Генрих Далидович - Ада

• Название: Ада
• Автор: Генрих Далидович
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1990

Белорусский писатель Генрих Далидович очень чуток к внутреннему миру женщины, он умеет тонко выявить всю гамму интимных чувств. Об этом красноречиво говорит рассказ "Ада".

---

— Твоя? — услышала за собой.

— Ай, — ответил Петя. — Она такая же интересная, как и ее алгебра…

Парни брызнули смехом, еще что–то сказали, но она не услышала, пошла быстрее. Встрепенулось, учащенно забилось сердце, а глаза затянулись будто туманом. Вся она в эту минуту грустно поникла.

«Эх ты, парень! — с досадой подумала о Пете. — Знал бы ты хорошо алгебру, так… Да что — алгебру… Сначала надо знать элементарные нормы: все же я учительница, старше. Да к тому так хорошо отнеслась к нему…» Устало плелась, пересиливая боль, обиду, стараясь утешить себя: бог с ним, с этим Петей, жила досюда без его, будем жить и теперь, когда он нанес ей такую непродуманную рану Но не удержалась, заплакала — кажется, всей душой.

…Зима по–прежнему была без снега. Весь декабрь плыло низкое серое небо, пробовала падать влажная мякоть, но тут же таяла. В самом конце декабря небо стало высокое и светлое, густо ночью зажигало звезды — тепло свернулось, пала изморозь и убелила землю. Но мороза, метелей все не было.

Аде опять было одиноко, скучно и холодно на душе, она начала не понимать себя, когда волновалась, а то и была в гневе от пустяка или когда могла накричать на детей. Она, как избавления, ждала снега, настроилась: придет снежная пора — что–то новое, близкое и радостное родится в ее душе, и жизнь ее изменится в лучшую сторону. Она не знала, что и как будет лучше, но хотела верить в перемены, как, наверное, верит в свою судьбу каждый живой человек.

С таким настроением она жила, пока опять не появился Петя. Однажды он догнал ее по дороге в школу и сказал, что будет вечером, около шести часов, ждать ее за школьным садом.

«Зачем? — хотела спросить она, но не успела: Петя минул ее и быстро–быстро пошел вперед. — Что — заинтересовала моя алгебра?»

Потом одумалась: может, не стоит так презирать его, что–то происходит и в его душе, по воле случая попал в трудную ситуацию и он.

Дома Ада подошла к зеркалу. Посмотрела — и застыла в унынии: все же очень полная она, тяжелая, конечно, ей уже не надо посматривать на мальчиков, как Петя, а приглядываться к взрослым мужчинам, к тем, кто уже был женат, — к разведенным или вдовцам.

«И есть надо меньше, — приказала себе. — Если похудею, то, конечно, стану более стройной, привлекательной».

Голодная, она пошла в свою комнату, прилегла, но уснуть не могла: опять мысли перекинулись на Петю. Чего он хочет? Извиниться? Что–то предложить? Но почему встречу назначил на улице?

Свечерело. Хотя до шести часов было еще неблизко, но на дворе потемнело уже: спряталось солнце за густой серой наволокой, пополз из леса мрак. Обычно в это время Ада садилась проверять ученические тетради, но сегодня не поспешила взяться за такую работу. По–прежнему думалось о Пете.

«Нет, не пара он мне. Это — одно, что я нравлюсь его матери, и совсем другое — то, что не нравлюсь ему. Не будет хорошей жизни, если он жениться на мне по уговору своих родителей. Хотя… Надо было б идти, если б взял… Не беда, что мало образования. Можно помочь, подготовить к поступлению в какой–нибудь техникум. Машиностроительный или сельскохозяйственный. Пострашнее, что не глубоко воспитан, способен на оскорбления. Но и тут, если взяться с умом, можно переломить…»

Ада одела лучшее свое вечернее платье, новое пальто, кепочку и, волнуясь, вышла из дома, пошла быстро, чтобы никто не смог увидеть ее. Убавила шаг только за деревней. Неожиданно, как заметила, ее догнал на велосипеде школьник, позвонил, чтобы она сошла с накатанной стези, но, узнав, объехал и, кажется, хитро улыбнулся, будто все знал, и понесся впереди.

Совсем стемнело; Ада всматривалась и старалась рассмотреть среди электрических столбов или около стволов деревьев человеческий силуэт. Наверное, и не увидела б, если б не искры от сигареты. Когда подошла поближе, человек бросил сигарету на землю — там взметнулись ввысь золотые огоньки.

Это был Петя — в полушубке, в большой зимней шапке. Кажется, был нервный: вдруг прикурил новую сигарету.

«Парень, но тоже несмелый. Как и я».

Ада наблизилась, но ничего не сказала, подумала: пусть заговорит первый он; сняла перчатки, поправила кепочку на голове.

— Ада Ивановна, — действительно первый подал голос Петя. — Извините, пожалуйста… За то, что было тогда около магазина… Я не хотел… Само вырвалось… Ну, чтобы… Короче, ляпнул при хлопцах…

У нее потеплело на душе: нет, не нахал и не чурбан, совестливый. Это хорошо. Такой может стать и настоящим, культурным человеком.

Он затих. Может, и ждал, что скажет она. Потом заговорил опять:

— И еще, Ада Ивановна. Моя мать захотела… ну, чтобы я женился с вами… Пет, лучше почитайте… — взволнованно промолвил и быстро достал из кармана полушубка бумажку и протянул ей.

У Ады еще более учащенно забилось сердце: что на бумажке? Предложение? Таким вот неожиданным образом? Или… Она гадала, молчала, а Петя в это время достал фонарик и посветил ей на руки. Она начала читать. Сразу же с ужасом увидела, как неграмотно он пишет, почти в каждом слове по несколько ошибок.

Вдруг рванул ветер, кажется, ожег до души. Всплыли в глазах слезы, застили свет. Она с трудом читала, узнавая, что у Пети есть девушка, он дружит с ней уже несколько лет, писал ей из армии письма, и она писала ему, ждала. Так что ему теперь делать? Слушаться матери или нет?

Дочитав до конца, она сжалась, попробовала взять себя в руки:

— А почему вы решаете такой сложный вопрос именно со мной? Решайте все сами. Или с матерью и своей девушкой.

— Мама настаивает, чтобы… Ну, она против той девушки… Мол, она молодая, ветреная…

— Нет, Петя, — напряженно, но вроде спокойно сказала она. — Решайте все сами. Хотя что решать? Любите свою девушку — так берегите эту любовь, то священное, дорогое, что дается в жизни, может, только один раз…

Так что вам надо перед вашей девушкой оправдываться, а не передо мной.

Петя, кажется, совсем растерялся. Молча курил Глубокими затяжками.

— Не терзайтесь, — сказала она. — Идите к ней, успокойте ее.

— Извините…

— За что?.. — вроде улыбнулась она, хотя в душе было очень тяжело. — Вы не должны чувствовать передо мной никакой вины, никаких моральных обязательств: мы же с вами только недавно знакомые… Так что все… — сказала вот так и не знала, как дальше продолжить. Подумав, добавила: — Так что все хорошо… Будьте счастливы!

Решила больше не задерживаться, пошла, оставив Петю в растерянности. Колюче бил в лицо ветер, слезил глаза, но Ада старалась и не застонать, и не заплакать, победить все: и холод, и боль. Подняла голову: на небе высветилась маленькая дрожащая звездочка и первой оживила, наверное, очень холодный космос.

«Ей там, ввыси, наверное, так же одиноко и холодно, как и мне теперь здесь, на земле?»

Ада не поспешила домой, медленно побродила по сельской улице, прислушиваясь, как неспокойно шумит ветер, скрипят деревья, слышатся голоса из домов Потом, дома, Ада не бросилась к ученическим тетрадям, к своим планам: нет, не будет отдавать всю себя только работе. Надо пожить и для себя. Правда, попозже, когда легла в темноте и закрыла глаза, с недоумением спросила себя: а что это такое — жить для себя только? Потомилась, поднялась, включила свет и села к своему письмен ному столу, чтобы опять посвятить вечер работе, кому–то другому. Втягиваясь в дело, подумала, что надо съехать из этой деревни, поискать нового, а может, даже и счастья в другом месте.

Назавтра директор читал ее заявление и удивлялся:

— Что такое, Ада Ивановна? Кто вас здесь обидел?

— Я хочу уехать отсюда.

— Послушайте, — сказал директор, — где вы найдете лучшую школу? К городу близко, условия для работы отличные, зарплата хорошая. Чего еще искать? Журавля в небе?

«Все действительно здесь неплохо, — хотела сказать она. — Но я же не только учитель, я еще и человек, девушка, которая хочет быть счастливой… А этого в заявлении не напишешь…»

Директор почувствовал: что–то неладное или бурное творится в ее душе, проницательно присмотрелся. Она же смотрела в сторону или даже куда–то далеко, вдруг даже неожиданно для самой себя шагнула к широкому окну в учительской: на улице сначала посерело, а потом выбелилось. Ада аж вздрогнула: за окном тихо и медленно сыпался сухой легкий снежок.

Притих ветер, оставил в покое одинокий кленовый рыжий листок, который до этих пор срывал, но так и не сорвал и не понял цепкости или живучести листка. Ветер сбежал, чтобы вернуться уже со злой и в то же время приятной душе метелью.

Земля на глазах становилась белой: она была уже холодная, выдутая ветрами, скрепленная льдом и не могла уже смягчить снег — уже долго, до весны, будет на земле снежно, чисто и бело.