Игорь Сахновский - Свобода по умолчанию (сборник)

• Название: Свобода по умолчанию (сборник)
• Автор: Игорь Сахновский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-096265-5

Прозаик Игорь Сахновский – автор романов «Насущные нужды умерших», «Человек, который знал всё» (награжден премией Б. Стругацкого «Бронзовая улитка», в 2008 году экранизирован) и «Заговор ангелов», сборников рассказов «Счастливцы и безумцы» (премия «Русский Декамерон») и «Острое чувство субботы».

«Свобода по умолчанию» – роман о любви и о внутренней свободе «частного» человека, волею случая вовлечённого в политический абсурд. Тончайшая, почти невидимая грань отделяет жизнь скромного, невезучего служащего Турбанова от мира власть имущих, бедность – от огромных денег, законопослушность – от преступления, праздник – от конца света. Однажды, спасая любимую женщину, он переходит эту грань.

В книгу также вошёл роман «Насущные нужды умерших», переведённый на три европейских языка, удостоенный премии Fellowship Hawthornden International Writers Retreat (Великобритания) и опубликованный издательством «Галлимар» (Франция).

---

У неё часы на стене – там ровно полпятого.

Она стонет: «Какие два с лишним?? Я тебя со вчерашнего дня ищу! Ты хоть знаешь, какое сегодня число? Сегодня мой день рожденья!» – «Разве не завтра?» – «Уж мне-то лучше знать, когда. Тебя не было больше суток!» И слёзы на глазах.

У меня и сейчас, как вспомню, мороз по коже и сердце колотится.

Но самый-то ужас в том, что я и подругу свою не очень узнала.

Я сидела потом на углу стола, приглядывалась к ней и холодела: это была другая женщина, кажется, сильно загримированная, накрашенная и поэтому очень похожая на неё.

Зачем? Вот скажи, зачем?

«А как же ты продержалась целые сутки? Это какие силы нужны…»

«Не было никаких суток. Только два с половиной часа. Для меня, во всяком случае. Ты опять, мой бедный, не понял ничего?»

В память о шаровой молнии в комнате пахнет озоном, чистой горячей наготой и влажными волосами, освобождёнными из чалмы.

17

Ровно через неделю с Турбановым перестала здороваться надреевская секретарша.

Она просто глядела мимо и сквозь него.

Нельзя сказать, что он совсем упустил из виду этот выразительный симптом, но значения придал не больше, чем первому снежному покрову, который лёг на город тонким слоем, хотя до настоящей зимы оставался месяц. Чему он действительно придал значение, так это нарядным, но легкомысленным для такой погоды туфлям, в которых Агата ушла по своим неизвестным делам.

Он думал, что, наверное, никогда не поймёт, каким образом, как это случается, что совсем маленькая девочка, нежное, бестолковое и боязливое существо, целиком зависящее от нервной мамы или от властного любящего отца, вдруг однажды превращается в непостижимую женщину со своей таинственной жизнью, почти в неопознанный летающий объект; и как эта вчерашняя бесправная девочка по каким-то неявным причинам, по своей женственной воле вдруг решает осчастливить некоего субъекта противоположного пола, с чуждым, в сущности, естеством, доверив ему всю себя – с головы до ног.

Агата пришла на улицу Героев Таможни, в громадную, как бальный зал, пустую квартиру. Здесь она всегда мёрзла, но не позволяла себе переодеваться в тёплые домашние вещи. Хмурый задерживался, и от нечего делать Агата прилегла на кожаную кушетку и стала ждать. За четыре месяца она уже привыкла сюда ходить: отбывала и терпела эти визиты, как неприятную повинность или зябкий осмотр в процедурном кабинете, но только в последнюю неделю ощутила запах реальной опасности.

Квартира была официально арендована в служебных целях гражданкой Марьяной Четвертак, которая четыре месяца назад уехала за рубеж. Цели у Марьяны были разношёрстными и менялись не реже, чем цвет волос. Она то открывала международные курсы «Как приучить домашних питомцев к лотку», то устраивала танцевально-гастрономический чемпионат по сальсе. Некий проект жизненного призвания забрезжил на той стадии, когда незамужняя Марьяна, эффективно отпугивающая любого мужчину уже на второй неделе знакомства, взялась преподавать теорию счастливой семейной жизни брошенным жёнам и другим одиноким девушкам, ещё менее опытным, чем она сама. Она дополнила науку психологию такими понятиями, как «напряжение сосков» и «стратегический минет». В ходе дальнейших изысканий, сидя как-то раз в маникюрном салоне, Марьяна открыла статью о личной жизни доктора Фрейда в журнале «Велюр» и решила срочно уточнить свою специализацию. Она сочинила рекламу: «Практикующий психоаналитик! Дорого! Только для крупных личностей!», заказала шелковистые визитки и купила на распродаже мебельного конфиската кожаную кушетку, которую использовала в качестве главного рабочего инструмента. Крупные личности подтягивались постепенно, как усталые животные на водопой. Это были в основном государственные деятели умеренного калибра. Некоторые из них всласть, с горестным храпом отсыпались на Марьяниных сеансах, некоторые – в положении лёжа выбалтывали всё, что можно и нельзя. Психоаналитический бизнес укрепился уже без рекламы – её заменяли веские рекомендации хорошо отоспавшихся. Но тут у Марьяны проклюнулся выгодный марьяжный вариант, и ей понадобилось улететь к потенциальному мужу в Амурский автономный кантон.

Бросать ухоженную делянку психоанализа Марьяне было жалко, поэтому она стала искать себе замену. Так она вышла на Агату, которая не была её подругой, но была любимой кинозвездой, случайной светской знакомой, а потом – уж так получилось – благодарной должницей: когда-то Марьяна с виртуозной лёгкостью откупила незадачливого мужа Агаты от посягательств прокуратуры и от тюрьмы. Муж, к несчастью, вскоре умер, а долг за его спасение остался.

По мнению Марьяны, лучшей исполнительницы колыбельных оговорок по Фрейду и нельзя было отыскать. Агата противилась и отнекивалась до последнего, чувствуя себя неблагодарной дрянью, но сломалась на простецком вопросе: «Неужели вы откажетесь меня выручить?» и со страшным смущением обещала попробовать – при условии полной конфиденциальности, что, впрочем, подразумевалось само собой. Никаких фамилий, имён и личных контактов. Зовите меня просто Надя. Или Настя. А как можно вас называть?

Перед своим отъездом Марьяна Четвертак надиктовала несколько пунктов, обязательных для исполнения.

Во-первых, клиент, войдя, должен разуться и остаться в носках.

Во-вторых, клиент должен оставить в прихожей – вон на том столике – телефон и любую другую технику, принесённую с собой, хоть личное оружие, хоть ядерный чемоданчик.

В-третьих, он должен заплатить наличными немедленно после сеанса.

«И что? Что я буду им говорить?» – отчаивалась Агата.

«Только то, что они сами хотят услышать. Больше ничего!»

И Марьяна приводила примеры. Если, допустим, клиент жалуется, что жена ему регулярно врёт, надо сказать задумчиво: «Вас огорчает неискренность близкого человека». Если, предположим, он говорит, что кто-то хочет содрать с него побольше денег, нужно печально ответить: «Да, вы совершенно правы! Люди бывают очень корыстны». А если он долго-долго молчит, да ещё с закрытыми глазами, то ни в коем случае не нарушать тишину – пусть он себе спит и спит.

Первым клиентом Агаты стал Хмурый. И, как потом оказалось, последним.

18

Хватило считанных пяти-шести дней, чтобы от секретарши, в упор не замечающей Турбанова, эта инфекция перекинулась на остальных сослуживцев. Теперь все они что-то знали, чего не знал он.

Точнее сказать, ясно понимал, что вот-вот лишится работы и окажется на зимней улице с волчьим билетом. Хотя возможны и худшие варианты. Но это понимание было пока обложено серой ватой неопределённости, под которой могли скрываться спасительные приступки и уголки.

А может, даже и лучше, думал Турбанов, что друг детства перестанет быть моим начальством? Но трусоватая логика самосохранения подсказывала, что в этой ситуации он будет скорее не свободнее, а беззащитнее.

Когда у них ещё случались откровенные разговоры о политике, Надреев однажды с апломбом сказал: «А знаешь, почему у нас такая власть мощная? Потому что она закрытая. От всех! Когда власть невидимая, тогда её боятся и уважают. Она должна находиться за такой высоченной крепостной стеной, чтобы туда никто не мог сунуться и даже заглянуть! А нам разрешено к этой стене прислоняться и охранять её. Считай, что нам с тобой повезло». Турбанов припомнил эти слова с лёгкой растерянностью и подумал, что скоро окажется не возле стены, а по ту сторону крепостного рва, если не в самом рву.

В обеденный перерыв Турбанов набрёл на газетно-журнальный киоск и почти непроизвольно купил брошюрку из серии «Стань полезен для страны!», где на рыхлой газетной бумаге еженедельно печатали списки свободных вакансий – как правило, бросовых, подходящих разве что самым несчастным мигрантам из районов экологических катастроф и локальных боевых действий. Он мог бы отыскать такие же объявления на городских сайтах, в санкционированном сегменте Сети, но погибающая от безделья собственная служба безопасности уже сегодня знала бы, что Турбанов, имея В-доступ, ищет работу на стороне.

Вакансии преобладали однотипные, надиктованные нуждами городской санитарии. Требовались в основном уборщики улиц, дворов и жилых помещений. Расценки прельщали коматозной стабильностью: 19 копеек за квадратный метр в квартире, 26 копеек – на улице. Некоторые объявления сопровождала загадочная приписка: «Если вы найдёте, где платят больше, сообщите нам – мы разберёмся!» Турбанов прикинул, что, отчистив от снега или от грязи десять метров асфальта, можно смело претендовать на покупку одноразового пакетика чая, но на пирожок с требухой может и не хватить.

На фоне сплошной копеечной уборки бросался в глаза такой завлекательный текст:

«Престижная работа в новой медицинской отрасли! Оплата выше всяких ожиданий! Можно без диплома и специальной подготовки. Только собеседование и дактилоскопия. Звоните сегодня!»