Марина Голубицкая - Рассказы

• Название: Рассказы
• Автор: Марина Голубицкая
• Жанр: Современная проза

---

Потом у Риты родится мальчик. Потом. Когда Света умрет.

13

Перед смертью Светлана молчала. Отворачивалась, смотрела в окно.

Он не дал ей яду, не приехал… Приезжала Настя — и не дождалась. Приехал старик — и не застал. Увез из Германии жену и горстку пепла. Горстку пепла, что осталась от дочки…

Я впервые попала в сказку. Про злодея, обман, про неверность. Про девочку, что явилась почти чудом. Она ошиблась, прыгнула в костер. И не вскрикнула. Витает над нами облачком. И не исчезает — до сих пор.

Гений и злодейство

Я замыслила злодейство против гения. Живого гения, который может обидеться и, не дай бог, заболеть. С другой стороны, раз человек еще жив, то кто нам сказал, что он гений?

Художник

Он самый известный художник. За рубежом. Точно не помню, как соединяются между собой предыдущие два высказывания. Быть может, их скрепляют уточнения, например: самый известный за рубежом художник из нашего города. Или: самый известный художник, чьи картины давно полюбили как на родине, так и за рубежом. Последний пассаж не слишком удачен, но ведь все зависит от того, с какой целью вы громоздите эпитеты: заполняя поздравительный адрес или сочиняя кроссворд. В статье, предваряющей роскошный альбом художника, написано, что уезжающие в Израиль на п. м.ж. брали с собой его шедевры вместо бриллиантов. Что сомнительно. Бриллианты — маленькие камушки, которые стоят неразумно дорого и именно поэтому испокон веков были удобной формой транспортировки целого состояния. А картины? С ними одна морока. Сначала здесь докажи, что художественной ценности они не имеют, потом там доказывай обратное. Вряд ли кому–нибудь удалось убедить экспертов в малоценности своей художественной собственности, а значит, пришлось платить непомерно высокий налог и уж потом вынимать эту собственность из рам, скатывать в рулоны — я забыла предупредить, что полотна у художника очень большие… Так что если кто–то из эмигрантов и прихватывал с собой несколько рулонов, то только потому, что действительно их любил и, не в силах оставить, брал с собой как нечто родное, пусть и неудобное в транспортировке, как, например, бабушку в инвалидной коляске.

Между тем полотна вывозили не только эмигранты, но и знаменитые галерейщики, и сейчас произведения художника висят в достойных залах, его живопись востребована по всему миру, и ссылаться во вступительной статье на то, что шедевры использовались вместо бриллиантов, не было никакой необходимости. Тем более вспоминать, что картины были объектом краж. Писать о кражах в роскошном альбоме?! Наверное, автор статьи считал, что таким образом еще сильнее прославит живописца. Ну, что ж… На каждого гения находится свой злодей.

Злодейство

Это было вооруженное ограбление. Ограбление офиса. Хозяин фирмы украсил офис картинами, что в то время делал далеко не каждый. Действие разыгрывалось в нашей отчизне, в офисе фирмы, торгующей всем подряд, хозяин только–только оставил профессорскую должность, которую не так давно получил. Он кое–что понимал в живописи, сделал первые приобретения и случайно узнал, что у знаменитого живописца материальные затруднения: мошенник–галерейщик вывез на Запад коллекцию, денег не платит, и оставшиеся картины мастер вынужден отдавать почти даром. Наш начинающий бизнесмен был не в силах тягаться с их покупателями, особенно с теми, которые не платят, — цены не показались ему бросовыми. «Но ведь он гений!» — уверял посредник. Вчерашнему профессору и самому было известно громкое имя и нравились картины. Еще вчера у него не было ни денег, ни помещений, достойных такой покупки. А сегодня… он приобрел пару масштабных полотен, веселых, весенних, с театром, цирком, кошками, голубями и детьми во дворе, и несколько небольших, таких же счастливых по цвету, но сюжетно менее внятных — отвлекаясь от дел, директор всякий раз видел в них что–то новое. Небольшие картины висели в его кабинете, масштабные украшали холл, так что их мог видеть любой посетитель, любой случайный человек, как объясняли позже следователю, снимавшему показания.

Офис ограбили. Профессор–бизнесмен уже встречался с рэкетом, да и грабили его не в первый раз, два случая были особо обидны: грузовик совершенно законной водки реквизировала милиция, а говяжьи туши на складе (более сорока штук!) воры разрубили пополам, забрав отборные филейные части. Оскорбительно, нагло. Но лишь сегодня у бизнесмена защемило сердце. Вместо любимых полотен вдоль стен стояли стильные рамы, сохранявшие жалкие обрывки холста. Вооруженные грабители ворвались среди ночи, связали двух охранников, ножами вырезали картины… Как в кино. Преступники знали, за чем шли, — были украдены только полотна мастера.

В тот день директор с трудом заставил себя работать. Едва он отводил глаза от бумаг, взгляд упирался в стену, где среди живописи и графики других художников красовались три вакантных гвоздя. Он попросил секретаршу вернуть на место осиротевшие рамки и никого не впускать. С детства он увлекался фотографией, понимая, как много значит рамка, выделяющая фрагмент. В данный момент директор разглядывал фрагменты монотонно–кремовых обоев и неказистую крепежную снасть. Попивал коньяк. До мелкооптовой торговли он занимался философией естественных наук и успел осмыслить теорию фракталов — структур, состоящих из частей, в каком–то смысле подобных целому. Разглядывая обрезанные края, бывший философ думал о том, что в каком–то смысле эти лоскутки подобны целому, мысленно восстанавливал картины и представлял, как поморщится заказчик, увидев, как грубо, растянув по краям, выпарывали из рам холсты. Наверняка ограбление заказал коллекционер или кто–то, заранее знавший, кому продаст добычу. Директор рано ушел с работы и заехал к гению поделиться печалью.

В тот день в офисе было невеселое настроение: у сотрудников снимали отпечатки пальцев, каждый беседовал со следователем, и почти каждый подозревал охранников, которые среди ночи, игнорируя видеонаблюдение, открыли преступникам дверь.

Меценат

Вскоре после этого случая бизнесмен поменял область деятельности. Его пригласили в банк начальником отдела, и бизнесмен согласился: захотелось работать в хорошо охраняемом помещении. В новом кабинете он развесил оставшиеся картинки.

С банковским делом бывший бизнесмен справлялся успешно и через некоторое время возглавил филиал крупного банка, почти без потерь пережив дефолт. Он стал влиятельным банкиром и по–прежнему интересовался искусством. Об этом знали. К нему не обращались, если надо было спонсировать кубок по волейболу, зато уж почти все филармонические концерты были его. В городе как–то сами собой разделились сферы благотворительности: один банк делал пожертвования православной церкви, другой поддерживал хоккей и медицину, все легко помогали детским балетным коллективам и вынужденно давали деньги на строительство синагоги — уж очень настойчив был приезжий раввин.

Впрочем, список спонсоров не исчерпывался банкирами. Были еще и бизнесмены. Один из них взвалил на плечи заботу о мастерах изобразительного искусства. У кое–каких счастливчиков он скупил все работы. Искусствоведы на презентациях говорили: если б не меценат, картины давно бы были утрачены, вывезены за границу, а возможно, на них бы вообще не обратили внимания — городу повезло, что у него есть такой собиратель. Сам художник в заключительном слове уверял, что уже спивался, терял душевное равновесие, меценат буквально вытащил его из петли…

Меценат спасал не только спивавшихся. Подобно тому, как древние экстрасенсы чувствовали скрытый родник, так и меценат добывал гибнущий антиквариат практически из–под земли. Если кто–то обнаруживал в сарае холстину, заляпанную краской, он тут же вез рулон меценату, и тот, волнуясь, опознавал давно пропавший шедевр. Порой случались настоящие чудеса. Например, доставили собачью подстилку, в которой было спрессовано целое собрание (!) картин Февронского, участника многих нашумевших выставок начала века. Меценат оплатил реставрацию и дал коллекции вторую жизнь. А когда незадачливый антиквар выставил картину Февронского, не участвовавшую в вернисаже и не вошедшую в каталог, меценат тут же заявил, что в городе не может быть другого Февронского, кроме вытащенного из собачьей подстилки. Так что банкир, пожелавший купить Февронского, ушел ни с чем.

Ну и подумаешь. Не будем же мы жалеть банкира. Кстати, это был тот самый ограбленный профессор… Да все равно не жалко.

Спонсор

Банкир был не меценатом, а спонсором. То есть деньги на культурные мероприятия он давал, но заодно рекламировал банк. Когда зрители приходили слушать концерт для альта в исполнении Башмета, им объявляли, что новая валторна для филармонического оркестра куплена на деньги банка. И если б только валторна! — банк обновил всю группу духовых.