Елена Миллер - Светлая полоска Тьмы

• Название: Светлая полоска Тьмы
• Автор: Елена Миллер
• Жанр: Любовно-фантастические романы

История девушки, жизнь которой резко изменилась после попытки суицида. Она открыла для себя иной мир, где магия стала реальностью. Противоборство Сил: Свет и Тьма, Закон и Хаос. Пришельцы-драконы, некроманты и оборотни. Ожившие легенды и мифы. Другие вселенные и расы. Прошлое и настоящее. Картины грядущего: сны и реальность. Заговоры, интриги, предательство. Водоворот страстей: противостояние двух магов, чьим яблоком раздора ей пришлось стать. Любовь и Смерть

---

Глава 9. Свет мой, зеркальце!

Алиса.

Когда Криштовский разрешил вставать, я попросила молоденькую санитарку Марину помочь мне принять душ. Эта девушка была мне симпатична: веселая, бойкая, с толстой косой до пояса и ямочками на щеках. Она будто пришла из того времени, когда женщины сидели по домам и держали себя в строгости: ни косметики, ни вредных привычек, ни загулов. А ведь она студентка, учится на втором курсе медицинского, но вместо положенной студиозам разгульной жизни, подрабатывает санитаркой. Марина сама оплачивала учебу, а не тянула деньги с матери-одиночки. Кстати, мать ее тоже медсестра, как и моя была. Она работала здесь же, в клинике Одинцова, сюда и дочку пристроила.

Марина осторожно и медленно вела меня в ванную, поддерживая под локоть. В палате имелась отдельная ванная комната с душем и туалетом, что было, несомненно, удобно, не нужно тащиться через все отделение в общую душевую, как в обычных больницах. Когда мы доплелись до цели, Марина помогла мне раздеться, заставила нацепить на голову полиэтиленовый чепчик, чтобы не намочить повязку.

— Иди, Мариша. Дальше я сама.

— Нет. Вы еще слишком слабы, Алиса Сергеевна, — она выкала и звала меня по имени-отчеству, хоть была всего на десять лет младше. Это заставляло чувствовать себя старой, но такова была политика клиники, а Марина — девушка ответственная, нарушать правила, даже по просьбе v.i.p. пациентки, не собиралась. — Вдруг вы в обморок упадете, Проф мне потом голову оторвет и на зачете завалит, он мне не только здесь начальник.

Профом она величала Криштовского. Возразить мне было нечего — пришлось сдаться.

После душа я все-таки уговорила Марину оставить меня одну. Когда она вышла, я вытерла запотевшее зеркало использованным полотенцем, дабы узнать правду о своей физиономии. Из зеркало на меня смотрело бледное до синевы лицо с темными кругами под глазами, краше только в гроб кладут. Захотелось стать прежней, такой, какой была до смерти мамы, до института, до гибели Вовки, вычеркнуть эти годы из жизни, забыть и следы стереть. Желание было таким сильным, таким отчаянным. Внезапно изображение в зеркале стало меняться. Моя кожа приобретала здоровый оттенок. Круги под глазами таяли. Губы наливались краской. Будто невидимый художник раскрашивал мой портрет. Стиснув зубы, чтобы не заорать, я вцепилась в край умывальника. Это бред или уже шизофрения? Накатила тошнота, адреналин выплеснулся в кровь. Я завесила полотенцем "мерзкое стекло". Вдох-выдох, еще разок. Дыхательные упражнения на расслабление, наследие давних занятий йогой, помогли. Сердце перестало колотиться, тошнота улеглась.

— Алиса Сергеевна, с вами все в порядке? — Марина постучала в дверь.

— Да, — ответила я коротко, чтобы не выдать дрожи в голосе.

— Вы уверены?

— Абсолютно, — нельзя, чтобы она узнала о моих галлюцинациях, а то побежит к Профу, а тот опять накачает меня успокоительными. — Я скоро выйду, только зубы почищу.

— Хорошо, — она отошла от двери.

Я постояла еще пару минут, приходя в себя, потом почистила зубы, как и обещала Марине. Пока работала щеткой, полотенца с зеркала не снимала, было страшно, но оставлять его так не стоило, иначе возникнут вопросы. А что я могла отвечать? Что смотреть на себя не могу без дрожи — аргумент так себе. Сдернув полотенце, я бросила его на пол, толкнула дверь и вернулась в палату. Марина заканчивала перестилать постель.

— Ой, Алиса! — она всплеснула руками, забыв о правилах обращения к пациентам. — Вы так хорошо выглядите, прямо другой человек.

Я застыла как громом пораженная. О чем это она? Льстит? Но не врет, ее удивление было искренним, она даже наволочку выронила.

— Чистота — залог здоровья, — пробормотала я.

Марина снова подхватила меня под локоток и довела до кровати. Я не сопротивлялась. Слабость усилилась — меня шатало как пьяного матроса. Пожелав спокойной ночи, она выскользнула за дверь, тихо прикрыв ее за собой.

Сон не шел. Я ворочалась с боку на бок, пыталась уснуть. Овцы не поддавались счету, разбегались, разгоняемые беспокойными мыслями. На пятой попытке я сдалась. На улице горели фонари, их призрачный свет заглядывал в окно. Пожелтевший клен отбрасывал причудливые тени на потолок. Его листья облетали. Иногда они бились о стекло и уносились прочь желтыми бабочками почившего хлорофилла. Уже октябрь. Золотая осень в разгаре, а я валяюсь здесь и гадаю, сошла с ума или нет.

Реакция Марины казалась мне странной. Что такого она увидела на моем лице? Я потрогала губы, они были гладкими и мягкими. Если у меня тактильные галлюцинации, то дело серьезно. Надо бы вернуться к зеркалу и взглянут на себя еще разок, а это чертовски страшно. Ну да, к черту! Моя злость прогнала страх, норадреналин накостылял адреналину. Я встала с кровати и пошлепала босиком в ванную. Искать шлепанцы в потемках — мешкать, а значит, давать лишнюю возможность страху взять над собой верх. Обойдусь как-нибудь без тапок, полы здесь теплые. Включив свет, я встала у умывальника, но глаза поднимать не спешила, мои страхи вернулись. Я выматерила себя еще разок — помогло. Из зеркала на меня смотрела девочка-персик, с румянце во всю щеку. Глазки горят. Губки — коралл. Прелесть! Я так хорошо даже в пору своей беззаботной юности не выглядела.

Моя голова под повязкой дико зачесалась, словно там комариный рой устроил попойку. Я подергала бинты, и так, и этак, но только сильнее зудеть стало. Теребя повязку, я обратила внимание на старый шрамик над левой бровью, памятка о ветрянке, которой болела в детстве. Я решила устроить контрольную проверку своему безумию или той чертовщине, что творилась с моим отражением. Глядя в зеркало, я буравила крохотное пятнышко глазами, представляя, как он исчезает, и оно исчезло. Я провела пальцем над бровью, но ничего, кроме гладкой кожи, не нащупала. Опять накатила усталость — в глазах потемнело, ноги подогнулись. Не держись я за раковину умывальника, разбила бы свою многострадальную головушку о край душевой кабины, а так пронесло, но приложилась я капитально, достаточно сильно, чтобы потерять сознание.

Очнулась я утром, в постели. Надо мной опять маячило обеспокоенное лицо профессора. Он, как и в прошлый раз, укорял меня в неосторожности, угрожал успокоительным и надзором. Свое обещание он сдержал: теперь днем в моей палате постоянно кто-то дежурил, а ночью наступал черед снотворного.

↑

Глава 10. Семя эльфа

Квинт. 5 августа 1981 года.

Выйдя из руин долгостроя, я забросил обруч Энтаниеля в неприметные кустики, чтобы забрать позже. Буря стихла, оставив после себя мелкий моросящий дождик. Стайка ворон копошилась на куче мусора у дороги. Выбрав самого крупного самца, я приманил его мысленно. Он бесстрашно вспорхнул на мое запястье. Заглянув в черные бусины его глаз, я ментально просканировал мозг птицы, потом отведал его крови, чтобы скопировать облик. Бросив мертвое тельце в бурьян, на поживу сородичей, я обернулся вороной.

Подобная метаморфоза было очень сложна. Слишком малый объем, как и слишком большой, при трансформации требовали повышенных энергозатрат и концентрации. Но я был переполнен Силой Странника, потому не мелочился.

Взлетев, я покружил над развалинами, привыкая к новым крыльям. С высоты было видно, как ведьмы покидают здание цеха. Понаблюдав за ними, я полетел в сторону общежития похищенной девушки. Вероятность, что я найду ее там, была невелика, но проверить стоило.

Город просыпался. Дождь прекратился, оставив после себя лужи, в которых плавали сорванные бурей листья. Немногочисленный транспорт скользил по мокрым улицам. Одинокая женская фигурка неподвижно сидела на лавочке автобусной остановки, той самой, что была ближе всего к цели моего полета. Мокрые темные волосы сосульками падали ей на лицо. Одежда промокла насквозь. Губы посинели от холода. Она дрожала, рассеяно глядя в никуда. Я сразу узнал Надежду Белову. У девушки было тоже лицо, что и на фотографии в деле об исчезновении, и тот же ментальный след, по которому я разыскивал ее месяц назад. Кстати, он обрывался именно на этой остановке.

Приземлившись у ее ног, я стал важно прохаживаться туда-сюда. Она ни на что не обращала внимания и выглядела отстраненной, будто не осознавала, где находится, и что с ней происходит, но опутывающих разум заклятий на ней не было.

— Кар, — я перелетел к ней на скамейку.

Она вздрогнула и наконец-то сфокусировала на мне взгляд. Попрыгав по деревянным рейкам, я устроился на расстоянии вытянутой руки от нее и принялся чистить перья, как это делают обычные птицы. Она светло, по-детски, улыбнулась и протянула ко мне руку. Бросив свое занятие, я отскочил. Она убрала руку. Я вернулся на прежнее место. Через пару минут она снова повторила попытку. На этот раз я позволил ей себя погладить.