Исмаил Шихлы - Антология современной азербайджанской литературы. Проза

• Название: Антология современной азербайджанской литературы. Проза
• Автор: Исмаил Шихлы
• Издательство: У Никитских ворот
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00095-053-1

Впервые за последние годы российский читатель получает возможность основательно познакомиться с антологией азербайджанской литературы. На взгляд составителей и литературных критиков, в сборнике представлены лучшие прозаики Азербайджана: страны с глубокими литературными традициями и весомым вкладом в мировую сокровищницу Слова. Причем отличительной особенностью данной книги является органичное совмещение прозаиков разных поколений, творческого опыта и стилистических особенностей.

---

Бекир как хлестнет коня плеткой:

— У-у, дурной, собакам тебя скормить!.. Ветра пугаться начал!

Кричит, а у самого Шайтан в глазах. Конь видит у Бекира в глазах Шайтана, чуть не сдох от страха. А Бекир бросил плетку:

— Тьфу, Шайтан проклятый!..

И сразу меж ними смерч взвился, подхватил с земли сор, щепки и, кружась, вихрясь, прямо на мельницу. Опамятовался конь — Шайтан-то спрыгнул с него, — опустился на все четыре копыта, переступил с ноги на ногу. Встряхнулся. Положил голову Бекиру на плечо, проржал тихонько: «Меня Шайтан оседлал!»

А пахари вроде вдруг очухались, глядят друг на дружку:

— И чего это, — говорят, — мы так развеселились?.. Похоже, не к добру…

А Шайтан долетел до мельницы, шнырк в трубу, вылез, сел перед желобом с мукой, сидит. Мельник тоже сидит, доходы свои считает, головой мается — жернова больно сильно стучат.

Шайтан недолго думая смешался с мучной пылью и к Мельнику в самое нутро, в сердце. Тот как давай ругаться, а кого ругает, и сам не знает. Встал, глядит по сторонам, чувалы, торбы с зерном стоят, — люди привезли, отчерпнул от каждого по ковшу, в свой мешок ссыпал. А покоя все равно нет. Потом вспомнил: это же Фатьмы мука, должна она скоро за мукой прийти. И только Мельник про Фатьму вспомнил, словно вихрь взвился у него внутри. Выглянул в дверь: и впрямь, легка на помине, идет, ишака погоняет… Оставил он дверь отворенной, сам сел возле желоба, сидит, а Шайтан у него из глаз высовывается, на дорогу поглядывает.

Фатьма ишака во дворе оставила, вошла, поздороваться хочет, да видит вдруг, у Мельника в глазах Шайтан, попятилась. А Шайтан у Мельника из глаз выглядывает:

— Иди, Фатьма! Подойди поближе! — Встал Мельник, руку к ней протянул: — С самого утра сижу, тебя поджидаю!

А рука у Мельника теплая, горячая — с тем теплом Шайтан в Фатьму пролез. То ли от пыли мельничной, то ли от жара шайтанского, только перехватило у бабы дух. Дышит тяжко, а сама глядит, мужик-то какой: плечи широкие, грудь колесом, глаза горят… А Мельник видит, она с лица переменилась, ближе подходит.

А Фатьму уж и ноги не держат. Белый свет будто занавеской алой задернут, все вокруг красным-красно. И потащил ее Мельник в утолок за чувалы, за красные.

Как потянуло горелым — жернова-то вхолостую крутятся, — Мельник вскочил, досыпал зерна. Перестало гарью вонять. А тут и Фатьма из-за чувалов вышла. Нигде ничего красного, одна пыль кругом. Подошла к желобу, стоит, голову повесила. Совестно ей перед мужем, перед детьми совестно, а пуще всего перед Бекиром. Потому что, было время, клялась она: «Пускай мир перевернется, все равно за Бекира выйду!»

Насыпал ей Мельник муки в хурджуны, своей добавил:

— Довольна? — спрашивает.

И пошла Фатьма в деревню, погоняет ишака, а сама думает: щеки-то у меня огнем горят. Увидит старуха Фаты, скажет, Фатьма бесовским огнем горит, не иначе с Мельником спуталась.

Ишак шагает по тропке, то с одного бока травки щипнет, то с другого прихватит. Он по-своему, по-ишачиному так понимает, что трава, какая стоит, вкусней съеденной, а потому идет ходко, торопится, поскакал даже. Догнала его Фатьма, впереди пошла, так и идут в деревню. Тут Фатьме опять Бекир на ум пришел, но долго она его в уме не держала, потому как бы не было между ними ничего такого — жаркого. А Мельника вспомнила, сердце огнем полыхнуло, и не заметила, что стоит как вкопанная. Догнал ее ишак, толкает в спину, иди, чего стоишь!..

Обернулась Фатьма, и видно ей с горки: сидит Мельник на камне перед крыльцом, в руках у него кальян дымит…

* * *

Справляли Бекирову свадьбу. По двое, по трое сходились люди в тойхану. Музыканты на месте, только еще играть не играют. Тут Шайтан в деревню и явился! И сразу все наперекосяк. Ветер поднялся — человека унесет. Пыль — глаза не откроешь. Ну а раз так, гости злословить стали — неспроста же такое дело. Они злословят, а музыканты уши навострили, слушают. Парни кучкой держатся, поближе друг к дружке, потому что, кто отошел, про того сразу сплетни. Стоят, друг на дружку поглядывают…

А Шайтану в пыли раздолье, он с той пылью в людей пролез, у каждого в самой середке засел. Что прикажет, то люди и делают. Девки парней высматривают, парни драку затеяли.

Бабы вокруг бабки Фаты сгрудились, стоят шепчутся. А та бабка не просто бабка была. Такая Шайтану шапку сошьет, сверху дырку пробьет, а тот и заметить не заметит.

— Что про Акчу думаешь, бабушка?

— А то думаю: из молодых, да ранняя! Обман тут, они уж давно свадьбу справили!..

Тойхана построена была на краю деревни, большое помещение — хоть скачки устраивай. На балках, перегородках паутины полно, только высоко она — никто не видит. Шайтан, как пролез через трубу, так и повис на паутине. Откроют двери, пахнет ветром — качается. А в тойхане все жарче, люди потеть стали, двери распахивают. У девок щеки полыхают — хоть прикуривай.

Мельник пришел, встал в уголке рядом с Фатьмой. А Шайтан из глаз у него выглядывает, на Фатьму посматривает.

И вдруг глаз у Мельника как прищурится, это Шайтан Фатьме подмигнул. Та сразу загорелась, обмякла вся, никак дух не переведет. Фаты видит, у бабы щеки горят, да и Мельников прищур углядела. Наклонилась направо: шип, шип, шип… Наклонилась налево: шип, шип, шип…

— Шайтан Фатьму с пути сбивает.

А муж Фатьмы в сторонке стоял, смотрел, как парни дерутся. Смотрел, смотрел да как захохочет:

— Это, — говорит, — Шайтан их крутит!..

А драка все сильнее, брат на брата, род на род идет, как враги давние. За кинжалы хвататься начали. Шайтан чует, кровью пахнет, качается на паутине, копыта от радости потирает: «Вам не подраться, нам не подивиться!..»

Вошел Бекир в тойхану, видит, родня его один на другого идет, как закричит:

— Кто на моей свадьбе свару затеет, убью как собаку!

И будто водой холодной плеснул, сразу поостыли. Да, если и был в деревне человек такой, чтоб Шайтан его опасался, так то Бекир. Уж чего только Шайтан ни выделывал, каких фокусов ни выкидывал — не может к нему в душу забраться.

Обошел Бекир вокруг тойханы, подходит к музыкантам.

— А ну, — говорит, — играйте, да погромче! Повеселимся назло Шайтану! Свадьба да похороны раз в жизни бывают!

Поднял он большие свои руки и по кругу пошел. И парни, что в драку лезли, тоже в круг вышли, пляшут. Зурна ревет, с домов крышу рвет! И сразу народ: и молодые, и старые, и парни, и девки — все душой очистились. Даже бабка Фаты, уж на что вредна — есть-пить забудет, а злословить будет, — и та злиться забыла.

Пригорюнился Шайтан, сидя у людей в нутре, начал думать-мозговать, как теперь быть. Мельника сколько ни подбивал, ни окручивал, ничего не вышло — веселится Мельник. Начал Шайтан Фатьму обхаживать, да никак к ней в душу не проберется, она от Бекира глаз не отрывает. Увидела Мельника рядом, чуть не плюнула.

А Бекир кричит тем, кто ближе к дверям:

— Отворите, пускай проветрится!

Тут Шайтан — «оп!» — и выскочил из людей. В трубе засел. Глянул вниз, хотел снова в людей пролезть, а зурна ревет, по Шайтану бьет!.. Куда деваться, к кому приткнуться? Люди все на свадьбе гуляют, не к кому даже в сны встревать. Делать нечего, пошел, забрался в развалины, семя крапивное вылущивает да жрет! Вдруг видит, Домрул-удалец, раз — и юркнул в него! Но чует: кроме как на воровство, ни на что ему Домрула не подбить, сил не хватит. Давай нашептывать: «Бекирову корову со двора сведи! Сведи у него корову!» Крадется Домрул-удалец к Бекирову дому, а зурна как рванет!.. Остановился парень. «Ну чего? Чего ты?.. Иди за коровой!» Обернулся Домрул, слушает — откуда музыка. «Иди за Бекировой коровой!» А тут как раз «Узун дере» завели, в Домруле все косточки ходуном ходят, Шайтана мнут, он ведь в Домруле сидит, в нутре. Слушает Домрул зурну, и душа в нем светлеет.

— Чтоб ты проклят был, Шайтан!

И пошел Домрул-удалец туда, где музыка. Прикидывает Шайтан, чего ж теперь-то? Решил к Кази сунуться. Нырнул в трубу. Видит, спит Кази, жена рядом с ним. Кази лицом в одну сторону, жена — в другую. Шайтан — раз, обернулся сиротками и — к ней в сон — за милостыней. Жена Кази: «Пошли вон, голодные собаки!» — и прогнала всех. Домрулом обернулся, и близко не подпускает. Оборотился Мельником, помягчала… «Иди, — говорит, — принеси мне кольцо ханской жены, тогда…»

Отправился «Мельник» за кольцом — отсрочка, опять у Шайтана ничего не вышло. Он тогда раз — и Бекиром оборотился. Увидела его Казиева жена, обхватила за шею… Только она баба не дура, понимает, что сон, он и есть сон, давай живого звать: «Бекир! Бекир!» Проснулся Кази, слышит, жена другого зовет. Кази, он как-никак мудрец, думать стал, с чего бы его жене другого призывать. Не голодная, чтоб хлеба просить, не нагая — наготу прикрыть. Прикусил Кази палец, думает. Думал, думал, а потом как развернется да как влепит бабе затрещину! Та с испугу орать, Шайтан — шасть в трубу!.. Слуги слышат, хозяйка кричит, прибежали, воды несут. Шайтан хотел было в воду нырнуть, чтоб она его с водой выпила, да вспомнил, что вода черта не принимает. Со злости да с тоски решил он посреди села на коня вскочить, скачки устроить. Смешался с ветром и в тот же миг явился у Бекира на конюшне. Гнедой стоит, дремлет… Но только Шайтан из трубы рыло высунул, конь как заржет, сразу признал… Услыхали на свадьбе, плясать перестали. А один парень говорит: «Гнедого и то разобрало, как зурну услышал!..»