Г Владимов - Большая руда

• Название: Большая руда
• Автор: Г Владимов
• Жанр: Русская классическая проза

---

Но вот он увидел себя в тамбуре вагона, на нем шинель без погон и вещевой мешок режет плечо. Это он после армии едет к невесте. Он держит тяжелый мешок на плече, чтобы не опускать его на заплеванный пол, и всматривается в черное окно, но не видит ни огонька. Два года назад его саперная часть строила здесь железнодорожный мост и станцию, а неподалеку, в забытой Богом деревушке, они и познакомились. Потом часть передислоцировали на север, а она обещала ему присылать по два письма в месяц и ждать. Она присылала их аккуратно и ждала два года, вот он и едет к ней, потому что отец его женился в третий раз, а больше у него никого не осталось.

Он сошел на маленькой станции, где поезд стоял полминуты, и ринулся к насыпи в черную темень. Можно было и подождать до утра в поселке строителей, но он хотел добраться до ее дома к рассвету, пока она с матерью не уйдет в поле. Он шел целый час разъезженной дорогой, извивающейся во ржи. Потом из облаков выступила огромная выпуклая луна и залила всю степь голубым светом. Он пошел быстрее и вскоре почувствовал близость реки. Он навсегда запомнил, как пахла тогда река сочным и молодым запахом осоки и как туман перед рассветом окутывал камыши.

Он стал разыскивать лодочника и нашел его спящим на пороге своей сторожки, хотя ночь была очень свежа. Старик не испугался ночного пришельца, только закряхтел с досады и пошел отвязывать лодку. Старик сел на весла, а Пронякин, увязая в зыбком песке, оттолкнул ее от берега.

- К невесте торопишься? - спросил старик. Он знал всех парней в округе, незнакомый солдат мог ехать только к невесте. - Это чья же она?

- Болдыревых знаете?

- Наташка? Ну как же. Вовремя прибежал.

- Почему это "вовремя"? Он почуял усмешку, хотя глядел не в лицо старику, а в воду, рассекаемую блестящим веслом.

- Потому, за другого, видно, собралась. Не надеялась, что ли, тебя дождаться.

- Это за кого же? - спросил он небрежно.

- А кто его знает. За Леньку, что ли, Рябова.

- Чепуха, отец. - Он и вправду успокоился. - Леньку она еще сопливым помнит, а видов никогда на него не имела. Мне она верная.

- А я разве чего говорю? - сказал старик. - Разве же я говорю, тебе не верная?

Они плыли, плыли, а потом старик опять спросил:

- Только, может, она и Леньке верная? Обчая, значит...

Лодка ткнулась в берег, и Пронякин выпрыгнул с мешком.

- Толкни-ка, - попросил старик.

Пронякин оттолкнул его лодку, как наваждение.

- Чепуха это все, отец, - повторил он с облегчением.

- Вертаться надумаешь, ори громче, - сказал старик. - Я дослышу.

И растаял в тумане, только волны докатывались и плескались о берег, да скрежетали ржавые уключины.

Пронякин пришел в деревню к рассвету. Сонные собаки пробовали на нем сырые голоса. Возле знакомого дома он увидал одиноко слонявшуюся фигуру и, подойдя, узнал Леньку. Он вспомнил, как говорили, что он отбил у Леньки подружку с детства.

- Ты чего здесь? - спросил Пронякин. Ленька смутился. Он был щупл и высок, на голову выше Пронякина.

- Здорово, солдат.

- Я спрашиваю, чего здесь околачиваешься?

- Да вот Наташку дожидаю, вместе в бригаду сговорились пойти.

- Никуда она не пойдет сегодня. Жених к ней приехал.

- Да ну, это не ты ли?

- Вот я и есть. Понял? Ну и привет.

Ленька вдруг озверел и сунулся было с кулаками. Но он был все-таки слаб, в армию его почему-то не брали, и Пронякин двумя ударами прогнал его от дома. Ленька отбежал и крикнул ему, срываясь на плач, размазывая по губам кровь:

- Сволочь ты, понял? Я уж год как гуляю с ней, а ты чего сюда явился, тебя тут ждали?

- Вали отсюда! - сказал Пронякин. - Ославил девку на всю деревню, звонарь.

Потом он присел на завалинке - покурить и успокоиться, но вдруг отворилась дверь, и Наташка вышла на крыльцо.

- Пошли в дом, вояка, - сказала она, сдерживая смех.

Она была в пальто, накинутом на голубую трикотажную сорочку, и Пронякина сразу покинули укоры совести из-за того, что он бил слабого Леньку. Она пошла в дом, он догнал ее и обнял за плечи.

- Что он тебе говорил? - спросила она, улыбаясь ему через плечо.

- Чепуху мелет. Звонарь он, больше никто.

- Не скажешь мне?

Он замотал головой и наконец поцеловался с нею в темных сенях.

-- Намекивал он тебе, что я, мол, гуляла с ним? - спросила она опять.

- Да я уж и думать бросил. Ну, а если б чего и было...

- Ты что? - сказала она, отодвигаясь. - Ты думаешь, я такая?

- Иди давай. - Он подтолкнул ее в комнату и пошел здороваться с ее матерью, которая уже

поднялась ему навстречу, благостная и строгая.

- Слыхали, - сказала Наташка, - чего ваш Ленька про меня распускает?..

- Язык бы ему оторвать, этому Леньке, - перебила старуха. - Вишь ли, обидно ему, что за нашей Наташкой бегают, инспектор тут из райфо одно время сватался, а после инженер с поселка, ну вот и мелет почем зря, отваживает.

- Помыться бы мне с дороги, - сказал Пронякин.

Все-таки он немножко иначе представлял себе свое возвращение.

Конечно, в тот день Наташка никуда не пошла, а он, сняв гимнастерку, обошел с ее матерью сад и двор, пришил оторвавшуюся доску на сарае и починил засов на воротах. Он никогда не жил в деревне, но ему приятно вдруг стало чувствовать себя хозяином всего, что он видит.

Он знал, что колхоз у них не ахти какой и вряд ли мог поправиться за два года, да и хозяйство, которое Наташка приносила с собой в приданое, было не ахти какое, но он был с головой и профессией, которая нужна повсюду, а в особенности когда не хватает мужиков, и начинал не на голом месте.

- До свадьбы у нас останешься? - спросила Наташкина мать, поджимая тонкие губы. Она говорила о свадьбе, как о деле решенном.

- Останусь, ежели не прогоните.

- Чего же прогонять-то. Ежели все по-честному у вас...

Весь день они с Наташкой не могли наглядеться друг на друга и беспричинно смеялись, а ночью, когда ему постелили в горнице, он от этого смеха не мог уснуть и ворочался на скрипучем топчане. Он насилу дождался, пока старуха перестала кряхтеть, и пошел к Наташке, в ее комнату. Она ждала его и ничуть не удивилась.

Они были молоды и не очень щадили друг друга и для начала старательно искровавили поцелуями губы. Но, должно быть, он не так понял ее, потому что когда он совсем захмелел, она внезапно успокоилась и крепко уперлась ладонями в его грудь. И он услышал, как в полусне, ее наставительный шепот:

- Нет уж, Витенька, это уж когда запишемся, а так я не дамся, ты не думай, не такая...

- Что ты? - спросил он. - Я же насовсем пришел.

- Все вы насовсем приходите. А после насовсем уходите. И так бывает, Витенька.

В темноте ее лицо казалось старушечьим. Наверное, когда она и в самом деле состарится, она будет такая же благостная и строгая и научится так же поджимать тонкие губы. Что-то в нем оборвалось, чего уже нельзя было связать, как бы он ни старался, потому что слишком мешали этому старик на перевозе и Ленька. Но больше всех она сама, которая все испортила. Он встал и пошел к себе, наталкиваясь на стулья и мало уже заботясь, услышит ли его старуха. Наташка робко вскрикнула, как бы пытаясь вернуть его, но матери, если б она проснулась, показалось бы, что дочка просто вскрикнула во сне.

Он посидел в темноте, потом оделся, собрал свой мешок и вышел в лунную ночь. Никто не удерживал его. Потом, когда он уже был на улице, за спиною взвизгнула дверь и Наташка крикнула ему с крыльца:

- Ну чего завелся. Сам же потом скажешь...

Он не обернулся.

Он шел быстро, чтобы успеть на утренний поезд. Выйдя к реке, он вспомнил, что надо покричать старику. Ему не хотелось этого делать, но не лезть же было в воду с мешком и в шинели. В конце концов он покричал, и старик выплыл к нему из тумана.

Они плыли молча, только на прощанье старик не утерпел :

- Что же она, Леньке, выходит, верная?

- Не в этом дело, отец. Она себе верная.

- Ага, - сказал старик. - А ты этого, стало быть не любишь?

- А кто любит? Ты, что ли, отец?

- Я? Не-е. Я веселый, вольный человек. А с бабами свяжешься - хуже нету. Мне баба теперя ни к чему, и хозяйство мое не скоро еще кончится. Так и ты живи.

- Попробую. Ну, бывай, отец.

- Бывай, что ж делать-то.

Пронякин шел ухабистой дорогой, извивающейся во ржи, и не мог теперь слышать замирающий запах осоки, сочный и пряный, молодой запах. Он не успел тогда к утреннему поезду и стал дожидаться вечернего. Он выспался на траве под насыпью, а потом в долгом мучительном томлении сидел в буфете и пил пиво, заедая каменными бутербродами, пока буфетчица не сжалилась над ним и не позвала к себе, в крохотную комнатушку позади прилавка. Там она варила себе обед и накормила его этим обедом, и тут он впервые ее разглядел. Она была еще молода, но уже знала не одного мужчину, это он видел ясно. Его собственный опыт был куда меньше. Вечером он помог ей закрывать буфет и пропустил свой поезд и остался у нее, в той же крохотной комнатушке станционного домика.