Василий Ваврик - Карпатороссы в Корниловском походе и Добровольческой армии

• Название: Карпатороссы в Корниловском походе и Добровольческой армии
• Автор: Василий Ваврик
• Жанр: Военная история
• Год: 1923

Мемуарные записки Василия Романовича Ваврика о периоде пребывания вместе с галичанами-добровольцами в армии Корнилова весной 1918 года. Ваврик Василий Романович (1889–1970). Уроженец Галиции. Деятель галицко-русского движения. Командир Карпато-русского отряда во ВСЮР. Капитан Добровольческой армии. Писатель, поэт, литературовед, историк. С 1920 — эмигрант. В Чехословакии, затем во Львове.

---

X. Гибель Добровольческой армии

Все тучки, тучки понависли,

a с поля пал туман.

Народная песня

Генерал Деникин взял еще Орел, последний этап к Москве, однако его орлы–добровольцы после того опустили свои крылья. Не суждено им было достать Белокаменную, как карпатороссам престольный город Льва и Осьмомысла, подпиравшего своими железными полками Карпатские горы.

Здесь я должен сказать, что не бои сломили армию Деникина. Весьма много было причин ее гибели, но главнейшие, по–моему, следующие. Генерал Деникин шел на Москву слишком рано, ибо в русских умах были еще хаос, неясность, сбивчивость. Русское общество в тылу не представляло из себя ничего отрадного. Большевизм не отжил, он был в самом разгаре. Общество интеллигентов тормозило дело освобождения. Еще большевики не были совсем выбиты из Кубанской области, как «самостийники» пошли походом против Добровольческой армии. В тылу разжигались страсти всякого рода партиями, вследствие чего падение было неизбежное. В тылу не на что было опереться. Русская интеллигенция упивалась утопиями, которые она лелеяла целое столетие в своей душе. Ей было стыдно и невозможно отказаться от них. Армия восстанавливала Россию, a тыл разрушал ее без пощады и зазрения совести. К партийным раздорам присовокупились жажда легкой наживы, спекуляция, хищение общественного имущества, грабеж, болезни и постоянно возрастающая дороговизна, влекущая за собою голод. Хозяйничанье, которое мне приходилось видеть в разных учреждениях, лазаретах, питательных пунктах и присутственных местах, производило на меня впечатление, что честных людей надо с фонарем искать на Руси в белый день. Несомненно, они были, но, видя безобразие, ушли, и Деникин не мог подобрать себе подходящих помощников.

Когда Деникин взял Орел, Кубанская Рада решила отозвать пластунов будто бы для защиты Кубани. Появление Махно в тылу расстроило планы дальнейшей борьбы. Кроме того, в самой армии нашлось множество недобровольцев, т. е. таких, которые вовсе не думали o благе русского народа. Частые пьянства и буйства подрывали престиж власти. Вдобавок армия была не одета и не обута, когда с севера подуло сильным холодом.

Много говорилось, что Деникин медлил с земельной реформой, но это обвинение беспочвенное. Деникин передал земельный вопрос в руки проф. Билимовича, сторонника Столыпинской реформы. К этому запутанному вопросу Деникин подходил весьма осторожно и со взятием Москвы окончательно решил бы его в пользу крестьян.

Ответственность за отступление не может пасть на одного Деникина; два его поступка красноречиво говорят за то, что он благо отечества ставил выше своих личных интересов, именно: во–первых, он передал всю власть в руки адмирала Колчака, a во–вторых, назначил своим преемником ген. Врангеля, когда увидел, что командиры полков склоняются более на сторону последнего. Как человек чести, горячий патриот, он счел нужным уйти с занимаемого им поста главнокомандующего.

В партийных спорах он всегда был великодушен. Донцам он сказал: «Нас рассудит Бог и история». Призыв: «Единая и неделимая Русь» он проводил на деле честно, смело и непоколебимо. В Карпаторусском деле он проявлял всегда самое горячее желание помочь ему. Соединение с Петлюрой он считал недопустимым и позорным. Нужно сказать правду, что причиной гибели Добровольческой армии были недальновидность, беспросветная безыдейность и анархистские стремления русского общества интеллигентов. Не будь этого, имя Деникина было бы записано на страницах русской истории золотыми буквами.

XI. Генерал Врангель

Пора греметь могучим хором:

на Руси русская земля.

Галицко–русский гимн

Большевики закупорили остатки Добровольческой армии в Крыму. Ген. Врангель принялся за ее переформирование. По гражданской части он подготовлял земельную реформу. Кто знает, что случилось бы с Россией. если бы поляки не заключили перемирия с большевиками. Русский народ в своей массе понял, что такое болыпевизм. Он был задет за живое, и население, которое нападало на отступающих деникинцев, добровольно шло в ряды врангельцев. Оно перестало смотреть на болыиевиков как на власть русскую. Большевиков спасли, повторяю, поляки, заключившие с большевиками перемирие, после чего у большевиков развязались руки для борьбы с Врангелем.

Борьба Врангеля была лишь эпилогом грандиозной деникинской борьбы с большевиками. Ни в коем случае она не могла прекратиться с уходом Деникина, ибо чем дальше на юг отступала Добровольческая армия, тем ярче обнаруживался у нее патриотизм. Инстинктивно все оглядывались вокруг себя и искали такого человека, который один, сильною рукою подчинил бы себе солдатские массы. Этим самым объясняется факт, выдвинувший Слащова в крымского героя, не допускавшего суждений и колебаний.

Так как ген. Врангель отличался очень сильной энергией и волей, он был избран офицерским корпусом на пост главнокомандующего. Период его борьбы был рядом отчаянных и сверхчеловеческих усилий на фронте и в тылу, засвидетельствовавших не только желание, но и святейший порыв жертвы во имя свободы России. Боями впервые запечатлен русский облик, который потерял свои черты в революции. Впервые поняли русские люди, что такое Русская земля и зачем она им дана предками. По–моему, Белое движение имеет глубокий смысл в возрождении России, как бы о нем теперь ни говорили.

XII. Чаша страданий выпита до дна

А на той калине

пташечка сидела

и напевала

жалобную песню.

Народная песня

Славянский стрелковый полк был в Крыму расформирован. Ген. Вицентьев умер от сыпного тифа. Оставшимися и новоприбывшими из Чехии и Италии галичанами стал командовать полковник Маркович. В это время они могли уехать из Крыма, однако долг перед Родиной велел им прийти к другим выводам: уезжать из России, пока продолжается борьба с большевиками, нельзя. Думалось, что переворот наступит непременно, отрезвление охватит народные массы, раньше или позже водворится порядок в великой стране — Россия станет опять могучим в Европе фактором. Прикарпатская Русь воспрянет вместе с ней.

Оправившийся после тяжелой болезни Григорий Семенович Малец созвал на совещание комитет. Решено оставаться при Врангеле. Малец, Бачинский и Гнатик отправились к нему с докладом в Севастополь. Нужно с ударением подчеркнуть, что ген. Врангель не разбирался в карпаторусских делах так, как его предшественник. Он смотрел на карпатороссов сквозь очки всего русского общества, не имеющего точного понятия, что такое есть Прикарпатская Русь. Он знал, что у Карпат живут какие–то славяне, но кто они — это был для Врангеля темный лес. В штабе все–таки были люди, которые знали Карпатскую Русь. Таковыми были министр П. Б. Струве, ген. Вязьмитинов и мин. Кривошеий. Ген. Врангель обещал поддержку. Галичане были переведены в Сводно–стрелковый полк и образовали 2‑й Карпаторусский отдельный батальон, командиром которого был назначен поручик (и скоро затем штабс–капитан) Владимир Гнатик.

Батальон переехал из Феодосии по Арбатской Стрелке на позиции против города Геническа, где пополнился прибывшими из Новороссийска студентами–галичанами. Между прочими сюда пришли: Яблонский, Богонос, Оленич, Гресюк, Войцеховский, гимназ. А. Кобылецкий и другие. Скоро, после расформирования Сводно–стрелкового полка, Карпаторусский батальон был влит в 49‑й Брестский полк, входивший в 13‑ю дивизию 2‑го корпуса. Здесь, однако, батальон был сведен в 4‑ю Карпаторусскую роту с тем же командиром Гнатиком и начальником пулеметной команды поручиком Львом Пелехом.

20 мая 1920 г. Феодосия наполнилась всех родов войсками. Ранним утром, едва взошло солнце, в гавани перед пароходами, нагруженными солдатами, явился генерал Врангель. Грянул орхестр, грянуло «ура!», и 42 парохода выплыли на Черное море. Уехали и галичане.

Десант был весьма удачен, несмотря на то, что войска бросались в море и приплывали к берегу. Кирилловка была взята без боя, но уже в соседних деревнях завязались сильные бои, результатом которых было взятие Давыдовки, города Мелитополя, Константиновки, Мордвиновки, станции Федоровки. Эти успехи опять подняли дух армии. Перед врангельцами раскинулась роскошная, широкая малорусская степь. Их обласкала очаровательная южная весна. На этой роскошной степи и в такую очаровательную весну происходили бои каждый день и каждую ночь, бои до сих пор небывалые с большевиками, которые под руководством опытных генералов и офицеров императорской армии приобрели воинский вид, дисциплину и необходимые на войне приемы.

Походы и бои продолжались. Карпаторусская рота шла впереди Брестского полка, командуемого полковником Хаджи. Под Кизиаркой разведчики–галичане отбили у латышского большевистского полка знамя. В бою под Лесным, называемым немецкими колонистами Вальдгеймом, они взяли в плен взвод большевиков. Кроме этого, принимали участие при взятии города Большого Токмака.