Михаил Вишняков - Забайкальские болтомохи

• Название: Забайкальские болтомохи
• Автор: Михаил Вишняков
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Мы?! Кенгуру?! Эти пузатые чучела австралийские?! Это, это... задохнулся от обиды Афанасий, вздыбился над столом и ахнул со всей силушки Грицая.

Добрый казак был Грицай, полетел - восемь стульев сшиб, остановился только у крашеной перегородки. Тряхнул головой, вытрусил из очей красные искры, подошел к Афанасию и звезданул свата в лоб. Добрый казак был и Афанасий, полетел - девять стульев сгрудил в другую сторону.

- Гур-ран! - ревет Афанасий.

- Кенгур-ру! - обзывается по незнанию Грицай.

Ой и хорошо, что Путинцевы нарастили дюжих ребят. Сбежались молодцы, насели на батьку и Грицая впятером, сила силу ломит - остановили побоище. Поник Афанасий, а Грицай, как Тарас Бульба, изронил со слезой на глазах:

- Ото добрячи хлопцы у тих кенгуранов наросли.

А тут и Данила спохватился, принес баян, развернул меха и затянул "Распрягайте, хлопци, коней...". тут и гости подтянулись, и могучая песня полилась над Акшой. И не стало ни хохлов, ни гуранов, одна согласная сила, широта, могущество повели свадьбу дальше по широкой реке народной жизни...

Петух на протезах

Деду Бронникову при рождении дали имя по святцам, в честь святого мученика Калистрата. Но забайкальский народ, особенно такие забузовщики и заварганщики, которые живут в Борзе, все переделает на свой склад и лад. Вот и потеряли люди-чудаки целый слог "кал", остался только Истрат. Ну и что вы скажете: Истрат да Истрат - не хуже какого-нибудь Пилендея или Феострупа!

Дед Истрат Бронников проживает в своем частном доме при въезде в Борзю со стороны Александровского Завода. Его старуха, с нежным именем Ангелина, под стать своему старику: такая закудрявистая бабулька, что еще командарм Блюхер, приезжавший в Забайкалье воевать с японцами при Халхин-Голе, на балу для офицерских жен изрек: "Вы, Ангелина, как мина, не один кавалер подорвется!"

Действительно, Ангелина Бронникова всю жизнь раззадоривала Истрата на какое-нибудь закудрявистое дело. Кто первый в Борзе изготовил самодельный телефон от печной лежанки до бани? Кто вместо собаки установил в будке лающий магнитофон? Как научил экспортную партию попугаев, поставляемых в Китай, вместо того, чтобы кричать: "Да здравствует Мао!" - каркать: "Привет, Линь Бяо!"

Вот и в этот раз бабушка Ангелина, гостившая у внуков в Оловянной, услышала, что один тамошний житель продает петуха, который не кукарекает. Последние денежки потратила, но купила оригинальную птицу. Пусть Истрат не мается от безделья, а занимается с Петей музыкальным образованием!

В первый же день проживания у Бронниковых Петя показал, какой он петушатник: двор по кругу обошел, борова клюнул, своих куриц на поленницу загнал и такой осмотр устроил, что и соседские клухи переполошились. Конечно, было отчего: выглядел Петя роскошно - гребень как маков цвет, крылья багряно-иззолоченные с бирюзовым отливом, в каждом хвостовом пере червонная заря играет! А уж побежит за курицей, так даже хмурый мэр Борзи восхитится: "Этот - догонит!"

И все же одно дело - поющий петух, совсем другое - немой. Чего-чего только не придумывал дед Истрат: водкой и касторкой из пипетки в клюв капал, аспириновым порошком кормил, в бане парил, голодом морил, ястребиным чучелом пугал, в горле курочьим пером щекотал - не поет, забияка!

Загоревал дед Истрат, хоть самому кукарекай. А что, подумал однажды, личный пример много значит в обучении. Принес Петю в дом, снял со стены портрет еще молодой Ангелины, поставил его перед печкой. Волосы на макушке натопорщил, брови пучком, усы торчком, руками, как крыльями, замахал, заголосил:

- Ку-ка-реку! Ку-ка-реку!

Петя от неожиданности навострился, на портрет Ангелины посмотрел. А дед Истрат снова:

- Ку-ка-реку! Ку-ка-реку! - да плечо Ангелины на портрете погладил.

И дрогнуло что-то в горле певуна, вырвалось "ку!", хриплое, сдавленное, как стон.

- Ку-ка-реку! - взгорланил от радости дед Истрат.

"Ку!" - подтянул Петя.

- Ку-ка-реку!

"Ку..."

Еще немного, и обучился бы Петя, да принес леший не вовремя бабку Ангелину, ходившую в магазин. Посмотрела почтенная Ангелина Алексеевна на концерт перед своим портретом, завихорилась, как Бабулька-Ягулька, и пометелила позорщиков своей молодости - Петю в окно вместе с форточкой, Истрата в дверь вместе с осколками трехлитровой банки из-под молока.

Нервное потрясение во время творческо-музыкального урока дало неожиданный результат: вечером весь околоток услышал из курятника Бронниковых совсем уж неожиданное:

"Ре-ку-кака! - запел Петя наоборот. - Ре-ку-кака!"

И пошла перебранка по всей Борзе:

"Ку-ка-реку!" - утверждают местные топтуны.

"Ре-ку-кака!" - не соглашается Петя.

Настоящий переполох учинился: петухи горлопанят, собаки лают, коровы мычат, электричество гаснет, местное радио передает прощальную музыку, милиция с мигалкой носится, а никто ничего понять не может. Даже пограничники из Забайкальска запрос прислали: что за диверсия в Борзе?

Первой не вытерпела бабка Ангелина. Пошла в курятник с топориком, хотела пригрозить Пете, да куда там - хитрый рекукакашник взлетел на крышу сарая, попробуй достань его оттуда!

- Да чтоб тебя мотоцикл переехал! - брякнула в сердцах бабка Ангелина.

И то правда, говорят же в Красном Чикое: "Всем известно, как мы поем, да не все знают, как волком воем". Назавтра пьяный мотоциклист налетел на Петю и передавил колесами обе ноги. Охнул дед Истрат, подхватил бедную птицу, принес в дом. Забегала бабка Ангелина, достала ножницы, остригла перо на местах переломов, перебинтовала петушиные ноженьки. Уж как только не выхаживали, чем только не лечили Петю, но, видимо, не срастаются косточки у петухов, отпали голени до колен, как сухие веточки.

Кручина нашла на деда Истрата. Сидит на лавочке, глядит на своего любимца, переживает: певун в самом зрелом возрасте, красавец и молодец, и петь научился, а инвалидность все дело портит. Тут проходил мимо районный хирург. Дед Истрат хотел спросить, нельзя ли Пете чем-то помочь? Но тот торопился:

- В Читу еду, новая партия протезов пришла, - объяснил.

Протезы! Это слово ввинтилось в мозг деда Истрата. Вскочил с лавочки и на несколько дней залез в хозяйственный сарайчик. Пилил что-то, паял, клепал, сверлил. Наконец торжественно вынес на свет настоящие петушиные протезы - изящные латунные трубочки с когтями-опорами, с винтами крепления, с никелированными ободками. Тут же, в присутствии и при личной консультации бабки Ангелины, Петя был обут. Он некоторое время стоял, недоумевая, что за диво. Покивал головой, пошевелил перьями, шагнул - и плюхнулся в пыль.

- Ничего, Петя, мужики пьяные тоже падают, но ведь встают, - не огорчился дед Истрат. - Давай снова.

Целую неделю шли тренировки. Истрат соорудил вокруг Пети проволочную поддержку и добился первых шагов. Постепенно птица приловчилась к равновесию, начались пробные забеги. На восемнадцатый день тренировок, звеня и сверкая латунно-никелированными ногами, Петя догнал первую курицу. А там дело пошло; правда, иногда бежит-бежит, винт на протезе расхлябается, бряк! - и авария. Лежит бегун, глазом на Истрата косит: мол, что ж ты, старый хрыч, слабое крепление сделал?

Слава о знаменитом петухе на протезах пошла по всей Борзе. Это, конечно, заело кое-кого. Выискался с другого конца Борзи некий любитель бойцовских петухов, дед Лунев. Приехал на своем "Запорожце" с компанией подвыпивших дружков.

- Тоже мне броненосец объявился! - закричал. - Да мой Бардадым разнесет твоего колченогого по перышку! Давай бой устроим!

- Вот твоему Бардадыму! - показал кукиш дед Истрат. - Бой так бой. В следующее воскресенье, при людях-свидетелях.

Объективности ради надо сказать, что луневский Бардадым был страшенным созданием природы: черный как ночь, клюв совсем не петушиный, а коршунячий, ноги мощные, грудь, что панцирь королевской черепахи, буграми бугрится.

Не знаем, что бы делал дед Истрат без бабки Ангелины. Полпенсии израсходовала, но достала через китайских туристов три коробки с ампулами женьшеня. Петю, чтоб силы не расходовал, от куриного царства освободила и стала поить через три часа настойкой женьшеня с пантокрином.

В воскресенье сошлись противники на берегу Борзянки. Народу собралось человек сто, может, и больше. Четыре кола в землю забили, веревкой ринг обтянули, судью со свистком назначили. Бардадым был в черном углу, Петя в красном.

- Давай! - свистнул судья.

Черный Бардадым, как японский ниндзя, подпрыгнул над рингом и сразу же долбанул Петю клювом в клюв - искры не полетели, но жженой костью пахнуло. Петя привспорхнул, затопотал протезами. Но Бардадым уже второй раз долбанул его по гребню, кровь пустил. И тут Петя, защищаясь левым крылом, размахнулся правой латунной ногой, ка-ак поддал снизу - кубарем полетел Бардадым. Петя, вспомнив мастерство аргентинских футболистов не спускать мяч с ноги, бренча и звеня протезами, догнал и - второго кубаря, и третьего! Дофутболил противника до края ринга и напоследок шандарахнул так, что Бардадым перелетел веревку и закатился под свой "Запорожец".