Генрих Далидович - Юля

• Название: Юля
• Автор: Генрих Далидович
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Короткие истории
• Год: 1990

Белорусский писатель Генрих Далидович очень чуток к внутреннему миру женщины, он умеет тонко выявить всю гамму интимных чувств. Об этом красноречиво говорит повесть "Юля".

---

— Повезло, — бросила Юля. — Счастье всем поровну не дается: к одному привалит, другого обойдет.

— Родителям, конечно, по сердцу, когда дети ладно живут, — промолвила мать. — Семениха хвасталась вчера всем, что очень дорогие да красивые платки и валенки какие–то чудные Анька ей привезла.

— Унты., наверно?

— А черт их видел, хунт они там или больше.

— Унты, мама, сапоги такие.

— А черт его знает, как там по–вашему, по–теперешнему, разве я, весь век из деревни не выезжая, разберусь? Скажут что–нибудь, а голова запомнить не может, — сказала Наталья, отодвигая чугун от сильного огня. — Но завидно слушать, что у кого–то все хорошо.

…Наскоро перекусив, Юля надела красивое выходное платье, обула черные хромовые ботинки, причесалась, легонько подвела черной тушью глаза, подкрасила губы, повертелась перед зеркалом, поглядывая на себя с печалью и скрытой радостью: видела, что она еще молода, лицо свежее, без морщин у глаз и на шее, красивая.

Мать стояла у печи и внимательно смотрела на нее, у нее, у матери, маленькой, дробненькой, седой, с потрескавшимися от работы, воды и ветра руками, видимо, сжималось, болело сердце при мысли, что дочка ее такая еще молодая, такая красавица — и такая у нее судьба. Когда оделась чисто, причесалась, любо взглянуть на нее — на ее стройную фигуру, на высокую грудь, на свежее красивое лицо, на черные, хорошо уложенные волосы. Увидев, что дочка оглянулась, отвернулась, стала глядеть в печь.

— Ну я, мама, пошла, — сказала Юля, еще раз взглянула на себя в зеркало, взглянула и усмехнулась, чувствуя, что как–то сразу легче стало на душе. — Петьку лучше сегодня во двор не пускайте, что–то кашлял всю ночь.

— Сейчас липы напарю, с медом дам выпить, — успокоила мать Юлю.

Юля надела не новое, но еще свежее пальто, взяла свою сумочку и вышла из дому, отправилась на работу.

Вначале, когда она только что приехала сюда, Юля несколько недель сидела дома, стеснялась даже на глаза людям показаться. Потом немного осмелела, решила, что назад не вернется, не простит мужу, останется здесь, и начала искать работу. Там она работала всюду — рабочей на лесоучастке, мыла посуду на кухне, заведовала буфетом. Позже, когда закончила кулинарный техникум, была старшим поваром, а затем и заведующей рабочей столовой.

В здешнем совхозе столовой не было, и Юле по ее специальности работы не находилось. В сельпо, куда она ездила просить место, хотели поручить ей магазин, назначить заведующей и предложить подобрать себе хорошую продавщицу. Юле не очень хотелось идти работать в магазин, иметь дело со своими людьми, она медлила с ответом. Услышав, что здешней школе в их небольшую столовую требуется повар, сходила к директору и попросила взять на это место ее. Тот, услышав, что она имеет специальное образование, взял с удовольствием.

И вот сколько времени уже Юля кухарничала в школьной столовой, три раза в день готовила еду — утром и вечером для интернатских, днем — для всех детей школы. Три раза приходили поесть и некоторые из приезжих учителей, которые не имели тут своих домов, жили на квартирах.

Работа в столовой была не очень трудной. Мясо и молоко школе дешево продавал совхоз, картофель, овощи и фрукты были свои, школьные, остальные припасы часто привозили из города. Юля, приняв столовую, заставила директора сделать ремонт, хорошо оборудовать кухню, купить холодильник и пристроить небольшие, удобные склады, несколько дней все мыла, чистила, завела строгий порядок: никто не имел права заходить в кухню, кроме нее. Даже дежурные ученики или технички, которые должны были ей помогать. Она умела вкусно готовить, и, когда начала работать, в столовой стали питаться почти все дети. Нареканий на нее за все это время почти не было.

В этом году директор встревожился. Дело в том, что в деревне начали строить помещение для столовой, попросили Юлю в будущем стать ее заведующей, а директору очень не хотелось отпускать ее из школы. Он часто допытывался, уйдет она или останется тут, с ними, просил и дальше работать в школе, «потому что лучше ее тут никого не найдешь». Юля усмехалась, обещала посмотреть, подумать, как ей поступить. Во всяком случае, где–то работать будет, без работы сидеть не станет.

Она радовалась, что ей в школе хорошо работается, что ею довольны все, кто у нее питается, благодарят ее, и эта капелька радости помогала ей переживать личные семейные неудачи.

Правда, у нее тут почти сразу нашелся поклонник, обратил на нее внимание. Им неожиданно оказался здешний учитель, преподаватель математики.

Владимир Семенович, человек пожилой, лет на двадцать старше ее, очень спокойный, воспитанный, с первых дней начал проявлять к ней внимание. От людей она слышала, что он был женат, имел дочку, но почему–то не ужился с женой, развелся. Третий год уже работает в этой школе, жениться пока не собирался, а вот к ней, Юле, стал приглядываться, ухаживать. Ухаживания его были несмелые, стыдливые, он ни разу за довольно уже длительное время так и не показал по–настоящему, так и не признался, что она нравится ему, что он хочет взять ее замуж, но Юля чувствовала, что именно так он думает. Думает и решает: сказать ли ей об этом, или не говорить, и как сказать.

Юля, думая об этом, шла в школу и не заметила, как быстро дошла. Войдя на школьный двор, удивилась, какой он чистый — дети вчера, видать на уроках труда, разбили ломом лед, собрали прошлогодние листья и мерзлую траву, подмели, обложили грядки и дорожки кирпичом, выкрасили его белой краской.

Уже совсем рассвело, выплыл краешек большого красного солнца. За ночь подморозило, под ногами хрустела подмерзшая земля, молодой ледок.

Юля отперла дверь столовой, сняла и повесила в коридорчике пальто, накинула халат и сразу затопила плиту. Дрова в школе были сухие, разгорелись быстро. Она налила в котлы воды и поставила их на плиту, а сама села чистить картофель.

…Когда на кухне все было готово, приятно запахло, послышались шаги. Это шли завтракать те, кто жил в общежитии. Юля глянула в окно: следом за детьми шагал и Владимир Семенович — высокий мужчина в широких брюках и в длинном пальто, в весенней шляпе. Он выглядел немного комично в слишком просторной для него одежде, и Юля, увидев учителя, усмехнулась.

Дети поздоровались с нею и выстроились возле окошка. Владимир Семенович тоже поприветствовал ее, но в кухню не зашел, сел в зале и стал ждать, пока она подаст завтрак детям. Только когда дети уселись за стол и начали завтракать, и он подошел к окошку, заглянул в него, показав Юле загорелое лицо с немного толстоватым носом, высоким белым лбом и лысиной, которую он аккуратно прикрывал редкими волосами, улыбнулся и подал ей букетик подснежников.

— Спасибо, — поблагодарила Юля, взяла цветы и поставила их в банку с водой.

— Пожалуйста.

Радостная улыбка все еще освещала лицо учителя, довольного тем, что Юля охотно приняла его подарок и также, видимо, тем, что отказала городскому шоферу (слух об этом кто–то разнес по деревне). Узнав об отказе, он сразу повеселел, еще деликатнее и приветливее стал разговаривать с нею, но о своих секретах ничего не сказал, ждал, наверное, более подходящей минуты для этого разговора.

Юля подала ему завтрак — котлету с картофельным пюре, кислую капусту, стакан кофе с куском белого хлеба.

— Как вкусненько пахнет! Золотые руки у вас, Юлья- на Ивановна, золотенькие!

— Руки как руки, — отозвалась Юля. — Как у всех женщин.

— Нет, не скажите, — покачал головой пожилой учитель, — не как у всех…

— Шутите вы, надо мной, Владимир Семенович.

— Что вы! — тихо, чтобы не услышали дети, проговорил он. — Что вы! — бросил быстрый взгляд на нее, улыбнулся, худые щеки его покраснели; смущенный, он понес к столу тарелки с едой.

5

Настал выходной день, и Юля осталась дома. Управившись по хозяйству, Наталья ушла в деревню, а Юля подмела, подтерла в хате пол, одела сына и вышла с ним во двор.

Тепло, ярко светило солнце, под его лучами высохла крыша, побелели стены, начал таять снег и стекать водой. В лужице талой воды купались воробьи, грудь и крылышки у них были черные — наверное, часто за долгую зиму они грелись в трубе и измазались сажей. Хотя воздух и прогрелся, от земли тянуло холодом, свежестью, было студено, как зимой в солнечный морозный день.

Юля прищурилась от яркого света, постояла, вдыхая разлитые вокруг запахи весны, и не захотела возвращаться в хату. Вынесла из сарая пилу, посеченные и спиленные сверху козлы, постучала по ним топором — подогнала, укрепила ножки, положила на них березовое полено.

— Иди сюда, мужчина, — с улыбкой позвала сына, — разрежем несколько березин.

Сын подбежал, с радостью ухватился за пилу, начал тянуть — рвал или сильно нажимал ее вниз так, что пила выскакивала из прорези или сильно въедалась в дерево; пока отпиливали поленце, береза была вся в надрезах, густо насыпалось на землю опилок, коричневых — из коры и белых — из середины дерева. Но сын радовался тому, что помогает матери, тянул за ручку — пила не клонилась то в одну, то в другую сторону, и легче было резать дерево, чем одной.