Ольга Богуславская - Боль

• Название: Боль
• Автор: Ольга Богуславская
• Жанр: Детектив

Книга "Боль" еще раз напоминает нам известную фразу: "Чужого горя не бывает". Судебные очерки одного из самых известных журналистов последнего десятилетия не только о страданиях, страшных преступлениях, о беспределе. Они еще и обнажают состояние нашего общества, нашей правовой системы.

---

И постепенно, будто из-под воды, начинают проступать очертания мира, в котором было суждено родиться и умереть крошечной девочке, названной в честь своего будущего убийцы Сашей Кочеровой.

Нина Алексеевна сказала, что оба сына учились хорошо. О ней самой известно, что она без работы вообще существовать не может — всю жизнь после дежурства на железной дороге она бежит на вторую вахту — на огород. Хозяйство у неё в большом порядке, семья обута-одета, накормлена, человек она строгий. Как так вышло, что её старший сын из тридцати лет жизни верных пять нигде не работает?

Его послужной список в комментариях не нуждается. Он окончил СПТУ и последний раз числился на работе в 1993 году. Проработав чуть меньше года в вагоне-ресторане, был отчислен за пьянку. Потом пришел в вагоноремонтную мастерскую — там продержался меньше двух недель. В 1996 году снова устраивается на работу, но его выгоняют за прогул через неделю. Все.

Потом в его жизни появляется Воронкина, у которой есть главное: она хорошо зарабатывает и хорошо пьет.

Из роддома Лену привезли к Нине Алексеевне. В сущности, и везти-то её больше было некуда. Прописана она у пьющей тетки в Завидово, в доме без удобств. Через два с половиной месяца Нина Алексеевна предложила Лене найти квартиру — с жизнью двух безудержных пьяниц она смириться так и не смогла.

Переехали. Лена вышла на работу, а Саша сидел с ребенком.

И пили. Все время пили.

Так что же произошло в тот день, который стал последним в жизни пятимесячной Саши?

Да в том-то и дело, что ничего такого, чего не было вчера, позавчера, в прошлом году… Неспроста Кочеров, у которого кто только ни старался узнать, что же все-таки в тот день случилось, с чего все началось, не знал, что ответить. Ни-че-го.

Накануне они с Еленой пили. За день до этого — тоже. В тот самый день он был пьян уже с утра. Он и хотел понять, да не мог. Не мог понять, что в тот день человек из него вышел, а зверь остался. И этот зверь, когда начала плакать маленькая девочка, не смог её накормить, просыпал сухую смесь. Руки дрожали, голова раскалывалась. А ребенок все плакал и плакал. А мы уже знаем, что буйным пьяный Кочеров бывает тогда, когда что-то его злит. Вот его и разозлил плачущий ребенок.

И неспроста Кочеров ни разу не взглянул на мать, сидевшую в зале суда, как не повернулся в сторону бывшей жены.

Ребенок был убит зверски. В заключении судмедэксперта перечислены, помимо всего прочего, удары по голове, вывих плеча, вывих ключицы, ссадины лица, перелом основания свода черепа, разрыв позвоночника.

А потом он лег спать.

На первом допросе в милиции он рассказал, что, когда проснулся и увидел, что он сделал с ребенком, он перевернул девочку лицом вниз. Он просто не мог на неё смотреть. А потом он вышел на улицу, у ларька выпил водки, искупался на карьере и уснул на берегу реки Сестры. Когда проснулся, пошел домой. Лене сказал, что ребенка не убивал. Потом за ним приехала милиция. В милиции он сделал чистосердечное признание. На психиатрическом освидетельствовании сказал, что события того дня помнит хорошо. Ударил ребенка по голове. Кулаком, несколько раз… Остальное мы знаем.

В процессе по делу Кочерова впервые за много лет я увидела, как адвокат шалит с правосудием. А дело в том, что адвокат Кочерова Ирина Сергеевна отрабатывала такую версию: свидетелей того, как Кочеров убил ребенка, нет. Стало быть, можно предположить, что девочку убил кто-то другой. Это нормально. Поразило меня не это, а то, как скабрезно Сергеева работала. Судья Чудова по-человечески очень сочувствовала Кочерову. Я так её поняла. И выражалось это не в том, что она передергивала факты или слышала то, что хотела. Она просто погрузилась на дно жизни, которой жили Елена и Александр, и сама увидела и дала увидеть другим, как люди превращаются в животных. И то, что она увидела, заставило её страдать. Сочувствовать матери Кочерова. Да и самому Кочерову, который все же помнил, что когда-то он был другим, живым и настоящим.

Кочеров с большим трудом произносил слова о том, что он только хотел успокоить плачущую дочь. Меня не покидало ощущение, что ему необходимо выговориться. И не потому, что он "осознал", а потому, что это трудно быть зверем. Физически. А Сергеевой, по принятому ею сюжету, не нужны были никакие исповеди. И потому все вопросы судьи к Кочерову, и особенно оглашение материалов дела, описание телесных повреждений, нанесенных ребенку, сопровождалось такими школьными гримасами, саркастическими усмешками, да и просто довольными улыбками адвоката. Дескать, чувствуете, как загибает? А мы на это выложим вот этакий фактик, а на это — другой.

…А потом я снова вспомнила про это проклятое мясо, которое Лена таскала с мясокомбината. И я поняла Чудову.

Знаете, как ведет себя ребенок, добравшись до заветной взрослой вещи, большой и красивой, с мотором и кнопочками? Он ломает её, потому что не знает, что ещё с ней можно делать.

Елена Воронкина выросла в семье пьяниц и сама стала такой же. И даже относительный материальный достаток, это самое мясо, за которое платили хорошие деньги, даже это она все равно "ломала". Деньги пропивались. Ну покупала она себе какие-то вещи, ну зубы золотые вставила. А в доме была ночлежка. Холодильника не было. Такая деталь из авангардного фильма. Мясо даже домой не носила, продавала и пропивала.

Я понимаю, что в меня полетят камни, но разве не страшно знать, что все это время маленькая Саша жила по чистой случайности? То, что Кочеров убил ребенка 17 июня, — просто стечение обстоятельств. Он мог убить её накануне, а мог — спустя неделю. Все зависело от количества водки и от того, тяжело ли было похмелье. Сильно болит голова — пусть ребенок плачет потише.

На Елену страшно было смотреть. В первый день у неё не переставая тряслись руки, на другой день она все время беззвучно плакала. Но в первый день она приехала с желтыми волосами, а во второй — с сиреневыми. Она живет на ощупь. Трагедия её от этого не становится меньше, но её не могло не быть. В день, когда Чудова впервые допрашивала Кочерова, он рассказывал, как споткнулся и уронил дочку. Он сказал: "В чем-то есть моя вина, а только в чем, я не знаю. Каждый человек может споткнуться".

Решением Московского областного суда Александр Кочеров за убийство пятимесячной дочери приговорен к 12 годам лишения свободы.

Убить за чебурашку

Сейчас — это конец.

Им по семнадцать лет, и про такой возраст принято говорить, что вся жизнь впереди. Когда они выйдут на свободу, им не будет и тридцати. И, может быть, они женятся. Конечно, женятся. И у них будут дети. Но это уже неважно. Они мертвые. Но ведь с чего-то все начиналось.

Ведь надо же понять, почему в зале суда плачет Светлана Борисовна Снегур, старший воспитатель воскресенской школы-интерната. Ей-то чего плакать? Матерей подсудимых Максима Карамнова и Кирилла Москвина в зале нет. А она им кто? Никто. Так почему она плачет?

У Карамновых была когда-то в Воскресенске хорошая трехкомнатная квартира. Оба родителя пили. Было время, когда они получали зарплату, а потом зарплаты платить перестали, а пить на что? Стали менять квартиру. Доменялись до "двушки" на первом этаже, в которую уже не через дверь, а прямо в окно стали наведываться алкаши со всей округи. И двери, и окна повышибли, и жить в этой квартире стало совсем неинтересно. Отец-алкоголик ушел, а мать-алкоголичка переехала к бабушке. Максим в квартире остался один.

Тут я всякий раз, когда слышу эту подробность, останавливаюсь и начинаю задавать судье Чудовой вопросы. Вопросы все одни и те же, а Чудова старается всякий раз ответить по-другому. Она видит, что до меня что-то не доходит, и терпеливо со мной мучается.

— Ну, — говорит она, — все ушли, а он остался.

Собственно, Максим Карамнов остался один гораздо раньше. Когда попал в школу-интернат. Но и в интернат он пришел уже не просто ребенком, а пьющим ребенком пьющих родителей.

Кирилл Москвин попал в воскресенский интернат не в первом, а во втором классе. Его мать-пьяница, как и мать Карамнова, поменяла хорошую квартиру на однокомнатную конуру. Отца у него нет, а мать живет с пьющим инвалидом. Так вот, когда Кирилл был маленьким, за него, как могла, боролась бабушка. И книжки ему читала, и в сад водила, и был он одет и обут, накормлен-напоен. А потом бабушка умерла. Кирилл попал в интернат, а мать занялась квартирой.

Однажды, вспоминает Светлана Борисовна, Кирилл исчез на неделю. Поехали к нему, и оказалось, что из входной двери с мясом вырван замок. У Максима Карамнова в доме дверь не закрывалась. Вот и у Кирилла Москвина приключилась такая история. И мать оставила его сторожить квартиру. Замок купили на деньги интерната, и он вернулся, но ненадолго.

С какого класса стоит на учете в милиции Максим Карамнов, я не запомнила, но думаю, что, как и Москвин, со второго. К этому времени они оба уже и пили, и курили.