Наталья Олифирович - Семейные тайны: хранить нельзя открыть

• Название: Семейные тайны: хранить нельзя открыть
• Автор: Наталья Олифирович
• Жанр: Семейная психология
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-496-02244-6

Иногда судьба как будто издевается, заставляя людей наступать на одни и те же грабли. Мы не подозреваем, что так на нас влияют семейные тайны. Это влияние происходит через одно, а бывает, и через несколько поколений. Печальные, а порой и страшные события повторяются в семьях с роковой последовательностью.

С этой книгой вы получаете уникальный шанс раскрыть самые потаенные семейные секреты. Научитесь разбираться с ними, измените свою судьбу. И пусть ваши дети получат от вас в наследство только удачу и счастье.

---

Понимая, что отношение матери к ребенку часто повторяет ее собственный детский опыт, я подробно расспросила Елену о ее родительской семье и построила генограмму.

Оказалось, что Елена – младший ребенок в семье. Родители жили в деревне, мама работала дояркой, отец – трактористом. У нее есть две сестры на 19 и 15 лет старше. Отец и мать – ровесники. Когда отцу было 38 лет, у него случился инфаркт. Он попал в больницу. Мать очень переживала – было лето, много работы и в поле, и дома. Его выписали, и он почти сразу снова сел за руль. Но через два месяца у него произошел повторный инфаркт… Смерть, похороны, 40 дней… Когда мать Елены обнаружила, что беременна, она была уже на довольно большом сроке. Родилась третья девочка – и мать, горюющая о рано умершем муже, вначале отдала ее бабушке в соседнюю деревню, потом в круглосуточные ясли. Подросшая Елена хорошо усвоила из разговоров матери и сестер: секс – это зло, от него бывают неожиданные дети. Дети – это еще большее зло, они требуют внимания, когда уже нет ни сил, ни здоровья…

Елена очень удивилась, когда я стала обсуждать с ней тот факт, что она родила дочь в том же возрасте, в котором мать родила ее саму. Ее появлению на свет способствовала болезнь отца, рождению ее дочери – болезнь в отношениях с мужем. Было ясно, что основной проблемой во взаимодействии с близкими – мужем, дочерью – является несформированная у Елены привязанность к матери. Как следствие – она делает со своей дочерью то же, что мать делала с ней.

Елена решила, что терапия нужнее не столько им с мужем, сколько ей самой. Она оказалась непростым человеком – на первый взгляд холодным, дистантным, саркастичным. Но внутри нее скрывалась маленькая, отвергнутая мамой девочка, ни в чем не виноватая и отчаянно желавшая, но не получавшая любви и из-за этого часто впадавшая в ярость. Шло время, и Елена начала понимать себя и свои чувства по отношению к мужу и ребенку. Она осознала сильную зависть к дочери – у нее никогда не было отца, а ее муж трогательно заботился о малышке. Сформировавшийся у Елены хаотический тип привязанности сильно затруднял нашу работу, ее потепление могло неожиданно смениться агрессией и нападением на всех – меня, мужа, маленькую Элину… Однако способность Елены к любви и нежности медленно проявлялась.

Работая с ней, я использовала метафору «инкубаторской курицы». Куры, выращенные в инкубаторе, не обладают инстинктом насиживать яйца, как обычные, поэтому хозяйки заставляют их выводить цыплят насильно, прикрыв ящиком, чтобы птицы не уходили. Елена была той самой «инкубаторской курицей» – тепло ее матери было формальным, как лампа накаливания в инкубаторе. Она, в свою очередь, искренне не понимала, почему ребенку надо уделять время, зачем потакать капризам, как не срываться на крик…

Однажды она пришла в подавленном состоянии и рассказала, что ездила к старенькой матери в деревню. Елена привезла ей гостинцев и долго говорила о прошлом. Мать, которой было уже около 80 лет, тяжело болела. Елена, набравшись смелости, спросила о самом главном, о том, что ее беспокоило всю жизнь: «Мама, ты меня любила? Ты хотела моего рождения?» Но мама, войдя в фазу откровений, сказала: «Что ты, Лена, какое хотела, просто когда узнала – делать аборт было уже поздно. И отец умер, и хозяйство большое надо было поднимать – до тебя ли мне было…»

На протяжении нескольких встреч мне пришлось реанимировать эту взрослую женщину, которая начала буквально рассыпаться на куски. Мощный поток аннигиляционного, агрессивного послания от матери захлестнул ее. Она стала говорить о себе как о «жертве несделанного аборта», сгущать краски, злиться на мать… Было сложно находить ресурсы, и спасательным кругом, как позже отметила Елена, стало мое высказывание о том, что есть намерения, а есть реальный выбор. Мама родила ее – и это главное. Родила, не отдала в детский дом, заботилась как могла – и это все, что нужно помнить Елене. А слова следует забыть.

Тайна, которую скрывала мать, – «я не хотела этого ребенка» – все равно пронизывала судьбу Елены и ее дочери. Узнав горькую правду, женщина долго переживала, но многое смогла понять. То отвержение, то хроническое пренебрежение, с которым она сталкивалась в детстве, было заново пережито и оплакано.

Через некоторое время Елене удалось переосмыслить свою жизнь, и она стала называть себя «приветом с небес»: папа умер, а она – его последнее прощальное напоминание маме об их любви. Изменение точки зрения на более позитивную и ресурсную позволило Елене соединить родителей в единое целое и понять, что секс, любовь, отношения – это не отвратительные вещи, а важная часть нашей жизни.

С мужем они все же развелись – другая история, но им удалось сохранить нормальные человеческие отношения. И еще: Елена стала значительно теплее относиться к своей дочери.

Уровень «папа, мама и дети». Пара родителей находится в сложных, разрушительных отношениях; кто-то из них или оба не хотят ребенка; ребенок должен «спасти» распадающийся брак; ребенка родили, потому что «семьи без детей не бывает», «надо иметь двоих», «у всех есть дети» и т. п.

Уровень нескольких поколений. Прародительские и более ранние шаблоны взаимодействия в семье обеспечили образцы поведения в последующих поколениях, превратив типы отношений в сценарные стереотипы.

Ментальный мезальянс

Инга, симпатичная 24-летняя девушка, не могла принять решение о замужестве. Ее избранник Яромир был старше на 37 лет. Участницы группы были очень возмущены тем, что такой старик еще пытается ухаживать за юной девушкой. Однако Инга быстро прекратила все попытки обесценить ее мужчину, сказав, что речь идет о ее чувствах, которые довольно серьезны.

Я предложила Инге исследовать все ее страхи и сомнения, и она честно призналась, что боится остаться одна. Это было весьма необычно – она имела в виду не то, что он намного старше и может умереть, а то, что именно Яромир оставит ее из-за работы или еще по каким-то причинам. В ходе расспросов выяснилось, что они вместе уже шесть лет. Яромир – вдовец, у него взрослый сын, собственный бизнес. Инга знакома с его дружной семьей, родителями, сестрой. Они постоянно собираются на праздники, созваниваются, и Инге это очень нравится.

Они с Яромиром все эти годы живут вместе, он искренне ее любит. Ее история похожа на сказку: предложение руки и сердца в городе любви Париже, теплое отношение, забота… Но девушку что-то неизменно тревожило. Я предложила ей сделать небольшой экскурс в семейную историю. И вот что мы выяснили.

Инга – единственный ребенок в семье. Родители развелись, когда ей было семь лет (а они с Яромиром вместе уже шесть!). Мать давно пребывает в депрессии и не работает. С восьмилетнего возраста Ингу фактически воспитывали дедушка и бабушка. Они были преданными, заботливыми и полностью заменили ей родителей.

Я расспросила Ингу, когда у нее возникло чувство брошенное. Она ответила, что, по ее ощущению, оно было всегда. Я высказала предположение, что произошедшее в ее семье – развод родителей, уход отца, депрессия матери – привели к появлению этого чувства. Она кивнула, но чего-то явно не хватало. Я продолжила анализировать семейную историю, фокусируясь то на родительской, то на прародительской семье.

Самой стабильной и поддерживающей фигурой из всех был дедушка. Он искренне любил внучку и заботился о ней. Бабушка скорее была функциональной – готовила еду, убирала квартиру, стирала и гладила одежду. Я спросила Ингу, что она знает о детстве своей мамы. Выяснились интересные подробности. Дедушка и бабушка когда-то жили в Москве. Дедушка был главным инженером на крупном заводе и ездил по всему Советскому Союзу. Бабушка же была творческой натурой и работала на телевидении. Она уходила из дома в пять утра. Когда появилась маленькая дочь, им никто не помогал, а найти няню оказалось проблемой. Бабушка была не готова расстаться с любимым делом, поэтому двухмесячная девочка отправилась в круглосуточные ясли. Инга вспоминает, как бабушка с возмущением рассказывала: «Твоя мама все лето была на детской даче, но когда я приезжала, она то плакала, то не хотела со мной говорить». Я обсудила с Ингой ее чувства по поводу той маленькой девочки, которую родители отдали чужим людям, поговорила о ее одиночестве и покинутости. Щеки Инги вспыхнули: она сказала, что именно так чувствует себя всю жизнь.

Однако было что-то еще. Я осознавала, что у ребенка – матери Инги – в такой ситуации не было шанса сформировать нормальную привязанность, но не понимала, почему о ней не заботилась ее мама. Оказалось, бабушка сама рано потеряла мать – в три года ее отдали на воспитание старенькой прабабушке. Мы побеседовали о том, что в их семье по женской линии уже несколько поколений не растят собственных детей, и Инга сказала, что боится: вдруг она не сможет заботиться о своем ребенке. Мы снова стали говорить о ее маме – я все равно до конца не понимала, почему они развелись с папой, почему он не участвует в жизни дочери. Выяснилось, что папа уже много лет живет в США, а развелись они (в этот момент Инга опустила голову и стала говорить очень тихо), потому что мама пила…