Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

• Название: Антология современной азербайджанской литературы. Проза
• Автор: Исмаил Шихлы
• Издательство: У Никитских ворот
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00095-053-1

Впервые за последние годы российский читатель получает возможность основательно познакомиться с антологией азербайджанской литературы. На взгляд составителей и литературных критиков, в сборнике представлены лучшие прозаики Азербайджана: страны с глубокими литературными традициями и весомым вкладом в мировую сокровищницу Слова. Причем отличительной особенностью данной книги является органичное совмещение прозаиков разных поколений, творческого опыта и стилистических особенностей.

---

Как тут не растеряться, не впасть в панику? Прямо сегодня же надо ехать, чтобы положить конец этой странной и страшной неопределенности. Пакизе пока ничего не надо говорить. Он все ей расскажет, как только вернется, и конечно, он ей расскажет ту версию, что и в милиции. А сейчас надо придумать причину для поездки на дачу. Он скажет — новое колесо для машины купил и оставил на даче. А затем, мол, поднялся на второй этаж за кассетами и увидел там…

День был холодный, ветреный. Он остановил машину в переулке, а сам пошел во двор. Огляделся. Никаких изменений во дворе не было: тутовник, инжир, высоковольтная линия, идущая над садом, двухэтажный дом. Двери первого этажа он не стал открывать. Сразу поднялся на второй этаж, вошел в прихожую, подошел к дверям. В дверях вновь торчал ключ. Глаза Оруджа расширились от ужаса, ведь он бросил его в колодец. Или это другой ключ? Ключ крутанулся в замке до отказа и остановился. Дверь отворилась. Сердце Оруджа учащенно забилось, он еле сдерживал себя, чтоб не потерять сознание — в глазах потемнело, голова закружилась.

На полу не было никаких следов крови, ни окровавленной лопаты, ни трупа. Альбинос, жив и здоров, лежал на кровати. Ни на лбу, ни на черепе, нигде у него не было следов от раны. Увидев Оруджа, не спеша поднялся.

— Это ты? Ты опять здесь? — глухо спросил Орудж. — Кто ты такой, в конце концов?

— Я Гусейнага, старший сын Балами. Я пришел в свой отцовский дом, — четким голосом ответил альбинос.

Орудж уже слышал эти слова. И слова Гусейнаги, и его взгляд, и движения, и жесты — все было повтором того, что уже произошло. И самое жуткое было то, что Орудж знал, как будут дальше развиваться события, неумолимо двигавшиеся к своей развязке. И он, Орудж, не в силах был это предотвратить. Будто это не он, а кто-то другой повторял его голосом слова, сказанные четыре дня назад:

— Убирайся отсюда.

По собственному желанию Орудж смог добавить только одну лишь строчку в свой этот текст: «Не вводи меня в грех».

Гусейнага молчал, то есть молчал тот, кто выдавал себя за Гусейнагу. И Орудж, как заведенный, продолжал повторять слова, уже сказанные им в тот день: «Это моя дача. Это я ее построил. Мне ее выделил трест дачного хозяйства… И твоему отцу я это говорил…»

Альбинос молчал. Ужасная минута откуда-то извне неумолимо мчалась на них, как скорый поезд. Орудж, прищурясь, посмотрел под кровать, зная, что там находится лопата, которой суждено сыграть роковую роль в их поединке. До ужасного конца оставались считанные секунды, Гусейнага, вытащив лопату, бросился на Оруджа. Орудж не испугался за свою жизнь, он знал, что опередит альбиноса. Он боялся другого — желал он того или нет, но он должен будет убить молодого человека, стоящего напротив. Схватясь за древко, каждый тянул лопату в свою сторону, но едва подоспела роковая минута, когда все это должно было случиться, лопата очутилась в руках Оруджа. И когда альбинос ударил его кулаком, Орудж, размахнувшись, острием лопаты ударил альбиноса по черепу. Тот упал. Кровь, как и в тот день, потекла на одеяло, на пол. Орудж вышел из комнаты. На этот раз он уже не вытащил платок и не вытер своих следов с рукоятки. Это было бессмысленно. Он сейчас ни о чем уже не мог думать и не мог ничего понять. Он твердо знал, что не сошел с ума, что психика его не нарушена. Однако этому необъяснимому явлению не мог найти никакого разумного объяснения. Вспомнил вычитанную в одной из книг фантастическую гипотезу о том, что порой человек может наперед предвидеть, почувствовать, пережить то, что с ним должно случиться в будущем. Возможно, это и есть подобное явление. И то, что случилось сегодня, он уже четыре дня назад пережил.

«Значит, все, что случилось в тот день, мне померещилось», — решил Орудж. Если это так, то, может, и сегодняшнее преступление — сон, и все это ему только мерещится…

Ему вдруг вспомнилось, как один из пациентов его предостерегал: мол, армянин, уезжая в Москву, околдовал дачу, обрызгал ядом корни деревьев, стены дома. Возможно, во всем этом есть доля правды и не такой уж это бред. Галлюцинация, вызванная этим веществом, налицо… И науке также известно воздействие галлюциногенных веществ на мозг. Да и разве события последних лет не явились таким вот ядом, который сбил всех нас с толку, заставил нас сомневаться в собственных силах. И потом, кто сказал, что человек знаком со всеми секретами природы колдовства. У этой жизни столько еще неразгаданных тайн. И сегодняшний случай — один из них. На секунду Оруджу показалось, что и в саду что-то изменилось, что-то произошло и это что-то — очень важное, оно имеет прямое, самое существенное отношение к его жизни. Это вопрос жизни и смерти Оруджа. Но что это, он не мог понять, а когда понял, было уже поздно.

* * *

Сильный порыв ветра сорвал высоковольтную линию в саду. Двор от дождя был весь мокрый. Но крыльцо под кровлей оставалось сухим. И когда Орудж с первого этажа сухого крыльца ступил на мокрую землю, он тотчас превратился в горящую головешку.

* * *

Труп Оруджа нашли два дня спустя. В клинике проходило важное совещание. И поскольку Оруджа ни дома, ни на работе не было, за ним послали человека на дачу. Это был шофер Мехти. Тот поехал и увидел у ворот машину Оруджа. Стал стучать. Никто ему не открывал. Тогда, перепрыгнув через забор, он очутился во дворе. Двор уже к тому времени просох. Шофер Мехди не сразу понял, что лежащая на земле черная головешка — это и есть Орудж. Он сообщил родным, коллегам, те приехали и отвезли тело Оруджа в город.

Как полагается, в газетах вышел некролог. В последний путь провожали Оруджа из больницы. Его похоронили на аллее почетного захоронения. Присутствовали члены семьи (сын прилетел из Москвы), родственники, друзья, сотрудники, соседи, знакомые. Притулясь, в уголке беззвучно плакала Офелия.

И Балами с двумя сыновьями — Гусейнагой и Гасанагой — проводили Оруджа до самой могилы.

Шахмар (1939–1989) ПОТЕРЯ © Перевод Д. Каракмазли

Это сколько же лет мы с Акпером не встречались? Лет десять, пятнадцать? А может, больше, может, меньше? Не знаю. Но кто бы мог подумать, что я его встречу здесь — на этом кишащем людьми базаре, в этот час, в этот миг, в десяти метрах от себя, продающего черешни за стойкой. Неисповедимы пути Господни, не правда ли?

Я еще издали приметил гору крупных блестящих черешен, поражающих своей необыкновенной окраской — белизной, краснотой, красотой… (Бай, бай…) И как только увидел… Я знал, что эти черешни дорого стоят, и потому и не стал бы и спрашивать, не куплю. Но все же подошел к тому месту, где продавалась черешня, просто так подошел, полюбоваться, посмотреть. Созерцать красоту — богоугодное дело. Ну и ну, и кого же я увидел? Как бы вы подумали? Акпера! Обнялись.

— Как ты, дружище?

Ответил:

— Хорошо!

— Какими судьбами?

Он, смеясь, показал на черешни.

— Ну хорошо, ты приезжаешь в город, на базар — а к нам зачем не заходишь?

— Я заходил.

— К нам?

— Нет, к тебе на работу. Сказали, ты в Ленкорани. — Да… Я был там, на гастролях, — ответил я с видом человека провинившегося. Я был виноват уж тем, что был в тот момент в Ленкорани.

Покупатели подходили к стойке, спрашивали: «Почем черешня?»

Словом, Акпера ждали.

— У тебя есть сетка? — в его голосе звучали и искренность, и требование, и приказ.

— Ты что делаешь?

— Кладу детям черешни.

— Нет, нет, нет…

— Да, да, да…

Выйдя с базара с сеткой в руках, я украдкой, радостно оглядывал сетку, прикинул мысленно, что в ней порядка четырех килограммов. Может быть, и пять? Охо… Остался в выигрыше на двадцать манатов. Поймав себя на этих мыслях, смутился: «Астафруллах… Прости Всевышний… Понимаю, вести такие подсчеты нехорошо… Но что поделаешь? Все мы человеки… Не справляюсь со своими чувствами…»

И потом, мой большеглазый худенький (в худобе он пошел в маму) сыночек любит пробовать нубар, первые весенние ягоды. Помню, в детстве и я был таким. Хотя не знаю…

Дома я положил сетку с черешней на стол. Сказал:

— Ешьте, приятного аппетита, я ведь вас не на улице нашел. Видите, забочусь.

Когда я увидел удивленные глаза жены, успокоил ее:

Не бойся. Я не пьян. Не выбросил деньги на ветер…

— Откуда черешни?

— Черешни мне дал мой названный брат — Акпер.

— Какой Акпер?

— Высокий, широкоплечий, человек с открытым взором… желтокожий Акпер (шутка). Ба-а… Теперь и меня не узнаешь? Я о нем сто раз тебе рассказывал. Друг детства, все равно что брат. Готовься, послезавтра он придет к нам в гости, я его пригласил.

Жена:

— Может быть, тебе надо подготовиться? Это ведь не просто знакомый или сосед, а ты отлично готовишь кебаб…

— Я сам тоже о себе такого же мнения, — шутливо, самодовольно ответил я жене. — И поэтому купил два кило баранины — ребрышки, мясо с груди, ноги — знакомый мясник угодил.