Елена Миллер - Светлая полоска Тьмы

• Название: Светлая полоска Тьмы
• Автор: Елена Миллер
• Жанр: Любовно-фантастические романы

История девушки, жизнь которой резко изменилась после попытки суицида. Она открыла для себя иной мир, где магия стала реальностью. Противоборство Сил: Свет и Тьма, Закон и Хаос. Пришельцы-драконы, некроманты и оборотни. Ожившие легенды и мифы. Другие вселенные и расы. Прошлое и настоящее. Картины грядущего: сны и реальность. Заговоры, интриги, предательство. Водоворот страстей: противостояние двух магов, чьим яблоком раздора ей пришлось стать. Любовь и Смерть

---

Сестер рано выдали замуж, что в те времена было нормой. Агнешку я вообще помнил плохо. Когда я появился на свет, ей было пятнадцать, а через год она вышла замуж за второго сына пекаря и переехала с мужем на другой конец города, где они открыли пекарню. Беата вечно летала в облаках, за что частенько получала нагоняй от матери. Она мечтала выйти замуж за шляхтича — стать панной, но вышла за кожевенника с соседней улицы. Через год она сбежала от него, оставив новорожденного сына. Мать считала Беату позором нашего семейства — даже имя ее запрещала произносить в доме. Руженка была моей нянькой — я любил ее больше остальных братьев и сестер.

В детстве я был озорником и забиякой. Мать говорила, что у меня ветер в голове, а в глазах бесы пляшут. Она относилась ко мне с опаской, держала дистанцию. Причиной тому было то, что я появился на свет мертворожденным. Повитуха уже завернула мое тело в холстину, чтобы вынести вон, когда я разразился плачем. Все посчитали это чудом, божественной меткой, но ни набожности, ни святости во мне не было. В костеле я зевал, молитв не понимал, а ксендз мне не нравился. После меня у матери детей больше не было. Может, потому она и стала задумываться, Бог ли меня воскресил или же все-таки Дьявол. Однажды я подслушал, как она спрашивала об этом ксендза на исповеди. Я был мал, но это потрясло меня до глубины души.

В кузнице я работал, как и другие братья, особенно когда Ежи, а потом и Амброзий покинули дом: раздувал меха, держал клещами заготовки, подносил инструменты. Когда подрос и окреп, стал молотобойцем Адама. К тому времени он уже был фактически хозяином кузницы. Отец стал часто хворать, его подводили ноги. Старший брат рассчитывал, что я и дальше буду помогать ему, пока его сыновья не займут мое место, но я не собирался растрачивать жизнь на молот. Мне нравились кулачные бои. Работа молотобойца сделала меня сильным и выносливым, потому я преуспевал в таких лихих забавах. Еще я любил пращу, никто лучше меня во всем Кракове не бил голубей.

В свободное от кузни время я забегал в мастерскую оружейника к Ежи. С ним я сошелся куда ближе, чем с угрюмым молчуном Адамом. Мне нравилось смотреть, как он затачивал наконечники для стрел или шлифовал ножи, заготовки для которых ковал отец или старший брат. Однажды он предложил мне опробовать набор метательных ножей его работы. Мы вышли во двор за мастерской. На стене сарая висел выщербленный деревянный круг, спил старого дуба.

— Попадешь? — Ежи с ухмылкой кивнул в сторону мишени.

— Легко, — усмехнулся я.

— Смотри, Зиги, это тебе не камнями в голубей швырять.

— Посмотрим, — я взял у него первый нож.

Я видел, как метали ножи наемники, покупатели оружейника, хотя сам никогда не пробовал. Мать строго следила за кухонными ножами, а собственного у меня не было. Городская стража запрещала ношение оружия черни. Только наемники и присягнувшие гетману вои имели такое право. Взяв нож за кончик лезвия, я метнул его почти без замаха. Он угодил прямиком в центр деревянного круга. Оставшиеся пять легли лепестками вокруг него, в точности, как я того и хотел.

— Да ты мастер, братишка, — Ежи толкнул меня в плечо.

Он притащил из мастерской арбалет с болтами, взвел его и протянул мне. Я выстрелил — болт воткнулся у первого ножа. Брат взревел потрясенно:

— Ух ты! Тебе бы в казаки идти к пану гетману.

Тогда-то я и понял, что это моя судьба: я стрелок, а не кузнец.

— Казаком родиться надо, Ежи, они чужаков не берут, — вздохнул я. — А вот в наемники я подался бы.

С тех пор я стал присматриваться к "псам войны", слушал их байки по кабакам. Война для них — хлеб, да еще и с маслом. Девки в захваченных деревнях всегда готовы ноги раздвинуть перед славными победителями, причем бесплатно, не то что городские курвы.

В шестнадцать лет я понял, что пора принять свою судьбу. Стащив из мастерской Ежи набор метательных ножей и арбалет, я сбежал из дома с ватагой наемников, чтобы начать лихую и полную приключений жизнь "солдата удачи".

Мои радужные мечты обернулись сплошным разочарованием. Доля солдата — кровь, грязь, боль и дерьмо. За пять лет такой жизни я повидал немало этого в раздираемой междоусобицами Польше. Мы убивали, грабили и насиловали везде, где это было возможно. Святым, как Амброзий, я никогда не был, но то, что мне пришлось делать наравне с другими, сперва выворачивало на изнанку, а потом притерпелось. Смерть перестала пугать, я привык к ее ледяному дыханию в затылок. Она стала моим ремеслом и кормилицей, хоть я и не испытывал удовольствия от такой работы. Ни в Бога, ни в Черта веры более не было. Библейского Ада я тоже не страшился, моя жизнь была гораздо хуже геенны огненной. Я перестал чувствовать душу, во мне не осталось человека. Я стал демоном войны, убийцей и насильником. А еще я знал, что есть вещи похуже смерти.

Мне минуло двадцать один, когда я и четверо моих приятелей, таких же псов войны, отправились на поиски очередного нанимателя. Шляхтич, которому мы служили до этого, был разбит своим соседом, а его деревни разграблены другими наемниками. Нам не повезло, мы оказались не на той стороне. Пан платить нам больше не мог, а задаром мы не служили.

Мы шли по тракту в сторону Кракова. В корчмах бывшей столицы часто собирались ватаги наемников, там же находили нас наниматели. Еще можно было узнать, кто из шляхты имеет зуб на соседей, к кому можно податься.

Нам навстречу, вздымая клубы пыли, ехала кавалерийская сотня. Судя по штандарту, это был эскорт вельможного пана Тарквиновского, магната, чьи земли мы пересекали.

— Стоять, — поднял руку сотник.

Сотня элеаров встала, повинуясь его приказу. Мы тоже остановились. Он глянул на нас недобро и рыкнул:

— Кто такие?

— Вольные солдаты, пан сотник, — поклонился ему Упырь.

Как Упыря звали на самом деле — никто не знал. Кличку эту он заработал за то, что любил резать глотки, а потом слизывать кровь с ножа, глядя в стекленеющие глаза жертвы. Так, по его словам, он передавал привет "костлявой". У каждого из моих приятелей были свои прозвища и демоны в голове.

Верзилу Рутгера, немца из-под Гданьска, прозвали Зубастиком за то, что он подпилил передние зубы, для пущего устрашения врага. Надо признать, ухмылка его впечатляла. Рутгер отлично владел цепным моргенштерном.

Низкорослого жилистого Томаша называли Мечом, но не из-за мастерства мечника. На каждом привале он точил свое оружие, это его успокаивало. Упырь шутил, что если Томаш перестанет наяривать свой меч, то его пора хоронить, поскольку он подох от страха.

Шустрый толстяк Бартош из Лодзя, заработал кличку Пройдоха. Он всегда искал, где бы чем поживиться. Нередко его воровские проделки спасали нас от голода, но бывало, что и ноги приходилось уносить по его вине. Бартош, несмотря на свою тушу, отлично умел подкрадываться. Удавка была его любимым оружием, но и ножом он владел ловко.

— Наемники, значит, а может, бандиты? — сплюнул в дорожную пыль сотник. Присягнувшие на верность воины всегда презирали таких, как мы.

— Никак нет, пан сотник, — заискивающе улыбнулся Упырь. Все понимали, что одно неверное слово, и нас ждет петля на ближайшем суку. Упырь умел быть подобострастным, пока не добирался до чьей-то глотки. Потому переговоры всегда доверяли ему. — Мы люди честные. Ищем кому бы послужить в ратном деле. Может, и вам сгодятся добрые вои?

— Черту в Аду ты сгодишься, курвино отродье, — рявкнул сотник.

— Подожди, Млежек, — чуть приподнял затянутую в черную перчатку кисть аристократ на вороном жеребце. Это был крепкий мужчина средних лет с гордой осанкой. От пронзительного взгляда его бледно-голубых глаз у меня мурашки поползли по загривку, а ведь я даже смерти не боялся. Пан внимательно осмотрел нашу ватагу: — Если вы так хороши, как утверждаете, я возьму вас на службу, но сперва вы должна это доказать.

— Как, вельможный пан? — спросил Упырь.

— На колени, мразь, когда с паном разговариваешь! — зарычал сотник.

Упырь не гордый — тут же бухнулся на колени. Он, вообще, боялся боли и смерти, хотя сам раздавал ее с удовольствием.

— Если впятером одолеете одного моего солдата — возьму вас, — поставил условие вельможа.

— Так это мы с радостью, — стоя на коленях, поклонился ему Упырь.

— Выбери кого-нибудь из молодых, Млежек. Хочу посмотреть, чему ты их научил. Пусть узнают цену наемникам.

— Как прикажете, пан Станислав, — сотник повернулся к солдатам и крикнул: — Эй, Вацлав, покажи пану, на что годен.

Один из элеаров спрыгнул с коня. Выхватив нож, я метнул его. Рукоятка попала точнехонько в висок парня. Он рухнул в пыль. Убивать его было бы опрометчиво, да и условием было одолеть, а не прикончить.

— Ах ты…, - начал было сотник, но пан жестом прервал его.

— Ты принят, — он пронзил меня ледяным взглядом. — Остальных повесить.