулся тот, переходя на ее родной язык. — Я сразу догадался, что вы парижанка, у нас таких… стройных не сыщешь.

— Мерси боку за комплимент. И все–таки, если зрение раскрепостить, то можно увидеть бога. Не так ли?

— Истинная правда, как и то, что можно не узреть ничего вообще, потому что мир сам по себе противоречив.

— Философия штука прекрасная, когда за спиной не ощущается забот. Но, пардон, я хотела бы уяснить для себя еще один вопрос, — пряча улыбку, потеребила платочек в руках девушка. Она поняла, о чем намекнул собеседник. — Со своим мужем я еду жить к нему на родину, в станицу на Кавказе.

— Это очень далеко, — поцокал языком собеседник. — И места там, простите, совсем дикие.

— Я буду благодарна, если вы прямо ответите на вопрос: Россия — это страна разбойников?

— Почему вы так решили?

— За дорогу нас уже несколько раз пытались ограбить.

— Разве во Франции было не так?

— Там было… по другому.

— У вас шпаги, у нас — дреколье. Вы сказали, что торопитесь на родину мужа, — хозяин прямо посмотрел в глаза собеседнице. — На первых порах вам будет очень трудно.

— А потом?

— Или подпадете под влияние местных обычаев и примете их, или вернетесь назад.

Заметив, что на лицо спутницы упала тень озабоченности, Дарган вытащил из–под стола брошенную под ноги дорожную сумку, развязал тесемки:

— Я уже говорил, что у нас к вам дело, — изучающе взглянул он на мужчину.

— Весьма любопытно, — встрепенулся тот, разворачиваясь к нему. — Какое–же?

Дарган осовободил ларец от мешковины, поставил его на середину столешницы, заметил, как округлились глаза у собеседника, в уголках век начали собираться слезы:

— Дарьюшка, посмотри, — после долгого молчания позвал он. — Господь оказался милостив и к нам, он решил нас простить за наши прегрешения.

За спиной мужчины раздался придушенный возглас, хозяйка застыла с прижатыми к груди ладонями, она словно увидела сон наяву. В горнице повисла тишина, нарушаемая лишь пением птиц за окнами, никто из присутствующих не решался первым прикоснуться к шкатулке. Дарган потому, что миссию свою посчитал выполеннной, хозяева же опасались увидеть внутри ее, одном из символов былого величия, только воздух.

— Открой, — с придыханием попросила женщина своего супруга.

Тот неловко торкнулся к ларцу, пробежался пальцами по окованной медными углами крышке. Потом вдруг встал, прошел к старинному шкафу с посудой, вытащил из китайской фарфоровой кружки небольшой ключик.

— Замочек поломал я, когда наткнулся на шкатулку, — упредил мужчину Дарган. — Надо же было посмотреть на ее начинку.

— Без сомнений, иначе вы бы нас не нашли, — согласился тот. — Там должна лежать грамотка с печатями.

— Я оставил все как есть.

Дарган не поспешил с признаниями, что монеты с иностранными буквами он выбрал и девушка успешно их продала, ведь среди других сокровищ они смотрелись чужеродными. Меж тем, хозяин поковырялся ключом в замочке и только потом открыл крышку. Оба припали к содержимому шкатулки, выкладывая на столешницу изделие за изделием. Когда последняя из вещей заняла свое место, мужчина вытер вспотевший лоб, слепым взором уставился на Даргана: