Джон Пэрис - Кимоно

• Название: Кимоно
• Автор: Джон Пэрис
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01493-1

В романе английского писателя Д. Пэриса «Кимоно» молодожены — японка Асако и офицер Джеффри Баррингтон — отправляются в свадебное путешествие в Японию. Что ждет их там? Интриги родственников Асако, мрачная тайна, связанная с происхождением ее несметного состояния… Но любовь выдержит все испытания.

---

Глава XXVI

Одна в Токио

Выйдя из тьмы,

Темной дорогой

Ныне иду я;

Светит мне издали

Месяц над горной вершиной.

За несколько дней до Рождества Асако переселилась в свой собственный домик. Быть свободной, уйти от наблюдающих глаз и шипящих языков, иметь возможность гулять по улицам, посещать лавки как независимая японская леди — все это было таким непривычным для нее наслаждением, что на время она даже забыла, как она несчастна в действительности и как необходимо ей, чтобы с ней был по-прежнему Джеффри. Только по вечерам сознание небезопасности подымалось вместе с речными туманами и воспоминание о предостережениях Садако проникало в одинокую комнату вместе с холодной струей зимнего воздуха. И тогда Асако вспоминала о маленьком мече, спрятанном на ее груди так, как, говорила Садако, принято носить его. Или же она испытывала потребность не быть одной и звала Танаку, чтобы он развлек ее и скоротал время своей неудержимой болтовней.

Принимая во внимание, что он в высшей степени помогал разбить ее прежнюю счастливую жизнь, что каждый день он обкрадывал ее и лгал ей, можно удивляться тому, что его хозяйка была до сих пор к нему приветлива и даже смотрела на него как на своего единственного друга. Он походил на дурную привычку или старую болезнь, которой мы почти дорожим, потому что не можем избавиться от нее.

Но когда Танака уверял в своей преданности, думал ли сам он то, что говорил? Есть известный запас лояльности в натуре японца. На полпути к позорному делу он иногда внезапно останавливается и возвращается на путь чести. В этом сказывается любовь к красивому жесту, мотив, который часто бывает сильнее, чем влечение к честности и порядочности самой по себе. Любимый персонаж японской драмы — «отокадате», рыцарственный чемпион из простого народа, который спасает угнетенную красавицу от безаконных насилий людей, носящих по два меча. Сильно раздутому тщеславию Танаки очень льстило смотреть на себя как на покровителя этой покинутой и несчастной леди. О нем можно было бы сказать как о Ланцелоте:

«Его честь выросла на почве бесчестия,
И верность в неверности сделала правдивым во лжи».

В общем, Асако была довольна тем, что у ней не бывало посетителей. Фудзинами были заняты приготовлениями к Новому году. Прошел и день Рождества, не отмечаемый японцами; впрочем, личность и внешний вид Санта-Клауса не совсем им незнакомы. Он стоит в Токио, как и в Лондоне, в витринах больших магазинов, в своем красном платье, с белой длинной бородой и с мешком, полным игрушек, на плече. Иногда он оказывается в компании буддийских божеств, с несущим молот Даикоку, рыбаком Эбису, с жирным голым Хотеи и с хрупким, красивым Бентен. Его можно рассматривать как последнее прибавление к весьма терпимой теократии Японии.

Асако присутствовала на богослужении в католическом соборе в Цукидзи, старом иностранном квартале. Музыка была очень плоха, и длинная проповедь говорилась по-японски. Служил величественный бородатый епископ в окружении двух туземных священников. Привычные звуки и движения церковной службы нравились ей, как и запах ладана. Середина церкви была покрыта соломенными матами, и на них сидела японская паства. Вдоль стен помещались сиденья для иностранцев. Это были большей частью члены различных посольств и военных миссий. На минуту Асако испугалась, что ее узнают. Потом она вспомнила, до какой степени стала она японкой по наружности.

Мистер Ито зашел после полудня пожелать веселого Рождества. Асако угощала его зеленым чаем и маленькими четырехугольными пирожками из рисовой муки с начинкой из какого-то бобового теста. Она все время удерживала Танаку в комнате, потому что разговоры Садако о браке с Ито встревожили ее. Он был очень любезен, и вместе с тем чрезвычайно вежлив. Он забавлял Асако рассказами о своих приключениях за границей. Он восхищался изящным домиком и его положением на берегу реки. Кланяясь и благодаря за гостеприимство Асако, он выразил желание получить разрешение посещать ее и на будущее время.

— Я боюсь его, — говорила Асако Танаке, когда гость ушел, — потому что Сада-сан говорит, он хочет развестись с женой и жениться на мне. Вы оставайтесь все время со мной в комнате всякий раз, когда он приходит. Не оставляйте меня одну, пожалуйста!

— Леди-даймио, — отвечало это круглолицое создание, — Танака — верный самурай. Танака отдаст жизнь за леди!

Это было за неделю до Нового года. По всей Гинза, главной улице Токио, вдоль аллей тощих ив, старающихся изо всех сил разрушить монотонность этой широкой, с обветшавшими зданиями улицы, раскидывались каждый вечер маленькие будки «йомисе», ночные лавочки, выставлявшие свой разнообразный товар перед глазами многочисленных толп, снующих по тротуарам. Там были шарлатанские медицинские средства и перья «стилограф», блестящие деревянные шкафчики-алтари для кухонных богов, фигуры Даикоку и Эбису; было дешевое платье и поношенные шляпы, пищевые продукты всех сортов, обувь, книги, игрушки. Но соблазнительнее всего казались антикварные вещи. На пространстве шести квадратных футов раскладывались драгоценности, очень привлекательные для неопытных, особенно при обманчивом свете керосиновых ламп. Едва ли одна из тысячи имеет действительную ценность; но почти каждая вещь имеет свой собственный характер и заманчивость. Там старинные золотые ширмы, лакированные столы и шкафчики, бронзовые вазы, золоченые фигурки Будды, веера, гравюры на дереве, фарфор, какемоно (старинные картины), макимоно (иллюстрированные свитки), инро (лакированные карманные аптечки), нецке (большие пуговицы из слоновой или простой кости, сквозь которые пропускаются шнурки табачных кисетов), цуба (эфесы мечей, железные, украшенные великолепными рисунками из накладного золота и серебра). Гинза в ночное время — рай для мелкого коллекционера.

— Сколько это стоит? — спрашивала Асако, указывая на крошечный серебряный ящик, который можно было спрятать в жилетный карман. Внутри были заключены три хорошенькие фигурки Будды из старой кремовой слоновой кости, замечательно искусно вырезанные, на крохотном лепестке распустившегося лотоса, на котором они отдыхали.

— Только потому, что теперь конец года, мы вынуждены продавать вещи дешево, — отвечал торговец. — Прошу только шестьдесят йен за настоящую древнюю художественную вещь.

— Это совершенно невозможно, — возражала Асако; она бегло заговорила по-японски с тех пор, как к ней вернулось прежнее светлое и легкое настроение. — Вы, должно быть, шутите. За это можно дать десять йен.

Старый антикварий, с лицом и тощей фигурой Юлия Цезаря, отвернулся, отказываясь от такого безумного предложения, безнадежно пожимая плечами. Он притворился, что очень занят разжиганием своей тоненькой трубки над огнем лампы, освещающей его товар.

— Десять иен! Вот смотрите! — сказала Асако, показывая банкнот. Купец покачал головой и выпустил клуб дыма. Асако направилась снова к потоку прохожих. Но не прошла она и десяти ярдов, как почувствовала прикосновение к рукаву своего кимоно. Это был Юлий Цезарь со своей вещицей.

— Хорошо, окусан, можно уступить. Тридцать иен; возьмите его, пожалуйста.

Он совал маленький ящичек в руку Асако.

— Двадцать иен, — торговалась она, вынимая две бумажки.

— Это в убыток! Это в убыток! — ворчал он; но вернулся к своему столику очень довольный.

«Я пошлю это Джеффри, — думала Асако, — это принесет ему счастье. Может быть, он напишет мне, чтобы поблагодарить. Тогда и я напишу ему».

Новый год — величайший из японских праздников. Японец из среднего или низшего класса весь год живет в густой паутине долгов. Но считается необходимым в последние дни года уплатить по всем своим обязательствам, и недостаточный должник должен продавать кое-что из своих семейных сокровищ, чтобы встретить Новый год совершенно чистым. От этих-то операций так и разбухают лавочки йомисе.

В день Нового года жена приготовляет пирожки из рисовой муки, традиционные для этого праздника, а муж заботится о том, чтобы у порога его дома стояли две кадомацу — срубленные сосенки, укрепленные веревками. Затем, нарядившись во фрак и цилиндр, если он хайкара — джентльмен, или в лучшее кимоно и хаори — если он старомодный японец, он отправляется в рикше с поздравительными визитами, чтобы обменяться «о медето», новогодними пожеланиями. Он везет подарки для своих важных покровителей и визитные карточки для менее влиятельных знакомых. Потому что японская пословица говорит: подарки поддерживают дружбу. В каждом доме во время визита он высасывает чашечку саке, так что возвращается домой гораздо чаще благодаря помощи извозчика-рикши, а не вследствие собственных усилий или даже распоряжений. Действительно, как сказала Асако ее горничная, японская жена очень довольна, когда день Нового года пройдет.