Светлана Храмова - Мой неправильный ты

• Название: Мой неправильный ты
• Автор: Светлана Храмова
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-386-08794-4

В основе романа – история сложной, но счастливой любви Риты и Алексея. Эта любовь возникла вопреки всем правилам: Рита – практикующий успешный психолог, она помогает женщинам справиться со сложными жизненными ситуациями, но сама едва ли справляется с собственными проблемами. Ей уже за тридцать, она не замужем и бездетна, и уже не верит, что когда-нибудь сможет быть счастлива с мужчиной, считая себя феминисткой. Но встреча с бизнесменом Алексеем, трагически потерявшим дочь, переворачивает всю ее жизнь…

---

Павел иногда ощущал себя опытным материалом в крепких руках практикующего идеолога «нового феминизма», Рита изобретала собственную теорию и конкретика ее радовала: мужчина не враг, не тайный любовник, не мучитель, не шовинист, с которым ни на секунду нельзя забывать, что женская доля это неустанная борьба за право считаться полноценной личностью, не расслабляясь ни на секунду и самоутверждаясь из последних сил.

– И обрати внимание, дорогой, я Симоной восторгаюсь, определенно восторгаюсь, без преувеличения, но воспринимают ее неверно, она всех одурачила. Она мой идеал, или ролевая модель, современным языком выражаясь, и я не шучу. Свобода для нее главное, но слова, слова! Бла-бла-бла! Жан Поль, мудрейший из мудрейших, сообщил ей через два года после подписания их супружеского манифеста, господи, как только речь о свободе, пусть личного характера – тут же манифесты рекой! Он заявил ей, как философ философу, исследуя перспективы брака «вообще»: это ж такая тоска, Симона, быть с тобой постоянно вместе! Жить вместе – нет, никогда! А дальше все примерно как у моей Натальи Петровны, только Сартр не герой-любовник, а теоретик вопроса скорее. И Симона не студенточка-бразильянка, сообразила вмиг:

– Рита, ну как ты можешь! Чушь! Почему не веришь, что она его просто любила, по-бабьи!

– По-бабьи она любила совсем другого человека, о, это суперистория! Как я ей по-бабьи завидую! Она ничего не пропустила, никого не упустила, полюбила, как ты говоришь, «по-бабьи», брутального Олгрена Нельсона, нищего красавца, мощного живописателя чикагской помойки и ее обитателей, ах, ка-акой мужчина! И писала ему письма – целых семнадцать лет, время от времени наезжая в Чикаго рвать ему сердце своим совершенством, а потом покидая на время, вспомнив о Сартре, который «без нее пропадет». Желая Олгрену найти свое счастье и при этом не исчезать из ее жизни.

Парень чуть рассудок не потерял: Симона, я люблю тебя! Кто с ней рядом сопоставим? Да никто! Симона его в Париже печатала, вводила в высокий литературный круг, свои письма к нему издала, ничего не забыла! Грубо говоря, ну извини меня за мой французский – увидела ебаря, бери его, бери! Все умерли, Симона бессмертна – спасибо великому Жан Полю, а Ольгрен известен как мужчина, позволивший Симоне де Бовуар пережить первый в ее жизни оргазм, а заодно поверить, что его, оргазм, симулировать необязательно. Симона стремилась на практике познавать жизнь (бедный Нельсон, восклинувший: «Я был для нее эпизодом в книге, она хочет все испытать на себе!»). И познавала, упрекнуть ее в теоретизировании сложно.

Сартр – он теоретизировал, любовник-то никакой, не в том его сила. Но на своей манифест-подруге отыгрывался всю сознательную жизнь. Мудрые советы давал, они встречались часто, вначале ежедневно, потом реже. Симона ему необходима, она его секретарь!

А под конец истории он ее и к рукописям подпускать не хотел, юную африканку полюбил и поручил ей секретарскую работу, Симона была в бешенстве! Да уж сколько раз она в бешенстве была – из-за сартровского «быть вместе – какая тоска!» она и подруг с ним делила, и… Он любовницу удочерил – и она вслед, только поспевай!

И что? Жертва свободного союза, умеющая бороться за себя, обладающая высокоорганизованным интеллектом и супервыносливостью, бросает идею «семьи с манифестом» в массы, как девку в полк. Кто это сказал? Ах да, Губерман, не совсем дословно, но в этом духе. Идея извращается, женщины страдают, не умея понять причину страданий. Вот и все, нечестно, ай-яй-яй!

А второе – Симона только подтверждает распространенное мнение, что умная и одаренная женщина вначале обретает почву под ногами (находит мужчину, способного ее направлять, поддерживать… или пичкать идеями, на худой конец), а уж потом приходят слава и успех. Симона великая женщина, я не об этом. Даже незаурядные женщины, пусть не такие изворотливые и сообразительные, как она, ничего не умели добиться без мужчин. Без помощи мужчин. Не согласен? Назови хоть один пример, мы его обсудим.

И мильоны жертв, та же Камилла Клодель, мученица Родена. Мы в восторге от его портретов Камиллы, модель у него превосходная. Но Камилла гениальный художник! Это не удержало Родена от соблазна уничтожить ее. Он годами наблюдал ее страдания и не вмешивался. Роден умер, так и не посетив богадельню, в которую упекли обожаемую им, но чрезмерно темпераментную Камиллу озабоченные несоблюдением приличий родственники (а ведь она именно на это, на свободный союз решилась!).

Темперамент – это наказуемо? Ничто не наказуемо. Роден на себя ответственность брать не захотел. Вот и все. И погибла Камилла, отмучившись за всех. Конечно, она попроще Симоны была. Вернее, у Симоны психическое здоровье железобетонное, она не уставала повторять: «Я всем обязана только собственному здравомыслию».

И насчет женственности, моя главная боль, ну посмотри вокруг: разве так уж часто ты видишь не просто особь женского пола, а женщину? Она и двигается иначе, и запах у нее особенный, и говорит она так, как уже никто не говорит. Боролись за право самим нести чемодан, и победили – извини, я снова об этом. Ну и что? Да, боролись за право стать «как мужчина». Какая чушь, хоть тут Симона не врет, женщина – это Другой.

Ну, что-то типа они с Луны, а мы с Марса, как я с юности поняла. Иначе, мол, женщина – придаток и отросток, ни рыба ни человек, боже мой, я сейчас зарыдаю! Ты знаешь, как наказание мне, я вижу один и тот же сон, часто – копошатся люди будущего, с головы до ног в сером. Никаких различий по половому признаку, четко распределены гендерные роли; металлические детали у машин, и машины из крепкого металла, и реклама неоновая, таблички яркие с указателями, кому и куда – где есть, а где пить.

Сталь, железо и беспросвет. Дети не в любви зачинаются, любовь кончилась. Сперма пока в наличии, оплодотворяют лабораторным способом, очередь – дети в порядке очереди, из окошечка рука с пробиркой, вам достался этот экземпляр! Идите в пункт внедрения плода! Проходят, суеты никакой, всеобщий порядок и законопослушание, за непослушание – расстрел на месте, непокорные проваливаются в схлопывающиеся дыры. Торжество и диктат закона – ни судов, ни следствий!

А ведь так и будет! Так и будет!

И это надо остановить, понимаешь? Крен не в ту сторону пошел, кино «Титаник» – нам показали, мы поплакали и перестали, но запомнили: обреченный корабль еще на плаву, пассажиры танцуют, дамы любуются водной рябью, гребни волн украшены пенными гребешками, вода вокруг ледяная, об этом никто не думает.

Павел понимал, что выслушивает еще одну версию первых фраз ее будущей книги. Рита находилась «в блаженном периоде сбора материала» – набоковская фраза, правда относящаяся к писателю-мужчине. Женщина Рита в периоде сбора материала напоминает залетевшую красотку, готовящуюся рожать в поле, с воплями и криками, фазы беременности не имеют никакого отношения к развитию плода согласно календарю, все непредсказуемо. Павел мычал одобрительно, кивал, не особо и вдумываясь, завтра будут другие фразы, он хорошо ее знает, вначале идут километры набросков – тут единомышленник остро необходим, симпатия ее поддерживает, она считывает реакцию как веб-камера, – он ей это сказал, она почему-то обиделась.

С привычной категоричностью она облекала в слова сумбур полученного ею самой опыта, богатого, надо сказать. Ее смущало одно – как доложить читателю в качестве полезных советов то, что ни один мало-мальски осторожный человек повторить и применить на практике не в состоянии. Эту мысль он тоже Рите донес, но осторожно, щадя ее самолюбие, стараясь не уничтожить ее энтузиазм, в конце концов, она загорелась идеей, пусть пишет.

Но излагать свои, эмпирическим путем полученные знания, она не должна. Опыт у нее богатый, а крыша слегка набекрень, ей многое дозволялось и сходило с рук.

Прожитое Ритой все равно никто не повторит, личный опыт не экстраполируется на других, да и зачем учить кого-то жить? Секреты успеха. Она разогревается перед долгой работой, критикуя Симону де Б., но сама повторяет ее манипуляции, как по инструкции. Каждому отмерено то, что отмерено, ежа летать не научишь. Павел произносит что-то вслух, невольно произносит, сегодня ему не хочется спорить.

Золотоликая осень тиха. С трудом оборвал инстинктивное движение – собирать огромные листья по дороге, прийти с осенним букетом. Но нет, это уже было, Рита убедительно просила букеты не приносить. Друзья встречаются и беседуют, кофе-чай-тортик, ей так понятней.

– Опять ты за свое! – Рита обрушивается на него с хорошо знакомой ему горячностью. – Девяносто процентов женщин и не подозревают, что жизнь устроена идеально, внимательно изучите противопожарные правила – и поступайте по-своему, реальность подчинится, реальности нет, спасибо дорогой Жан Поль, глаза мне открыл.

Есть только то, что мы в состоянии воплотить, сартровская теория авторства и ответственности гениальна! «Ты всегда можешь сделать что-то с тем, что сделали из тебя».