Говард Лавкрафт - Цвет из иных миров

• Название: Цвет из иных миров
• Автор: Говард Лавкрафт
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50666-8

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе. Никто не прижился на фермах, ни франкоканадцы, ни итальянцы, ни поляки. Как ни старались, ничего у них не получилось. У всех с первых же дней пробуждалась фантазия, и, хотя жизнь текла своим чередом, воображение лишало покоя и навевало тревожные сны. Потому чужаки и спешили уехать, а ведь старый Эмми Пирс не рассказывал им ничего из того, что он помнит о старых временах. С годами Эмми стал совсем чудным, вроде как не в своем уме. Он единственный, кто знает всю правду о прошлом и не боится расспросов, но ему не позавидуешь. Ведь не боится он потому, что его дом стоит на отшибе рядом с полем и проезжими дорогами…»

---

Профессора вновь посетили Нейхема, но, изначально не любя сказки и предания, были весьма консервативны в своих оценках. Они согласились, что кочаны ни на что не похожи, но у них всегда причудливая форма, хотя не исключено, что в землю проникли какие-то частицы метеорита, но их скоро вымоют весенние дожди. Что же до следов и перепуганных лошадей, то это всего лишь местные небылицы, и не более того. Да и чему удивляться? Метеориты не каждый день падают в сельской глуши. Однако серьезные люди не верят в предрассудки и не прислушиваются к глупым россказням. Тем дело и закончилось, ученые пожали плечами и уехали, поэтому в странное время их не было рядом. Лишь один из них, когда полтора года спустя ему дали в полиции для анализа две колбы с пылью, вспомнил, что цвет кочанов был очень близок неземной окраске обломка камня, исследованного в лаборатории, а также хрупкой глобулы. У пыли был тот же цвет, однако со временем он поблек.

Почки на деревьях Нейхема набухли раньше времени, и по ночам их ветки зловеще шелестели на ветру. Теддиус, средний сын Нейхема, парень лет пятнадцати, утверждал, что они раскачиваются и в безветренную погоду, но от его слов поспешили отмахнуться. Тревога словно витала в воздухе. Гарднеры приобрели привычку прислушиваться к чему-то, что сами не могли определить, к какому-то неуловимому источнику мучивших их предчувствий. В это время их сознание отключалось и они погружались в странный полусон. К сожалению, с каждой неделей это случалось все чаще, и в округе стали откровенно поговаривать о том, что Гарднеры рехнулись. Когда расцвела камнеломка, она не составила исключения, и цветы у нее были пусть иного оттенка, чем у кочанов, но очень похожего и, главное, никому не известного. Нейхем отвез несколько цветов в Аркхем и показал редактору «Газетт», но этот солидный господин лишь посмеялся над сельским простаком и опубликовал шутливую статью о невежестве и суевериях. Что говорить, Нейхем совершил ошибку, рассказав флегматичному горожанину о бабочках-траурницах, полюбивших камнеломки.

В апреле на окрестных фермеров что-то нашло, и они перестали ездить по дороге, что шла рядом с фермой Нейхема, отчего она вскоре пришла в негодность. Дело было в растительности: плодовые деревья расцвели ярко и пышно, сверкая фантастическими красками, а во дворе сквозь каменистую почву пробились редкостные травы, известные, верно, только ботаникам, которые могли бы установить связь между ними и местной флорой. Вокруг не было ни дерева, ни куста нормального цвета, кроме зеленой травы и листьев на деревьях, а все остальное стало больного, лихорадочного оттенка, неизвестного на земле. «Голландские брыжжи» источали угрозу, а в разросшихся кровянках угадывалось что-то вызывающее и порочное. Эмми и Гарднеры решили, что цветом большинство деревьев похоже на глобулу из метеорита. Нейхем раскопал и засеял десятиакровое пастбище и поле за холмом, но не стал трогать землю вокруг дома. Взрыхлять и окучивать ее не имело смысла, и он надеялся лишь, что дикая летняя поросль высосет из нее весь яд. Теперь он был готов почти ко всему и не мог избавиться от ощущения, будто кто-то прячется неподалеку и ждет, чтобы его услышали. Конечно, на него подействовала изоляция, но еще больше отверженность повлияла на его жену. Сыновья держались спокойнее, все-таки они каждый день ходили в школу, но и они не остались равнодушны к злобным слухам. Больше других страдал Теддиус, да он и был самым впечатлительным.

В мае на ферме появились насекомые, и от непрестанного жужжания и гудения Гарднеров одолела бессонница. Нашествие мошкары превратилось в ночной кошмар. Мухи и комары тоже заметно изменились и летали не так, как прежде. Гарднеры боязливо озирались по сторонам и за чем-то следили, но за чем именно – и сами не могли сказать. Они признали, что Теддиус был прав, говоря о деревьях. Миссис Гарднер тоже увидела из окна качающиеся ветки, когда ей не спалось и она глядела, как набухшие кленовые ветви шевелились в лунном свете, хотя ночь выдалась безветренной. Должно быть, в них бродили соки. Теперь все стало странным. Однако следующее открытие принадлежало не Гарднерам, ибо их внимание притупилось и они проглядели очередную странность, бросившуюся в глаза заезжему робкому коммивояжеру из Болтона, который не имел ни малейшего понятия о местных легендах. В Аркхеме он рассказал об увиденном, и когда «Газетт» напечатала короткую заметку, фермеры и сам Нейхем обратили внимание на ночную темь. Коммивояжер добрался до долины поздней беззвездной ночью, но за несколько миль от фермы мгла начала рассеиваться, и это его удивило. Дом и сад неярко, но отчетливо светились. Казалось, что свет исходил от деревьев, травы, листьев и цветов, а в какую-то минуту что-то сверкнуло во дворе рядом с амбаром.

До поры до времени болезнь как будто щадила траву, и коровы мирно паслись около дома, но к концу мая у них испортилось молоко. Нейхем перегнал стадо на взгорье, и все пришло в норму. Но вскоре после этого травы и листья постигла общая участь – их зелень выцвела, они посерели и сделались чахлыми и ломкими. Из посторонних на ферме бывал только Эмми, да и то все реже и реже. Когда в школе закончились занятия, Гарднеры оказались отрезанными от мира. Иногда они поручали Эмми купить им что-нибудь в городе. Их душевный надлом и общая слабость стали очевидны, и никто не удивился, узнав, что миссис Гарднер сошла с ума.

Это случилось в июне, незадолго до первой годовщины падения метеорита. Бедная женщина кричала и билась в истерике, уверяя, что воздух дрожит и светится. В ее речи не было ни одного существительного, лишь глаголы и местоимения. Что-то двигалось, менялось, светилось, и в ушах у нее звучали сигналы, которые не были похожи на обычные звуки. Что-то у нее забрали, что-то из нее вытянули… что-то к ней привязали, чего не надо было. Нейхем не стал отправлять ее в психиатрическую лечебницу, позволив ей бродить по дому, пока она не представляла угрозу для близких. Даже когда она начала буйствовать, он не предпринял никаких шагов. Но когда она принялась пугать сыновей и Теддиус чуть не потерял сознание, увидев, как она строит ему дикие гримасы, Нейхем запер ее на чердаке. К июлю она разучилась говорить и стала ползать на четвереньках, а на исходе месяца муж заметил, что в темноте от нее исходит свечение. Теперь он понял, что мутация коснулась и ее.

Незадолго до этого беда стряслась с лошадьми. Что-то разбудило их среди ночи, отчего они громко заржали и принялись бить копытами. Успокоить их оказалось невозможно, и, едва Нейхем отпер двери, они понеслись прочь, как испуганные олени. Понадобилась неделя, чтобы отыскать и вернуть всю четверку, но они стали совершенно неуправляемыми, и Нейхем был вынужден их пристрелить ради их же блага. Он одолжил лошадь у Эмми для перевозки сена, однако она не желала приближаться к амбару. Лошадь упиралась, била копытами, выла, как собака, так что в конце концов Нейхем отвел ее во двор и сам с сыновьями принялся тянуть тяжелые телеги к сеновалу. Растения покрывались пепельным налетом и ломались при каждом прикосновении. Даже цветы с их диковинными лепестками приобрели сероватый оттенок. Фрукты сморщились, и на них нельзя было смотреть без отвращения, не то что есть. У астр и золотарников были больные и серые цветы, а розы, циннии и алтеи внушали такой страх, что Зенас, старший сын Нейхема, немедленно их срезал. Раздувшиеся насекомые к середине лета сдохли. Даже пчелы покинули свои ульи и улетели в лес.

К сентябрю от растений осталась лишь груда пепла. Гарднер боялся, что деревья тоже засохнут и отомрут, не успев высосать отраву из почвы. Его жена целыми днями истошно кричала, не давая ему и сыновьям ни минуты покоя. Теперь они сами остерегались соседей, и когда в школе возобновились занятия, мальчики остались дома. В один из своих нечастых визитов Эмми заметил, что вода в колодце испортилась. У нее изменился вкус, не то чтобы она стала гнилой или соленой, но для питья совершенно не годилась. Эмми посоветовал приятелю выкопать новый колодец в другом месте и пользоваться им до тех пор, пока земля не обезвредится. Однако Нейхем пропустил его слова мимо ушей, очевидно, смирившись с тем, что вокруг него все гибнет и рушится. Он и мальчики продолжали черпать воду из отравленного источника, не думая о последствиях. Столь же безразлично относились они и к еде, питаясь оставшимися в амбаре скудными запасами, и монотонно благодарили Господа за каждый прожитый день, хотя эти дни протекали бесцельно и однообразно. Ими овладела апатия, как будто они уже наполовину перебрались в иной мир и шаг за шагом продвигались к неотвратимому концу.

Теддиус обезумел в сентябре, выйдя из дома к колодцу. Он вышел с ведром, а вернулся без ведра, крича и размахивая руками. Порой он начинал дурацки хихикать или бормотал что-то «о плавающих в глубине полосах света». Два сумасшедших в доме – тяжкое испытание, однако Нейхем держался стойко. Неделю его сын оставался на свободе, пока не начал спотыкаться и падать. Тогда отец был просто вынужден запереть его наверху, через коридор от матери. То, как они кричали за запертыми дверями, было очень страшно. Больше всех пугался маленький Мервин, которому казалось, что они говорят на каком-то жутком, неземном языке. Когда заболел старший брат, мальчик стал очень впечатлительным и беспокойным.