Владимир Ленин (Ульянов) - Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 — февраль 1917

• Название: Полное собрание сочинений. Том 30. Июль 1916 — февраль 1917
• Автор: Владимир Ленин (Ульянов)
• Издательство: Паблик на ЛитРесеd7995d76-b9e8-11e1-94f4-ec5b03fadd67
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1973

В тридцатый том Полного собрания сочинений В. И. Ленина входят произведения, написанные за время с июля 1916 года до Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года в России.

---

Старые «экономисты», превращая марксизм в карикатуру, учили рабочих, что для марксистов важно «только» «экономическое». Новые «экономисты» думают то ли, что демократическое государство победившего социализма будет существовать без границ (вроде «комплекса ощущений» без материи), то ли, что границы будут определяться «только» по потребностям производства. На деле эти границы будут определяться демократически, т. е. согласно воле и «симпатиям» населения. Капитализм насилует эти симпатии и тем прибавляет новые трудности делу сближения наций. Социализм, организуя производство без классового гнета, обеспечивая благосостояние всем членам государства, тем самым дает полный простор «симпатиям» населения и именно в силу этого облегчает и гигантски ускоряет сближение и слияние наций.

Чтобы читатель несколько отдохнул от тяжелого и неуклюжего «экономизма», приведем рассуждение одного постороннего нашему спору социалистического писателя. Писатель этот – Отто Бауэр, который имеет тоже свой «пунктик», «культурно-национальную автономию»{19}, но который очень правильно рассуждает о целом ряде важнейших вопросов. Например, в § 29 своей книги «Национальный вопрос и социал-демократия» он в высшей степени верно отметил прикрытие национальной идеологией империалистской политики. В § 30 «Социализм и принцип национальности» он говорит:

«Никогда социалистическая община не в состоянии будет насильно включать в свой состав целые нации. Представьте себе народные массы, обладающие всеми благами национальной культуры, принимающие полное и активное участие в законодательстве и управлении, наконец, снабженные оружием, – возможно ли было бы насильно подчинить такие нации господству чуждого общественного организма? Всякая государственная власть покоится на силе оружия. Теперешняя народная армия, благодаря искусному механизму, все еще составляет орудие в руках определенного лица, фамилии, класса, точно так же, как рыцарское и наемное войско минувших времен. Армия же демократической общины социалистического общества представляет собой не что иное, как вооруженный народ, так как она состоит из высококультурных людей, непринужденно работающих в общественных мастерских и принимающих полное участие во всех областях государственной жизни. При таких условиях исчезает всякая возможность чуженационального господства».

Вот это верно. При капитализме уничтожить национальный (и политический вообще) гнет нельзя. Для этого необходимо уничтожить классы, т. е. ввести социализм. Но, базируясь на экономике, социализм вовсе не сводится весь к ней. Для устранения национального гнета необходим фундамент – социалистическое производство, но на этом фундаменте необходима еще демократическая организация государства, демократическая армия и пр. Перестроив капитализм в социализм, пролетариат создает возможность полного устранения национального гнета; эта возможность превратится в действительность «только» – «только»! – при полном проведении демократии во всех областях, вплоть до определения границ государства сообразно «симпатиям» населения, вплоть до полной свободы отделения. На этой базе, в свою очередь, разовьется практически абсолютное устранение малейших национальных трений, малейшего национального недоверия, создастся ускоренное сближение и слияние наций, которое завершится отмиранием государства. Вот теория марксизма, от которой ошибочно отошли наши польские коллеги.

2. «Осуществима» ли демократия при империализме?

Вся старая полемика польских социал-демократов против самоопределения наций построена на доводе о «неосуществимости» его при капитализме. Еще в 1903 г., в программной комиссии II съезда РСДРП, мы, искровцы, смеялись над этим доводом и говорили, что он повторяет карикатуру на марксизм у (печальной памяти) «экономистов». В наших тезисах мы особенно подробно остановились на этой ошибке, и как раз здесь, где заключается теоретическая база всего спора, польские товарищи не пожелали (или не смогли?) ответить ни на один наш аргумент.

Экономическая невозможность самоопределения должна была бы быть доказанной посредством экономического анализа, каким мы доказываем неосуществимость запрещения машин или введения рабочих денег и т. п. Никто и не пытается дать такой анализ. Никто не станет утверждать, чтобы хоть в одной стране «в виде исключения» удалось ввести при капитализме «рабочие деньги», как удалось одной маленькой стране, в виде исключения, в эру самого разнузданного империализма осуществить неосуществимое самоопределение и даже без войны и революции (Норвегия 1905 г.). Вообще политическая демократия есть лишь одна из возможных (хотя теоретически для «чистого» капитализма и нормальная) форм надстройки над капитализмом. И капитализм и империализм, как показывают факты, развиваются при всяких политических формах, подчиняя себе все их. Поэтому теоретически в корне неверно говорить о «неосуществимости» одной из форм и одного из требований демократии.

Отсутствие ответа польских коллег на эти доводы заставляет признать дискуссию по этому пункту конченной. Для наглядности, так сказать, мы выставили самое конкретное утверждение, что было бы «смешно» отрицать «осуществимость» восстановления Польши теперь в зависимости от стратегических и т. п. моментов данной войны. Ответа не последовало!

Польские товарищи просто повторили явно неверное утверждение (§ II, 1), говоря: «в вопросах присоединения чужих областей формы политической демократии устранены; открытое насилие решает… Капитал никогда не предоставит народу решение вопроса о своих государственных границах…». Как будто «капитал» может «предоставить народу» выбор его, служащих империализму, чиновников народом! Или как будто бы вообще были мыслимы без «открытого насилия» какие бы то ни было крупные решения важных демократических вопросов, например, о республике вместо монархии, о милиции вместо постоянной армии! Субъективно польские товарищи желают «углублять» марксизм, но делают это совсем неудачно. Объективно, их фразы о неосуществимости суть оппортунизм, ибо предполагается молча: «неосуществимо» без ряда революций, как неосуществима при империализме и вся демократия, все ее требования вообще.

Один только раз, в самом конце § II, 1, в рассуждении об Эльзасе, польские коллеги покинули позицию «империалистического экономизма», подойдя к вопросам одной из форм демократии с конкретным ответом, а не с общей ссылкой на «экономическое». И как раз этот подход оказался неверным! Было бы «партикуляристичным, недемократичным», – пишут они, – если бы одни эльзасцы, не спросив французов, «навязали» им присоединение Эльзаса к Франции, хотя бы часть Эльзаса тяготела к немцам и это грозило войной!!! Путаница совсем забавная: самоопределение предполагает (это ясно само собою и мы особо подчеркнули это в наших тезисах) свободу отделения от угнетающего государства; о том, что присоединение к данному государству предполагает его согласие, в политике так же «не принято» говорить, как в экономике не говорят о «согласии» капиталиста получать прибыль или рабочего получать заработную плату! Говорить об этом смешно.

Если быть марксистским политиком, то, говоря об Эльзасе, надо напасть на негодяев немецкого социализма за то, что они не борются за свободу отделения Эльзаса, – на негодяев французского социализма за то, что они мирятся с французской буржуазией, желающей насильственно присоединить весь Эльзас, – на тех и других за то, что они служат империализму «своей» страны, боясь отдельного, хотя бы и маленького государства; – надо показать, каким образом социалисты, признавая самоопределение, в несколько недель решили бы вопрос, не нарушая воли эльзасцев. Рассуждать вместо этого об ужасной опасности того, что французские эльзасцы «навяжут» себя Франции, есть просто перл.

3. Что такое аннексия?

Этот вопрос мы поставили в наших тезисах со всей определенностью (§ 7)[6]. Польские товарищи не ответили на него: они обошли его, усиленно заявляя, 1) что они против аннексий и 2) объясняя, почему они против. Это очень важные вопросы, слов нет. Но это другие вопросы. Если мы сколько-нибудь заботимся о теоретической продуманности своих принципов, об их ясной и отчетливой формулировке, мы не можем обходить вопроса о том, что такое аннексия, раз это понятие фигурирует в нашей политической пропаганде и агитации. Обход же этого вопроса в коллегиальной дискуссии нельзя истолковать иначе, как отказ от позиции.