Роман Лерони - Не говорите с луной

• Название: Не говорите с луной
• Автор: Роман Лерони
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011

Таджикско-афганская граница. Жаркая весна 1993 года. Молодой офицер, старший лейтенант, прибывает на новое место службы — командовать ротой усиления на пограничной заставе. 24 часа из его жизни. 24 часа испытания воли. 24 часа проверки офицерского профессионализма. 24 часа, в которых будет время и на отчаяние, и на мужество, на находчивость и скорбь. Служи, офицер, с честью!

---

Вход в дом был открыт. Из него, едва заметно обдувая кожу лица, наружу выливался тёплый воздух, наполненный острым запахом свежего дерьма. Осмотрев двор, в котором также стояли два навьюченных осла, неторопливо что–то поедая из привязанных прямо к мордам сумок, Александр зашёл в помещение, инстинктивно прикрывая нос рукой. Воняло очень сильно. Всё было перевёрнуто вверх дном. Какие–то рядна, ящики, битая и раскиданная посуда, утварь вперемежку с одеждой — всё было под ногами, перепачканное мокрой глиной, грязью с улицы. Жилище изнутри было похоже на обываловку бомжей, которую однажды Александру пришлось увидеть в «перестроечный» период истории когда–то огромной державы. Только тогда воняло не так резко.

Он собирался пройти в другую комнату, когда вынужден был остановиться и схватиться рукой за гранату, закреплённую на петле разгрузочного жилета. Его остановил смачный в тишине щелчок предохранителя. Фонарь потух раньше.

— Кто там? — прозвучал голос из этой комнаты. — Седой, ты? Вали

нахрен отсюда! Я ещё не высрался. Александр узнал говорившего. Это был старшина Сотка. Молчать нельзя было, иначе можно было услышать последний звук

в своей жизни — глухой стук упавшей гранаты.

— Старший лейтенант Левченко, — сказал Александр, на всякий случай отойдя от стены, примыкающей к проходу. Автоматная очередь пробила бы её навылет.

— Чего тебе надо, старлей?

— Собираю всех. Пора идти, старшина. Что ты там делаешь?

— А ты не слышишь? Сру я тут, мля. — Солдат ехидно засмеялся.

— Почему в доме?

— А тебе какое дело, старлей? Сру где хочу, и тем, что ел. Или ты хочешь, чтобы я морозил свой зад на этом ветре? Геморрой ты мне лечить будешь?

— Я вхожу, Сотка, — предупредил Александр, с облегчением вздыхая, когда ещё раз прозвучал щелчок предохранителя.

— Входи, — снова усмехнулся солдат. — Присаживайся рядом. Подумаем. Здесь и бумаги валом, чтобы говно в заду не липло, когда будем назад топать.

Включив фонарь, Александр вошёл. В луче света, посреди заваленной различным хламом комнаты, стянув штаны и опираясь на автомат, сидел старшина, разминая в руке какой–то обрывок бумаги. Офицер не раз видел, как люди справляют нужду, но то, что он увидел, никак не укладывалось в его сознании. Один человек сидел и гадил в жилище другого человека… В это было просто невозможно поверить!

— Сотка, ты вообще рехнулся?!

— Ты чего, старлей? Первый раз замужем? — ответил солдат. — Этим барбекам надо срать при любом удобном случае. Они нам, мы им. Да, убери ты этот фонарь, нах..! — скривился Сотка, прикрывая лицо от света бумажкой, исписанной какой–то густой арабской вязью, разукрашенной какими–то рисованными растениями, орнаментом. — Весь кайф ломаешь!..

Резкий, тяжёлый на весь вес справедливого негодования, удар берцем в лицо, опрокинул Сотку на спину. Солдат попытался или что–то сказать, или крикнуть, то вместо этого в его горле что–то заклокотало. Не давая ему опомниться, прийти в себя, Александр подскочил к нему, и ещё дважды, сильно и молча, опустил каблук нового ботинка прямо на разинутый рот человека. В дёргающем луче фонаря лицо Сотки разорвалось, оплыло кровью и осколками зубов. Этих ударов оказалось мало. Громила был крепок. Он перевернулся на бок и встал на четвереньки, сжимая в руках оружие, которое так и не выпустил. Автомат был уже снят с предохранителя. Дальше время для Александра замедлилось, загустело в каждом своём мгновении, застревая на каждой доле секунды, словно в последний раз смакуя жалкие остатки жизни. Он успел ударить по стволу, отвести его в сторону, когда длинная, оглушающая, с длинными рваными вспышками очередь, стала крошить жалкую мебель, выбивать твёрдые куски глины из стены, наполняя комнату грохотом, пылью и сладким пороховым запахом, отчасти забившим зловоние. Широкий, с размаха удар ногой снова пришёлся в лицо Сотке. Он дёрнулся, отпустил курок, повалился на локти, отставив волосатый белый зад со спущенными штанами. Размахнувшись автоматом, Александр обрушил приклад на шею солдату. Что–то в последний момент его заставило ослабить замах, и удар вышел незвучным, мягким, но его было достаточно, чтобы Сотка ничком повалился на пол, животом в собственное дерьмо, на свои безвольно подломленные руки. Наклонившись над бесчувственным человеком, офицер подобрал автомат и забрал из разгрузки тяжёлый автоматический американский «кольт», пистолет. Наверняка, у солдата было припрятано ещё оружие, но ворочать огромное тело по полу, постоянно рискуя испачкаться испражнениями, не хотелось. Были ещё и гранаты. Но странное, мягкое безразличие ко всему, что должно было произойти потом, неожиданно охватило Александра. Подступила тошнота.

На выходе из дома его резко окликнули.

— Стоять, падла! Бросай оружие! Руки вверх!

Он знал, что там, где–то в темноте, в силуэт его фигуры сейчас нацелены несколько стволов. Выключив фонарь и бросив автомат Сотки подальше от себя, он сказал:

— Отставить! Опустить стволы, уроды! Старший лейтенант Левченко идёт. — И тут его стошнило. Желудок сворачивался жгутом, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, но из горла вылетал лишь какой–то натужный скрип. Приступ повторился несколько раз.

— Это наш старлей, — прошептал кто–то.

— Он стрелял?

— А х… его знает! Его спроси. Да, убери ствол, дурак!

— Стрелял–то кто?

— Здесь стреляли — точно говорю.

Кто–то охватил Левченко за плечи и сунул под нос флягу с отвинченной крышкой. Он жадно схватил её и сделал несколько больших глотков, стараясь распробовать содержимое, но ставший сухим до шершавости язык упрямо не хотел чувствовать вкуса. Попав в желудок, прохладная жидкость наполнила его, избавила от мучительной судороги и тошноты. Наконец вернулся вкус. Это был чай. Ароматный, вкусный, холодный и очень сладкий. Чёрт! Это был простой чай, но какой вкусный!..

Он вернул флягу солдату, быстро подсветив фонарём его лицо. Это был Немец.

— Что случилось, старший лейтенант? — слегка встряхнул его солдат.

— Ничего, Немец, — перевёл дух Александр. — Сотка обосрался. Заберите его оттуда. Только осторожно. В дерьмо не влезьте. Оно повсюду. Автомат его вот. Валяется.

— Сотка стрелял?

— Он, гад.

— И не уложил?! — изумление солдата было искренним. И осознание этого факта, вновь стало стягивать желудок в тошнотворный жгут. Пришлось снова отпить, но в этот раз из своей фляги, торопливо снятой с пояса. Простой воды.

— Нет, б…ть, не уложил, — с шипящей на зубах злостью ответил Александр. — Повезло. Мне, Немец…

— Это точно… Как же мы теперь туда зайдём? Он нас похерачит гранатами.

— Нет. Я его вырубил.

— Ты?!

— Я. Завязывай с вопросами, Немец. Давайте, выносите его, и организованно валим отсюда. Местные жители из нас кишки повытягивают

за то дерьмо, которое… Короче. Быстро! Быстро уходим, Немец. Все здесь?

— Все, командир.

— Хватайте этого урода и валим. Валим–валим–валим, Немец! Ну же, не стойте, мать вашу!

Он оттолкнул рукой солдата в сторону и пошёл к выходу из двора. Его шатало, как пьяного. Так близко встречаться со смертью ему ещё не приходилось. Раньше она мерзко и медленно подкрадывалась к нему, вливаясь в жилы алкоголем, въедаясь табачным дымом. Теперь решила одним прыжком добыть себе жертву. Промахнулась, сука, просчиталась. Не на того напала! Не сегодня. Не сейчас. Потом. Как–нибудь потом.

Он вышел на дорогу. Кто–то мимо провёл на привязи целый ряд вьюченных ослов. Он не видел идущего, но слышал в темноте его шаги, запах табака и тяжёлое дыхание полусонной скотины.

— Боец! — окликнул он. — Сигареты есть? Мои вымокли.

Человек коротким «тпррру-у» остановил покорных осликов и подошёл. Прямо под носом офицера оказалась сигарета.

— Кто стрелял? — обычным, спокойным голосом спросил солдат, словно ничего из ряда вон не случилось.

— Сотка, — ответил Александр, принимая сигарету, и стал шарить по карманам, разыскивая зажигалку.

— На, прикури, — ему протянули тлеющую сигарету и посоветовали: — В кепке прикури и в неё же и дыми. Иначе схватишь пулю прямо в глотку.

Ещё один дельный совет. Прикурив, Александр снял кепку, и, прикрывшись нею, сделал несколько быстрых и глубоких затяжек. Солдат вернулся к животным, и они ушли в темноту.

Чтобы не стоять на дороге, Саша отошёл на противоположную сторону улицы и присел возле дувала, стараясь успокоиться. Только сейчас он заметил, что на него льётся вода. Сначала удивившись, но затем вспомнив, он сам себе усмехнулся. Шёл дождь. Кажется, гораздо сильнее прежнего, но в этот раз Александр подставил лицо, наслаждаясь отрезвляющим холодом небесной воды.

Сначала он увидел, как какой–то веер ярких нитей мелькнул на головой, и через мгновение долетел треск автоматной очереди. Пули, сочно впиваясь в глину забора, выбивали большие куски, которые посыпались на непокрытую голову офицера. Александр повалился ничком в небольшую канавку, которая проходила между дувалом и дорогой, и была полна дождевой воды. Упав, в мгновение подчинившись инстинкту, он ошалело таращился в темноту, но видел только где–то рядом, прямо под своими глазами застрявший, дрожащий комочек красного света. Когда ударила вторая очередь, брызнув камнями на дороге, Александр сообразил, что тлеющий комочек был огоньком его, зажатой судорогой в губах, сигареты. Поспешный удар ладонью пришёлся по щеке, но сигарета выпала в воду. Быстро перекатившись дальше по канавке, он замер, выставив оружие и сняв его с предохранителя. Стреляли явно не из того двора, где были бойцы и Сотка. Били трассирующими пулями, когда ни у кого из бойцов таких не было. Об этом было предупреждено задолго до выхода. Стрелял кто–то чужой, или свой — свой для этого кишлака, благоразумно дождавшийся, когда закончится зачистка, и пришедшие в ночь чужаки немного расслабятся.