Георгий Чернявский - Эйзенхауэр

• Название: Эйзенхауэр
• Автор: Георгий Чернявский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03847-9

Дуайт Эйзенхауэр — типичное воплощение «американской мечты»: выходец из бедной семьи, возглавивший государство. Он — единственный президент США, ставший всемирно известным еще до того, как занял высший государственный пост, в качестве главнокомандующего англо-американской армией, открывшей второй фронт в Европе и встретившейся с союзными советскими войсками в сердце нацистской Германии. Генерал Эйзенхауэр отказался от захвата Берлина, считая, что это право должно принадлежать Красной армии; в 1945 году стоял рядом со Сталиным на трибуне Мавзолея и получил из рук маршала Жукова орден «Победа». На его президентство пришлись первая попытка международной разрядки и первые шаги в освоении космоса, громкие международные скандалы из-за сбитого над советской территорией самолета-шпиона, организованные ЦРУ государственные перевороты в других странах, «охота на ведьм», расширение гражданских прав чернокожего населения и строительство федеральных дорог. Книга, основанная на материалах американских архивов, рассказывает о генерале, ненавидевшем войны, и единственным в XX веке президенте, при котором США не воевали.

---

Будущее показало, что «освобождение» являлось лишь пропагандистским лозунгом и никто, и прежде всего Эйзенхауэр, не собирался устраивать крупномасштабную войну ни в Европе, ни в любой другой части земного шара.

Когда «Хелена» прибыла на Гавайский архипелаг, на борт были приглашены американские и зарубежные журналисты. К их огромному удивлению, перед ними появился президент. До этого поездка проходила в глубокой тайне. Аппарат Эйзенхауэра поддерживал секретность визита регулярными фальшивыми сообщениями о том, чем занимается в Нью-Йорке избранный президент, кого он принял и т. д.

Заявление, с которым он теперь выступил, было весьма расплывчатым. В частности, было сказано: «Мы встретились с врагом, на которого можем повлиять не словами, а делами, диктуемыми обстоятельствами, [но] по нашему собственному выбору»{559}. На первый взгляд эти слова были подтверждением решимости вести войну до победного конца, даже с применением атомного оружия. Но и журналисты, и их читатели восприняли их совершенно иначе — как маскировку планов заключения мира.

В определенном смысле это так и было. Всем своим поведением в Корее Эйзенхауэр показывал необходимость идти на уступки во имя погашения опасного конфликта. Угрозы применения атомного оружия, которые первоначально раздавались из уст Макартура, теперь выступали своеобразным стимулом к прекращению войны.

Через несколько дней, возвратившись на родину, Дуайт принял Макартура, который изложил фантастический план, чтобы Эйзенхауэр встретился со Сталиным и попытался договориться с ним об объединении Кореи (а заодно и Германии) при условии, что обе страны провозгласят постоянный нейтральный статус, который будет закреплен совместными гарантиями США и СССР. Если же договориться не удастся, следует прибегнуть к ядерной угрозе, а затем и к реальной атомной войне.

Эйзенхауэр внимательно выслушал Макартура. Но избранный президент отлично понимал, насколько нереалистичен его план — начиная с того, что старый, тяжелобольной и крайне подозрительный Сталин, который и в условиях войны неохотно встречался с главами союзных государств, теперь неизбежно отвергнет предложение. По существу, Макартур не оставлял иного выхода, кроме атомной войны. Эйзенхауэр завершил беседу словами: «Если мы расширим масштабы войны, мы должны быть уверены, что этим не оскорбим весь мир»{560}.

Дуайт отлично сознавал, что сделанное им «секретное» заявление благодаря разговорчивости генерала скоро станет известно «городу и миру». Именно на это он и рассчитывал. Произошла вроде бы случайная, а на самом деле преднамеренная утечка информации о том, что о применении атомного оружия в Корее и Китае не может быть и речи.

Инаугурация

Перед инаугурацией Дуайт получил неожиданный подарок: в отпуск приехал его сын, участвовавший в корейской войне. Джон, получивший чин майора, усердно выполнял свои обязанности, участвовал в военных действиях. Перед его отправкой в Корею отец долго и серьезно беседовал с ним о том, кто будет заботиться о его жене и детях. Дуайт заверил сына, что Барбаре и детям будет обеспечена нормальная, спокойная жизнь, что они ни в коем случае не окажутся покинуты. Что же касается поведения сына на фронте, то отец был краток: главное — ни при каких обстоятельствах он не должен попасть в плен{561}. Такое заявление звучало для молодого офицера страшновато — фактически Дуайт призывал его предпочесть смерть сдаче врагу.

Однако непохоже, чтобы Джон в полной мере разделял его ура-патриотические чувства. Он явно находился под влиянием антивоенных настроений, господствовавших среди молодежи, особенно студенческой, после начала корейской войны. В США существовала обязательная военная служба, и любой мужчина призывного возраста мог оказаться на фронте в далекой восточноазиатской стране. Джон, кадровый офицер, разделял мнение, что зашедшую в тупик войну надо завершать как можно быстрее{562}. Следует полагать, что пребывание единственного сына на передовой было в числе причин, по которым Эйзенхауэр стремился положить конец войне в Корее.

Пробыв пару дней с родителями, Джон отправился в город Хайленд-Фоллс, где жила его семья, а затем возвратился на инаугурацию с женой и тремя детьми — Дэвидом, Барбарой Энн и Сьюзен.

Однако теперь Дуайт уделял внукам меньше времени, чем раньше. Он постепенно вырабатывал новый распорядок дня. Поднимался он в шесть утра и во время легкого завтрака просматривал газеты (Дуайт еще не знал, что президенту США совсем не обязательно читать газетные тексты — каждое утро помощники готовили для него выборку важнейших материалов американской и зарубежной прессы). Правда, уже в 1952 году, незадолго до президентских выборов, у Дуайта появилась новая привычка — завтракать с подносом на коленях и одновременно смотреть телевизионные новости{563}.

Затем он выбирал деловой костюм из тех, которые были подготовлены с вечера. Бывший полководец, привыкший к военной форме, с трудом усвоил, что следует каждый день появляться в новом костюме, но со временем это вошло в привычку. С составлением гардероба проблем не было. Зная вкусы и все габариты избранного президента, фабриканты одежды посылали ему новейшие образцы; считалось, что костюм определенной фирмы на президенте — важная реклама для нее. Однако позже, осознав, что рекламировать тот или иной товар ему явно не следует, Эйзенхауэр стал шить костюмы на заказ{564}.

Рабочий день продолжался обычно с восьми утра до шести вечера с перерывом примерно на час для ланча вскоре после полудня. Впрочем, и после обеда с женой (американцы обедают вечером) он продолжал работать: изучал бумаги, принимал посетителей. Между одиннадцатью часами и полуночью вставал за мольберт, 30–40 минут посвящал портретам, а затем укладывался в постель, обычно с каким-то романом из жизни Дальнего Запада. Чаще всего это были боевики со всякого рода авантюрными историями — погонями, меткими выстрелами, самоотверженными друзьями, верными подругами, односложными ответами на вопросы о добре и зле. Все эти книжицы художественной ценности не представляли, но давали Дуайту возможность «размагнититься» перед сном.

Двадцатого января состоялся торжественный акт инаугурации нового президента. Она проводилась в соответствии с программой, разработанной специальным комитетом по инаугурации, предусматривавшей все детали и расписанной по минутам: где собираются члены сената, палаты представителей и правительства, губернаторы, руководство вооруженных сил, куда они направляются и где размещаются, где располагаются послы и члены правительств зарубежных стран и т. д.{565}

Согласно традиции Дуайт со всей семьей (супругой, невесткой и внуками) направился в Белый дом, был встречен у входа уходящим президентом Гарри Трумэном с женой (любопытно, что, вопреки обычаю, внутрь покоев «на чашку кофе» новый глава государства приглашен не был). Затем они вместе в открытой машине в сопровождении эскорта мотоциклистов медленно проехали на Капитолийский холм, где уже собрались члены Конгресса, Верховного суда, дипломатического корпуса, высшие военные чины. В качестве почетного гостя на церемонии присутствовал последний республиканский президент (1929–1933) Г. Гувер.

По версии Эйзенхауэра, всю поездку президенты молчали. Дуайт только спросил, как Трумэн отправится в родной штат Миссури, и предложил воспользоваться президентским самолетом, но ответа не получил{566}. (Сразу после инаугурации Трумэн отправился в Индепенденс поездом.) Трумэн вспоминал об этом эпизоде иначе. Сначала вроде бы произошла пикировка. Эйзенхауэр вспомнил, что не присутствовал на инаугурации Трумэна в 1949 году, чтобы не отвлекать от него внимания, но получил ответный укол: «Дело в том, что я не пригласил вас. Если бы пригласил, вы бы присутствовали!» Затем, чтобы смягчить ситуацию, Трумэн спросил, знает ли его преемник, по чьему распоряжению его сын получил отпуск с корейского фронта. «Это сделал я», — гордо сказал он{567}.

Прошло лишь несколько минут, и президентские семьи поднялись по ступеням Капитолия.

Вначале принес присягу вице-президент Ричард Никсон. Затем Эйзенхауэр произнес слова клятвы верности американскому народу, американскому флагу и американской конституции, а вслед за этим председатель Верховного суда Фред Уинсон провозгласил его президентом Соединенных Штатов.

Дуайт Эйзенхауэр обратился к нации с программной речью, над которой он с помощниками работал более недели. Ее текст, по расчетам составителей, должен был удовлетворить максимальную часть избирателей, но в результате полностью не удовлетворил никого. Он начал выступление с молитвы, которая, разумеется, носила сугубо политический характер. Это был первый случай в истории США, когда молитва была включена непосредственно в текст инаугурационной речи. Слова молитвы сам Эйзенхауэр придумал этим утром: «Всемилостивый Боже! Сейчас, когда мы стоим здесь, мои будущие коллеги по исполнительной власти присоединяются ко мне и вместе со мной просят Тебя сделать полной и целостной нашу преданность делу служения этим людям, которые собрались здесь, а также их соотечественникам везде и повсюду. Мы взываем к Тебе: дай нам способность четко отделить зло от добра и сделай так, чтобы в своих словах и поступках мы придерживались этой способности, а также законов нашей страны. А особенно мы молимся, чтобы наша забота охватывала всех людей, независимо от их социального положения, национальности и профессии. Сделай так, чтобы возникли сотрудничество и общая цель между теми, кто, согласно принципам нашей конституции, придерживается разных политических взглядов, чтобы все они могли трудиться ради блага нашей любимой страны и Твоей славы. Аминь!»