Николай Метельский - Меняя маски

• Название: Меняя маски
• Автор: Николай Метельский
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1630-1

Он привык быть одним из сильнейших. Тем, чья сила не вызывает сомнений. Тем, кто у целого мира выбил свою независимость. Когда он неожиданно умер, очень многие вздохнули с облегчением. Их можно понять. Но он не зря носил позывной «Кощей». И пусть новый мир лишь похож на его старый, пусть в нем живут те, кто намного сильнее его, — он не привык быть массовкой. И он ею не будет.

---

В ответ кланы присягают главе государства на верность и обеспечивают всемерную поддержку. А при их экономической и военной силе это очень и очень немало. Причем, заметьте, поддержку. Никто не может приказывать кланам, они — государство в государстве. Император может лишь попросить, и, если его просьба не относится к безопасности конкретно его самого или страны в целом, кланы вполне могут вежливо его послать. Подозреваю, но точно не знаю, что это не все, и в отношениях «император — кланы» великое множество дополнительных условий и нюансов.

В истории Японии, кстати, имеется многовековой казус по поводу этих самых отношений. Все знают, что с тысяча сто девяносто второго года власть императора в стране была номинальной, в то время как правил сегун и его правительство — бакуфу. Императору оставили право давать разрешение на создание клана, какие-то там еще права, с японской историей у меня не очень, а также церемониальные функции. И вот в этом вся соль. Историки до сих пор не могут понять, почему императорский род, заключающий договор с кланами, как до воцарения сегуната, так и после, не кинул клич кланам. Почему до самой эпохи Мэйдзи правители просидели на десятых ролях, довольствуясь своим незавидным положением. Ведь решение было на поверхности. Попроси помощи — и войско, не уступающее армии сегуна, встало бы под твои знамена. А если еще и время удачно выбрать, то и никакой гражданской войны бы не было. Видимо, с императорским родом случилась такая же бяка, что и со мной, они просто не видели то, что лежит у них под носом. Ведь что выходило: кланы дают обещание поддерживать главу государства, которым, по факту, был сегун, но получали разрешение о создании клана и давали слово именно императору. Чем, наконец, и воспользовался хитрый Мэйдзи в девятнадцатом веке, вернув себе всю полноту власти. Тоже, между прочим, интересная история, если рассматривать ее параллельно с историей моего мира. Но сейчас разговор не об этом.

Так вот, возвращаясь в современность. Кланы получают много бонусов и прав и фактически две-три обязанности. Неудивительно, что главная привилегия — право на создание клана — считается великой честью и великим даром, и получить это самое право очень, ну очень сложно. В то же время кланы как деньги, если их слишком много, они обесцениваются. Даже если отбросить цинизм моего мира и предположить, что клановцы не станут нарушать слово и указывать главе государства, что делать, или тем паче устраивать революцию, то все равно… никакому правителю не понравится, что на его землях кучкуется толпа вооруженных до зубов дядек, количеством больше, чем его армия, и при этом устраивает между собой потасовки. Так что, как ни крути, главе любого государства невыгодно, когда кланов слишком много.

Скорей всего еще лет двести назад все было проще, и создать клан было пусть трудно, но возможно. Сейчас же сложно даже представить, что нужно сделать, чтобы император дал свое согласие. Пожалуй, что-нибудь вечное подарить. Ну там… вечный двигатель или вечную жизнь. В Японии последний раз такое было двести лет назад, в начале девятнадцатого века. И новый клан Куруму во время реставрации Мэйдзи неплохо приподнялся.

Международный клан — это, если по-простому, клан, получивший признание двух и более правителей. Их всего четырнадцать во всем мире. Двенадцать кланов, что уломали двух правителей, и два клана, сумевшие уговорить трех. Здесь слова «честь» и «репутация» значат много, если не все. Вон, Испания до сих пор, вот уже четыреста лет, страдает из-за своего давно почившего королька, который додумался нарушить данное им слово. Могучее когда-то государство в течение нескольких лет скатилось до третьесортной страны, и только после Второй мировой, которая в этом мире тоже была, стало выбираться на вторые роли. Немалое, между прочим, достижение. В общем, в этом мире можно быть уверенным, что ни один правитель более-менее развитого государства не станет пачкаться и заключать договор с первым попавшимся кланом. Для этого клан должен быть старым, уважаемым, сильным, богатым… в общем, самым-самым. Ну и, конечно, еще нужно преподнести подарок правителю, ибо за просто так никто вас и слушать не будет. Впрочем, отец Шины как-то раз сказал, что второй подарок подобрать проще, все же признать суперклан — это не то же самое, что дать разрешение на основание нового, молодого и мало что дающего государству. Очередное бревно в моем глазу, между прочим. И хоть проблем у такого клана прибавится, две страны не могут быть друзьями до гроба, вечно, во всяком случае, но плюшек все равно будет больше. А уж как репутация поднимется…

Теперь, я думаю, всем понятно, насколько сложно стать международным кланом и насколько это престижно и выгодно. И главное, насколько могущественен старикашка, сидящий напротив меня. А ведь он еще и Виртуоз! Смешно, если подумать, кого я травлю дешевым кофе.

Надо начинать задавать вопросы. Старик, если у него нет дел, может часами вот так сидеть, а у меня от любопытства скоро кровь закипит. И вот когда я уже набрал в легкие воздух, по нервам ударил дверной звонок. Длинный такой. А потом еще раз. И еще. И еще пару раз. После чего нежданный посетитель отзвонил незамысловатую мелодию. И опять длинный звонок.

— Это… кто?

Похоже, стариковские нервы не рассчитаны на подобное. Но это фигня, сейчас я скажу ему, кто это.

— Шина, Кента-сан. Она такая затейница.

Открыв дверь, встретил злой взгляд. Звонить Шина перестала, только услышав, как открывается замок, и теперь стояла, уперев левую руку в бедро, а правой держа школьный портфель.

— Совсем охамел, нахлебник, мне тебя что, весь вечер прикажешь ждать?

Не понял. Это как понимать? Что значит «нахлебник»? Нахлебник у кого? Да и какого черта она такими словами бросается? И ладно если бы в шутку сказала, но ее тон не оставляет сомнений в том, что это было ничем не завуалированное оскорбление.

И даже не спросив разрешения, отпихнув меня, зашла в мой дом. Это уже даже не наглость, это хамство. Я даже поначалу не понял, что происходит, она всегда была нагловатой, но сейчас переступила всякие рамки приличия. Но к тому времени как я пришел в себя, она уже была в гостиной, а ругаться с Шиной при ее деде мне было как-то неудобно. Так что пришлось засунуть свое возмущение с ежесекундно повышающейся злостью куда подальше, сделать морду кирпичом и проследовать за ней. Не забыв закрыть дверь.

Шину я застал посреди гостиной, мнущуюся и смущенную.

— Привет, деда, а что это ты тут делаешь?

Прекрасный вопрос.

Старик посмотрел на нее, потом через ее плечо на меня.

— Да так, дурью маюсь. В отличие от тебя, насколько могут судить мои уши.

— Ну я… это… Ой, а ты опять кофе этого придурка пьешь. Совсем свое здоровье не жалеешь. Давай лучше я тебе чай сделаю. — И, быстренько подхватив чашку с блюдцем, направилась на кухню, однако не преминула бросить, проходя мимо меня: — А то этот недомужчина тебя совсем в гроб вгонит.

Проводив ее взглядом, я сел обратно на диван. Похоже, пора рвать с ней всякие отношения. Это уже ни в какие ворота не лезет. То, на что я мог не обратить внимание наедине, в присутствии кого бы то ни было звучит совсем иначе. А это ее «недомужчина»! Вообще без комментариев. Будь она парнем, я бы ей руки-ноги переломал. И не посмотрел бы ни на присутствие ее деда, ни на ее бойцовский ранг. Благо, уже с год как почти восстановил свои возможности. М-да, почти. Впрочем, на нее хватило бы.

Немного успокоившись, глянул на старика. Что я могу сказать? Ей явно достанется дома. Лицо деда сейчас — наглядное пособие по действию лимона на среднестатистического человека.

— Я приношу извинения за слова… и действия своей внучки.

Ему явно не понравилось, как Шина ведет себя в чужом доме. Я-то привык, а вот он с этим столкнулся впервые. Даже странно, за все те годы, что мы соседствуем, он впервые пересекся с Шиной у меня. Как будто этот дом принадлежит ей, а я тут просто в гостях, если кто не понял.

— Извиняться надо ей, а не вам.

— В первую очередь мне. — Ага, Япония, тут нравы такие. — Я ее дед, и ее воспитание…

— Вы уж извините, что перебиваю, Кента-сан, но от вас тут мало что зависит. Шина уже не ребенок, и все, что можно, в нее уже вложено. Если человеку на роду написано быть маньяком-убийцей, то, как его ни воспитывай, именно им он и вырастет. А если баба родилась стервой, то ее уже ничто не изменит.

— Весьма спорное утверждение.

— Не весьма, Кента-сан, просто спорное, и я это понимаю. Но таково мое мнение. Если в двух одинаковых семьях с одинаковым достатком, с родителями, у которых одинаковый характер, на одинаковой социальной ступени, даже с похожими друзьями родителей, вырастают совершенно разные дети, это что-то да значит.

— И ты с подобным встречался лично?

— Да. — Причем и в моем мире, и в этом.