Ольга Михайлова - Быть подлецом

• Название: Быть подлецом
• Автор: Ольга Михайлова
• Жанр: Ужасы и Мистика

Сколь мало мы видим и сколь мало способны понять, особенно, когда смотрим на мир чистыми глазами, сколь многое обольщает и ослепляет нас… Чарльз Донован наблюдателен и умён — но почему он, имеющий проницательный взгляд художника, ничего не видит?

---

— Ваш сын…

— К несчастью, — холодно откликнулась она, — кроме Райана, все мои сыновья были не очень неразумны. Но Патрик был воплощением непростительного безрассудства и глупейшего сумасбродства.

Миссис Бреннан выглядела старше своих шестидесяти пяти, была в траурном черном платье. Миледи пожелала, чтобы он писал её с Библией в руках, и Чарльз выполнил это желание заказчицы. Сейчас Донован внимательно вгляделся в лицо этой женщины. Сухая, изборожденная тонкими морщинами кожа. Властный, обтянутый бледной кожей нос с тонкой горбинкой. Глубоко запавший рот. Темно-карие глаза, спокойные, ко всему безразличные.

Роберт Корнтуэйт говорил, что в юности эту женщину называли Медузой Горгоной. При первой встрече спокойствие и ум миссис Бреннан импонировали ему, но сейчас — Донован испугался. Было что-то безжалостное и беспощадное во взгляде этих безмятежных глаз, что-то удивительно бесчувственное проступало в чертах старухи, а переместив лампу ближе к лицу, Чарльз и вовсе содрогнулся.

Перед ним сидела ведьма. Спокойная, сытая, старая ведьма. И если внешне она выглядела вполне респектабельно и даже перелистывала Писание, это ничего не меняло по сути. Эта женщина запросто могла бы взлететь на помеле. Именно так, подумал Донован, в чёрном платье с Библией в руках, она каждую ночь полнолуния вылетает из каминного дымохода на крышу и оголтело носится с товарками в ночном воздухе.

Воображение Донована не страдало скудостью и перед его мысленным взором нарисовались колдовские картины, он представил себе как вдали от калиток, стогов и оград, лишь в нефритовом повечерии застрекочет цикада и зазвенит кузнечик, у овечьего источника, у мельничных жерновов собирается окрестная нечисть пить напиток чёрной скверны. Он видел почти шекспировских ведьм, ждущих Макбета, помешивающих в котле жуткое варево. В нем — ягоды волчьи, могильные черви, тлетворные гиблые травы да жабья зеленая печень. В его ушах мерзейшие твари гнусаво распевали славу правителю преисподней и в содомском угаре свивались на изодранных антиминсах. Свечи из жира младенцев освещали древние свитки с рецептами изуверской порчи, зловещих искусов, — а на троне сидела Она, зловещая и хладнокровная, как змея, Медуза Горгона, Геката, повелительница преисподней…

Донован опомнился, только когда случайно уронил мелок сангины. Он вздрогнул, с ужасом поглядел на набросок и содрогнулся. И примерещится же… Игра воображения. Чарльз торопливо убрал эскиз, вздохнул и сосредоточился. Взглянул на миссис Бреннан и снова принялся за работу. Теперь под его рукой проступала спокойная пожилая леди — воплощение респектабельности и чувства собственного достоинства.

Утром следующего дня мисс Энн Хэдфилд была обнаружена у себя в спальне мертвой, а на столе лежало предсмертное письмо, написанное четким почерком мисс Энн на лучшей гербовой бумаге. Рядом валялись тюбики с реальгаром и аурипигментом, подтверждая догадки Донована и мистера Джозефа Бреннана о личности вора.

Предсмертное письмо озадачило полицию и смутило мистера Райана Бреннана, ибо было адресовано именно ему. Было чем озадачиваться и от чего смущаться: Энн через строчку называла мистера Райана «любимым», а строчкой ниже «исчадьем ада». Письмо состояло из невнятных обвинений и странных упреков, однако даже полицейские не решились ни в чем обвинить адресата.

«Будь проклят тот день, Райан, когда я впервые увидела тебя. Нельзя смотреть на солнце и не ослепнуть. Я полюбила тебя, едва увидела. Как скоро я поняла, мой любимый, что ты вовсе не способен любить? Как скоро я поняла, кто ты? Наверное, я и сейчас этого не понимаю, ибо сердце почти не бьется. Ты — исчадье ада и мое наказание, крест мой и моя смерть. Я ухожу, потому что не могу жить без тебя и не могу быть с тобой, человеком без сердца. Перед любовью бессильны мрак и ужас смерти. Я даже не знаю, люблю ли я тебя или ненавижу. Но самое страшное, что я знаю, — тебе это все равно. Я даже знаю, что ты назовешь это женской глупостью. Да, я глупа, как глупы все, кто не хотят жить без любви. Энн».

Надо сказать, что мистер Райан, прочтя это экстатическое и страстное письмо, не назвал его «женской глупостью», но вежливо ответил на все, заданные ему полицией вопросы.

Нет, он не знал, что мисс Хэдфилд решила покончить с собой.

Да, он знал, что у мистера Донована похищены яды, ему сказал об этом сам мистер Донован.

Да, он знал, что мисс Хэдфилд питала к нему нежное чувство, но сам он посватался к мисс Грант и ныне обручён с ней. Причина в том, что мистер Хэдфилд отказался жениться на его сестре, тогда как предполагалось, что обе ветви семьи должны породниться.

Да, вчера он уведомил мисс Хэдфилд, а также всех членов семьи о том, что помолвлен с мисс Дороти Грант.

На вопрос доктора Мэддокса, имело ли нежное чувство мисс Хэдфилд продолжение, доводилось ли им когда-нибудь бывать наедине, мистер Райан Бреннан обиделся. Подобный вопрос оскорбителен, заявил он, однако уверил полицию и медика, что никогда не имел с мисс Энн Хэдфилд тайных встреч.

Допрос домочадцев тоже ничего не дал, однако мистер Тимоти Мэддокс был уверен, что осмотр тела породит дополнительные вопросы. Он торопливо уехал в полицейское управление, обещая вскоре вернуться.

Но каково же было изумление доктора Мэддокса, когда оказалось, что его скепсис в отношении безупречного поведения мистера Райана Бреннана по отношению к мисс Энн Хэдфилд был ошибочным!

Девица оказалась непорочной.

Сведения эти, переданные поздно вечером мистером Мэддоксом мистеру Доновану, породили в обоих молчаливую задумчивость. Первый при этом тяжело вздохнул, второй же — вздохнул с облегчением.

Глава 20. Прямые вопросы

Каждый дурак может говорить правду, но нужно кое-что иметь в голове, чтобы толково солгать.

Сэмюэл Батлер

В субботу Чарльз ожидал приезда епископа Корнтуэйта. К прибытью главы епархии готовилась и миссис Голди: из кухни с самого утра доносились прельстительные ароматы пирога с патокой и шоколадного пудинга.

Донован закончил изготовление витражей, их осталось смонтировать в оконных пролетах. Совсем скоро ему предстояло проститься с Шеффилдом. Донован присел на табурет в мастерской и задумался. Он не зря провел здесь время. Хорошо заработал. Пребывание в доме Бреннанов не давало скучать, жаль только, что он так и не смог ни в чем толком разобраться.

Однако именно там была написана его лучшая работа.

Чарльз улыбнулся, окинув взглядом портрет Райана Бреннана. Сейчас, когда лак просох, портрет засиял новой красотой. Темной зеленью отливали глаза, царственный взгляд смотрел гордо и чуть высокомерно. Донован задумался, вспомнив свой недавний ужас перед лицом матери этого человека. Не странно ли? Некрасивая женщина становится женой красавца. Один за другим на свет появляются дети, запечатлевая на своих лицах то красоту отца, то — уродство матери. Двое сыновей — копия Ральфа Бреннана, остальные — миссис Эмили. Сама мать, как прозревал художник, подлинно любила только двоих — Райана и Мартина, самых красивых, похожих на отца. Любила ли миссис Бреннан супруга? Видимо, да, если так обожала тех детей, кто имел сходство с мужем.

Однако — что представлял собой Ральф Бреннан? Епископ Корнтуэйт сказал, что это был умный и деятельный человек. Видимо, также весьма практичный и расчетливый. Но где пролегает граница между расчетливостью и стяжанием? Что могло прельстить молодого человека в девице, которая была пугающе некрасива и к тому же — на одиннадцать лет старше его самого, кроме богатейшего приданого? Но что удивительно — его сын повторяет его судьбу: Райан тоже выбирает невесту с огромным приданным, при этом — твердит слова о чувствах к девице. Мисс Грант не красавица, но мистера Райана Бреннана это так же не останавливает, как не остановило когда-то его отца.

И отец Райана как-то обмолвился, что хотел бы заговорить сына от бунта черни, от разорения семьи и от великой любви. Странно. Бунт черни? Да, Донован слышал, что в этом городе лет тридцать назад был бунт, его называли «шеффилдскими бесчинствами», хоть причин его не знал. Не во время ли этого бунта семья Ральфа Бреннана потеряла имущество? Мальчишка мог, что и говорить, хлебнуть тогда горя. Но великая любовь?

…Роберт Корнтуэйт появился днём, его приветствовали священники и викарий, он пробыл с ними в храме около часа. Донован сидел в мастерской, ожидая, что его преосвященство захочет осмотреть уже готовые фрагменты витражей. Однако прибежала миссис Голди и вызвала его в столовую.

Роберт Корнтуэйт сидел у окна и ждал его, заметив, поднялся навстречу и поприветствовал. За столом, уставленном закусками, никого не было. Рассказ Донован о случившемся в доме занял около получаса. Епископ сидел молча, слушал, прикрыв глаза.