Чарльз Буковски - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Чарльз Буковски
• Жанр: Современная проза
• Год: 1998

Часть первая сборника «Эрекции, эякуляции, эксгибиции и истории обыкновенного безумия вообще».

Эти рассказы первоначально появлялись в журналах Open City, Nola Express, Knight, Adam, Adam Reader, Pix, The Berkeley Barb и Evergreen Review.

---

он выкинул долларовую сигару в окно, поджег другую, пришпорил Кэдди до 90, прямо к солнцу, как стрела, дела идут отлично, жизнь тоже, — а шины кружились над мертвыми, умиравшими и еще не умершими.

ЗЬЯЯЯЯААААААУУУМ!

3 ТЕТКИ

мы жили прямо через дорогу от парка Мак — Артура, Линда и я, и как–то ночью, выпиваючи, увидели, как за окном пролетел человек. странное зрелище, как в анекдоте, но когда тело ударилось о тротуар, на анекдот это мало походило.

— господи боже мой, — сказал я Линде, — да он лопнул, как перезрелый помидор! мы сделаны из одних кишок, говна и какой–то слизи! иди сюда! иди сюда! погляди только на него!

Линда подошла к окну, затем сбегала в ванную и проблевалась. потом вышла. я обернулся и посмотрел на нее.

— да ей же богу, крошка, он просто похож на опрокинувшуюся лохань с гнилым мясом и спагегги, одетую в драный костюм и рубашку!

Линда вбежала обратно и рыгнула опять.

я сидел и пил вино. вскоре раздалась сирена. на самом деле, надо было вызывать санэнидемстаниию. да и хуй с ним, у нас всех свои проблемы. я никогда не знал, где взять денег на квартиру, а чтобы идти искать работу, мы слишком болели от кира. всякий раз, когда мы начинали волноваться, оставалось единственное — ебаться. от этого мы ненадолго все забывали. ебались мы много, и, к счастью для меня, с Линдой барахтаться было хорошо. вся эта ночлежка кишела такими же, как мы: люди киряли, еблись и не знали, что дальше. то и дело кто–нибудь прыгал из окна. но деньги к нам, казалось, всегда откуда–то приплывали — как раз когда мы уже готовы были лопать собственное дерьмо: однажды 300 долларов от покойного дядюшки, в другой раз — запоздалый возврат налогов. в третий раз я ехал в автобусе и на сиденье передо мной лежали 50-центовые монеты. что это означало или кто это сделал, я не имел ни малейшего понятия — до сих пор не имею. я пересел поближе и стал набивать карманы полудолларами. когда карманы наполнились, я дернул за шнурок и слез на следующей остановке. никто мне ничего не сказал, не попытался остановить. я имею в виду, что когда ты пьян, то не повезти не может, даже если ты неудачник — все равно повезет.

часть каждого дня мы, бывало, проводили в парке — на уток смотрели. вы мне должны поверить: когда здоровье подорвано непрерывным пьянством и нехваткой приличной пищи, когда устал от траха как попытки забыть обо всем, с уточками ничего не сравнится. то есть, нужно из своей конуры куда–то вылезти, потому что темно–синяя тоска навалится — и ты уже следующим из окна вылетаешь, сделать это гораздо легче, чем думаешь. поэтому мы с Линдой садились на лавочку и смотрели на уток. уткам все было по барабану — за квартиру платить не надо, одежда не нужна, еды навалом, плавай себе, жри да крякай. вот они и жрут все время, тырят друг у друга и клюют. время от времени кто–нибудь из ночлежки ловил ночью одну из этих тварей, убивал ее, приносил в комнату, общипывал и готовил. мы тоже об этом думали, но никогда не решались. кроме этого, поймать их было трудно: подберешься поближе, а он — ФФЫРК!!! фонтан брызг, и пизденыш упорхнул! в основном питались мы блинчиками из муки на воде или же таскали кукурузу из чьих–нибудь огородов — один парень вообще кукурузный сад у себя развел, — но не думаю, что он хотя бы один початок сам сожрал. потом тырить еше можно было с открытых рынков — то есть, перед одной бакалейной лавкой стоял овощной ларек, — а это означало случайный помидор–два или огурчик, но мы были мелкими воришками, беспонтовыми и полагались в основном на удачу. сигареты были проще всего — выходишь прогуляться вечерком — кто–нибудь обязательно оставит окно машины опушенным, а на приборной доске — пачка или полпачки. разумеется, вино и квартплата были реальными проблемами, и мы еблись и волновались по их поводу.

и, как всегда бывает с предельным отчаянием, наши черные дни наступили. не осталось ни вина, ни удачи, ничего. никаких кредитов больше ни у хозяйки, ни в винной лавке. я решил поставить будильник на 5:30 утра и сходить на Фермерский Рабочий Рынок, но даже часы как надо не работали. они когда–то сломались, и я их вскрыл, чтобы починить. там лопнула пружина, а заставить ее работать снова можно было только одним способом — отломать у нее кусочек и подцепить снова, все снова закрыть и завести. если вы хотите узнать, что с будильником делает укороченная пружина — да и с другими часами, наверное, тоже, — я вам расскажу. чем короче пружина, тем быстрее крутятся минутная и часовая стрелки. сбрендили часы, в общем, и когда мы уставали ебаться, чтобы перестать беспокоиться, то, бывало, наблюдали за этими часами и пытались определить, сколько времени на самом деле. видно было, как минутная стрелка скачет — как мы над нею смеялись.

потом однажды — и нам потребовалась нелеля, чтобы это вычислить — мы обнаружили, что часы спешат на тридцать часов за каждые двенадцатъ действительного времени. к тому же их приходилось заводить раз в 7 или 8 часов, или они останавливались. иногда мы просыпались, смотрели на часы и не могли врубиться, сколько же сейчас времени.

— ну черт возьми, крошка, — говорил я, — неужели ты не можешь эту дрянь вычислить? часы идут в 2 с половиной раза быстрее положенного, это же так просто.

— ага, а сколько времени было, когда мы последний раз их ставили? — спрашивала она.

— будь я проклят, если знаю, крошка, я пьяный был.

— ты бы лучше их завел, а то остановятся.

— ладно.

я их заводил, и мы ебались.

поэтому в то утро, когда я решил сходить на Фермерский Рабочий Рынок, часы работать не хотели. мы где–то нарыли бутылку вина и медленно ее выпили. я смотрел на эти часы, не зная, что они хотят сказать, и, боясь пропустить ранний подъем, просто лежал в постели и не спал всю ночь. потом встал, оделся и пошел на ту улицу в Сан — Педро. казалось, там все просто стоят и ждут. в витринах лежало довольно много помидоров, и я умыкнул два или 3 и съел. висела большая черная доска: В БЕЙКЕРСФИЛД НУЖНЫ СБОРЩИКИ ХЛОПКА. ПИТАНИЕ И ЖИЛЬЕ. что это еше такое, к чертовой матери? хлопок в Бейкерсфилде, Калифорния? я‑то думал, что Эли Уитни(10) и хлопковый джин положили этому конец. потом подъехал большой грузовик, и обнаружилось, что нужны еше и сборщики помидоров. вот же срань, Линду надолго оставлять одну в этой постели мне не хотелось. она никогда не могла одна так долго залеживаться. однако я решил попробовать. все начали карабкаться в кузов. я подождал, пока все дамы не заберутся на борт, — а среди них были объемистые. все влезли, и тут начал карабкаться наверх я. здоровенный мексиканец, явно нарядчик, начал закрывать задний борт:

— простите, сеньор, мест нет! — они уехали без меня.

к тому времени пробило 9 вечера, и прогулка до ночлежки заняла у меня еше час. я проходил мимо хорошо одетых, глупых на вид людей. один раз меня чуть не переехал какой–то злюка в черном кадиллаке. уж и не знаю, какого рожна он злился. может, из–за погоды. жаркий день стоял. дойдя до ночлежки, пришлось переть по лестнице пёхом, поскольку лифт располагался в аккурат возле хозяйкиной двери, и хозяйка постоянно с ним еблась: то медяшку драит, то просто шпионит, задница.

доверху — 6 этажей; взобравшись, я услышал из своей комнаты хохот. Линда, сука, не слишком долго меня дожидалась. ладно, жопу надеру и ей, и ему. я открыл дверь.

там сидели Линда, Лжини и Ева.

— Дорогулечка! — сказала Линда. она подошла ко мне. разоделась — даже напялила высокие каблуки. языком чуть ли не гланды мне достала, когда мы поцеловались.

— Джини только что получила первое в жизни пособие, а Ева уже давно на нем сидит! это и празднуем!

портвейна — хоть залейся. я зашел, принял ванну, а потом вышел в одних трусах. мне всегда нравится ногами щегольнуть. у меня — здоровеннейшая, мощнейшая пара ног, что я только видел на мужиках. остальной я много собой не представляю. и вот я сел в своих рваных трусах и задрал ноги на кофейный столик.

— ёбть! поглядите только на эти ноги! — сказала Джини.

— ага, ага, — поддакнула Ева.

Линда улыбнулась. мне нацедили вина.

сами знаете, как оно бывает. мы пили и болтали, болтали и пили. девчонки сгоняли еше за пойлом. еше поболтали. стрелки описывали круг за кругом. вскоре стемнело. я уже пил в одиночестве, не снимая драных трусов. Джини ушла в спальню и вырубилась на кровати. Ева отключилась на кушетке, а Линда — на маленьком кожаном диванчике в коридоре перед ванной. я по–прежнему не мог понять, почему тот мексиканец захлопнул передо мною борт. я был несчастен.

я зашел в спальню и забрался в постель к Джини. крупная она была женщина — и голая. я начал целовать ее груди, впиваясь в них.

— эй, ты чего делаешь?

— делаю? собираюсь тебя выебать!

я вложил палец ей в пизду и подвигал им взад–вперед.

— я тебя сейчас выебу!

— нет! Линда же меня убьет!