Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Послесловие

• Название: Сегодня - позавчера. Послесловие
• Автор: Виталий Храмов
• Жанр: Боевая фантастика

Развитие событий после завершения рассказа Медведя.

---

Отца назначили убийцей. Отца, который в Союзе не был уже полгода, мотаясь по всему шарику планеты. Выполняя поручения Генштаба. Отца — отослали из страны, чтобы не мешал?

Вишнин! Вишнин — как прозевал? Как не увидел? А если увидел, но — смолчал? Зачем? А если не смолчал, а изначально знал? Вишнин — с ними? Вишнин — соучастник?

Коль-Коль был всё это время на виду. Отец поэтому на него «наехал», что просчитал его роль? Как он сказал? «Меня ли надо щупать?» Вишнин должен был обеспечить нахождение Медведя в нужное время в нужном месте? А именно — дома. Не рядом со Сталиным. Чтобы непредсказуемый Медведь не завалился не вовремя на ближнюю дачу «отметить» Победу. Коль-Коль — изменник?

Что стало с этим миром? Что стало со страной, пока Миша бегал по землям жёлтолицых узкоглазиков? Как мог Коль-Коль предать Сталина? Ладно, отца — бывает, но Сталина?! Тогда — зачем жить и бороться за эту страну?

Страна приняла без вопросов официальную версию произошедшего — Сталин страдал помутнением рассудка после удара. Весь последний год. После съезда. Все реформы, им проведённые за последний год — сумасшествие. В приступе очередного помешательства Сталин «попросил» Медведя эфтаназии. Следователи показали Мише кадры, как Медведь, в боевом режиме Баси, срывает медблок с груди старика, лежащего на полу. В этом старике Сталин угадывался — с трудом. Нет кадров, как этот медблок ставиться, нет кадров, куда делся отец потом. Ясно одно — он пропал. И следствие думает, что Миша знает куда. Откуда? Если отец не хочет, чтобы его нашли — его не найдут. За это Миша был спокоен.

Но, убивало его другое. Вопрос «на хера»? Зачем был убит Сталин? Зачем был убит «проект Медведь»? Зачем был проведён этот переворот? Зачем начат откат Сталинских реформ? Зачем Госбезопасность изменила собственной стране? Зачем теперь Маугли служить этой стране, зачем служить этим людям? Зачем жить?

Через сутки его отпустили. Вышвырнули за дверь, без каких либо объяснений. Не вернув мобильника. А денег, как и удостоверений личности, у Миши с собой и не было. Оглядевшись, поняв, где находиться, Миша пошёл домой. Больше ему было некуда идти. Затылок жгли взгляды топтунов слежки.

Ночная Москва была равнодушна к Мише, равнодушна к его горю. Его мир — рухнул, но Москва жила своей жизнью. Миша плёлся по улицам и проспектам.

Воздух стоял, как в закрытой комнате. К ливню — равнодушно отметил Егерь. Через полчаса его прогулки — налетел порывистый ветер, рвал на нём порванную егерскую штормовку, хлопал по ногам оторванными накладными карманами егерских штанов. Гром, молния, упали первые тяжёлые капли. И потом — ливень сплошной стеной.

Миша не побежал — некуда ему спешить. Так же неспешно шёл под ливнем. Одежда прилипла к телу, бегунки, одетые на босу ногу, хлюпали водой. Миша подставлял лицо дождю, пил дождевую воду. И шёл к сталинской высотке, где была их квартира. Не зная — сможет ли туда попасть. Квартира — государственная. Получал её отец ещё во время Войны. Может быть и так, что там — уже сменены замки.

Вот и нужная высотка. Высокие двери. За стеклом — Петрович. Сегодня его смена. Петрович распахнул двери. Миша зашёл.

— Здорово, Петрович! Как тут? — спросил Миша, глядя, как дождевая вода льёт с него ручьями на ковровую дорожку.

— Херово, малой. Обыск был у вас, — ответил Петрович, снимая их ключи с ключницы. Не отняли квартиру?

— Это — понятно. Отца обвинили в убийстве Сталина.

— Бывает, — кивнул Петрович.

Мише стало ещё тоскливее — это присказка отца, которой он заразил, как обычно, всех вокруг.

— А малыши, мама? Арестованы?

— Не слышал подобного. Товарищ полковник Кузьмина и воспитанники Гвардейской школы отбыли по месту прописки.

— В Гвардейск? Домой? — удивился Миша. Петрович кивнул глазами. Он увидел топтунов. На пустой улице они были — как белые, мокрые вороны.

— Закладка № 3, - прогундел Петрович, не открывая рта.

— Спасибо, Петрович, — ответил Миша. Настроение начало подниматься. Он — не один. Старый солдат Петрович — не сдаст. Он ещё Великий Октябрь помнит. А Большевистского стажа у него — на трёх Маугли хватит!

— А чё вообще происходит? — посетовал Миша.

— Мрак! — пожал плечами Петрович.

Миша пошёл к лифту. «Мрак» — кодовая команда. Всем Медвежатам надо «уходить в тень» и «рубить концы». Если Михаил правильно понял намёки отца и брата. Будь проклята эта популярность! Теперь — одними догадками довольствуйся! Лучший способ не предать — ничего не знать.

Закладка № 3. Это — на крыше.

Миша вышел на своём этаже, зашёл в квартиру, секунду «любовался» погромом, что остался после обыска. С трудом нашёл свою одежду, прошёл в ванную, с тоской посмотрел на битый кафель — искали тайники, варвары. Вернулся в комнаты, поднял полотенца, скинул одежду, вытерся насухо, оделся в сухое, обулся в сухую обувь. Бегунков больше не было, обул берцы. Отмокшие пластыри с ран слезли вместе с одеждой. Надо было залить санитарным клеем и снова залепливать пластырями, чтобы не кровило, но дотянуться до ран на спине Михаил не мог. Махнул рукой — заживёт.

Посидел на опрокинутом терминале Сети, что был варварски разбит. Ни библиотеки отца, ни его записей, ни его коллекции — не было. Как и его самого.

Нашёл «специальную лампочку» в инструментальном шкафу, где всё — перевернули. Лампочку оставили. Не знают, что она только с виду — обычная. Ввинтил лампу в бра, включил светильник. Лампочка, ожидаемо — пыхнула, сгорая. Выплеском электромагнитного излучения сжигая всю электронику в квартире, что была под напряжением. Только после этого — включил размороженный холодильник.

Надо идти на крышу. Посмотреть, что там ему Мама оставила. Интересно, топтуны останутся на улице или ждут за дверью? А какая разница? Миша вышел из квартиры, стал подниматься наверх. Этим путём Миша бежал, сломя голову, в засаду. Вот и последний этаж. Вот и выход на чердак технического этажа. Тут, как всегда — темно. И днём, а сейчас — ночь. Михаил, растопырив руки, дошёл до нужного места, пробежал пальцами по кирпичной кладке, ища метку. Сел на корточки, раскидал опилки, нашёл нужный кирпич, вынул обманку, за ним, в нише — коробка. Миша вынул коробочку. Собрал тайник обратно.

И тут услышал писк. Как щенок скулит. На крыше.

Миша с трудом открыл заклинившую дверь, добрым таким пинком. Под козырьком слухового окна сидела та самая девушка, которую он сбил с ног, когда летел сюда. «Блин! Сутки же прошли! Больше суток!» — мысленно выругался Егерь. Да, дверь у них на крыше — коварная. Иногда дверь — клинит. Если её с силой хлобыстнуть — то надо будет её ногой изнутри вышибать. Вертолёт дверь и хлобыстнул. Девушка оказалась заперта на крыше. Зачем попёрлась на крышу, вообще?

Миша, втянув голову в плечи, шагнул под струи дождя, подошёл к девушке. Она сидела, обняв ноги, выла на одной ноте, раскачиваясь. Мокрая, как русалка. И ледяная, как мурманская сёмга. И никак не отреагировала на его появление. Даже когда он разжал её руки, поднял девушку, взял на руки. Лишь затихла. Её бил озноб. Синие губы тряслись. Мокрые волосы прилипли к лицу.

«Ох, горе»! — вздохнул Миша, понёс её.

Войдя в дверь, выбил удерживающий кирпич, дверь за спиной опять хлобыстнула. Миша на руках спустил девушку в квартиру.

Она была в каком-то трансе. Никак не среагировала, когда он раздевал её, нещадно разрывая прилипшее к телу платье, опустил её в горячую ванну, натирал жёсткой мочалкой, натирал полотенцами. Но, кожа — покраснела. Так и не открыла глаз, не открыла рта. Миша поставил на место кровать родителей, положил матрацы, застелил свежим бельём. Одел девушку в свежий халат матери, уложил в постель, под два одеяла.

«В неё бы коньячку влить», — подумал Миша. Но коллекции отца — тоже не было. Холодильник только набирал холод. Пустой. Продукты — рассыпаны по полу. Миша стал было наводить порядок, но махнул рукой, разделся и залез под одеяло к незнакомке. Прижал её к себе, уткнулся носом в её свежевымытые волосы. Поёрзав ягодицами, девушка вдавила их в пах Миши, да так, что трусы бравого Егеря сразу стали слишком тесными. Но, на дальнейший, вполне естественный шаг, Миша так и не решился. Девушка пригрелась и теперь просто спала. Вдыхая её волнующий запах, уснул и Миша.

* * *

Миша сразу почувствовал, что незнакомка проснулась. Как напряглось её тело, накрытое его рукой. Миша открыл глаза. Светло-русые волосы незнакомки, в свете утреннего Солнца — сверкали. Миша вздохнул и сел на край постели, спиной к девушке, поднял с пола влажные штаны и одел их.

— Утра доброго, прекрасная незнакомка, — сказал он, не поворачиваясь к ней. Если он будет смотреть на неё, то она увидит его к ней реакцию. А ему — и так стыдно.

— Как я здесь оказалась? — спросила девушка. Голос её был слегка охрипший.

— Дверь на крышу у нас клинит. Не надо было тебе подниматься на крышу. Меня хотела поругать?