Георгий Чернявский - Эйзенхауэр

• Название: Эйзенхауэр
• Автор: Георгий Чернявский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-235-03847-9

Дуайт Эйзенхауэр — типичное воплощение «американской мечты»: выходец из бедной семьи, возглавивший государство. Он — единственный президент США, ставший всемирно известным еще до того, как занял высший государственный пост, в качестве главнокомандующего англо-американской армией, открывшей второй фронт в Европе и встретившейся с союзными советскими войсками в сердце нацистской Германии. Генерал Эйзенхауэр отказался от захвата Берлина, считая, что это право должно принадлежать Красной армии; в 1945 году стоял рядом со Сталиным на трибуне Мавзолея и получил из рук маршала Жукова орден «Победа». На его президентство пришлись первая попытка международной разрядки и первые шаги в освоении космоса, громкие международные скандалы из-за сбитого над советской территорией самолета-шпиона, организованные ЦРУ государственные перевороты в других странах, «охота на ведьм», расширение гражданских прав чернокожего населения и строительство федеральных дорог. Книга, основанная на материалах американских архивов, рассказывает о генерале, ненавидевшем войны, и единственным в XX веке президенте, при котором США не воевали.

---

Однако вначале она осуществлялась неактивно, комитеты работали в значительной мере вхолостую, что было связано прежде всего с продолжением холодной войны.

Отсчет нового периода американо-советских отношений следует, вероятно, вести с 4 октября 1957 года, когда в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли весом 80 килограммов. Через месяц был запущен второй спутник, весивший уже полтонны. Американские спецслужбы, прежде всего ЦРУ, в очередной раз проявили недостаточную осведомленность. Агентура сообщала, что Советы будут готовы к созданию межконтинентальных ракет не ранее начала шестидесятых годов, а искусственные спутники могли быть выведены на орбиту только такими многоступенчатыми носителями. Достижение советских ученых, конструкторов и военных стало для Эйзенхауэра неожиданностью, но, как он сам позже признавался, еще большей неожиданностью была «степень волнения общества»{747}.

Переполох был вызван двумя причинами: осознанием, что теперь территория Америки больше не является недоступной для советского ядерного удара, и разочарованием в американской науке, позволившей обогнать себя «восточному тоталитарному монстру».

Если раньше американские массмедиа более или менее объективно информировали читателей и зрителей о решающем превосходстве США, то теперь под давлением пропагандистов, включая конгрессменов, стали распространять заведомо недостоверные сведения о преимуществе СССР. Паника не имела под собой реальных оснований, ибо разрыв между ракетно-ядерным потенциалом США и СССР был огромным. В 1957 году была создана американская межконтинентальная ракета «Атлас» со временем готовности к старту 15 минут, тогда как период подготовки к старту принятой на вооружение в следующем году советской ракеты «Р-7» составлял восемь — десять часов. Это, а также высокая стоимость ракетных комплексов «Р-7» предопределили ограниченный масштаб их развертывания (было произведено всего четыре запуска){748}.

Но всё это стало известно намного позже. Пока же американские разведывательные службы при помощи полетов «У-2» установили, что на полигоне Капустин Яр в низовьях Волги проводятся запуски ракет, однако их технико-стратегические характеристики были неизвестны. Ясно было одно — испытания ведутся довольно интенсивно и успешно, и это все больше приводило американцев к паническому выводу об отставании от СССР.

Когда стало известно о запуске первого советского спутника, Эйзенхауэр созвал совещание военных чинов для выяснения причин поражения США в космической битве (на самом деле она фактически еще не началась). Как нередко в таких случаях, участники встречи прежде всего стали искать виноватых. Представители армии утверждали, что могли бы при помощи своей программы «Редстоун» осуществить запуск космического аппарата еще несколько месяцев назад, но администрация передала инициативу военно-морскому флоту с его программой «Авангард», которая по каким-то причинам затормозилась{749}. Президент остановил пререкания и потребовал интенсивного развития обоих проектов, чтобы как можно скорее были продемонстрированы американские достижения.

Нелегко пришлось Эйзенхауэру и на первой пресс-конференции после запуска советского спутника. Его спросили о связи между этим событием и испытаниями межконтинентальных ракет, о которых незадолго перед этим сообщали информационные агентства. Отвечая на этот и другие вопросы, президент старался преуменьшить «достижения русских», хотя и признал, что они получили большое преимущество психологического характера. Журналистов особенно интересовало, как СССР смог достичь таких выдающихся успехов. Безосновательно отвергая высокий уровень советской физики и реальные достижения ученых, Эйзенхауэр отвечал, что «с 1945 года, когда русские захватили всех немецких ученых в Пенемюнде»[18], они «сконцентрировали все свое внимание на баллистических ракетах»{750}, что лишь в некоторой степени соответствовало действительности.

Эйзенхауэр, в прошлом военный, вероятно, сознавал, что не уделял должного внимания развитию американской науки и конструкторской мысли, касающейся обороны страны, передоверив это дело командующим родами войск. Теперь он пытался продемонстрировать, что фундаментальная наука находится в центре его интересов. 15 октября 1957 года он встретился с группой ученых, прежде всего с теми, которых знал лично по недолгому пребыванию президентом Колумбийского университета, а также рекомендованными ими. Среди присутствовавших были видные ученые Исидор Раби, Эдвин Лэнд и др. Ученые высоко оценили советские достижения и критически отозвались о состоянии среднего и высшего технического образования в США. Русские обучают своих студентов основам естественных наук и теперь пожинают плоды — таково было единодушное мнение присутствовавших. Лэнд заявил даже, что американские ученые «чувствуют себя изолированными и одинокими». Президент согласился включить в состав своей администрации советника по науке и технологиям{751}.

На эту должность был назначен президент Массачусетсского технологического института Джеймс Киллиан, одновременно ставший председателем Консультативного комитета по науке при президенте. Это было весьма удачное назначение. Обширная документация комитета Киллиана показывает роль ученого в проведении реформ высшего технического образования в США и особенно в создании Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА){752}.

НАСА было образовано в соответствии со специальным законом, подписанным президентом 29 июля 1958 года, путем реорганизации Национального консультативного комитета по воздухоплаванию и начало функционировать 1 октября{753}. Подчинялось оно непосредственно вице-президенту. Задачи нового ведомства определялись так: расширение знаний о земле, атмосфере и космосе; совершенствование воздушных и космических кораблей; проведение перспективных исследований в области аэронавтики и космонавтики в мирных и научных целях; сохранение роли США в качестве лидера технологий в обеих областях; сотрудничество с учреждениями, связанными с обороной, и передача им необходимых данных, имеющих военное значение; сотрудничество с другими странами в мирном освоении космического пространства{754}.

Перед этим (в феврале 1958 года) Эйзенхауэр подписал закон о создании Агентства по осуществлению передовых исследовательских проектов — под этим названием скрывался центр исследования космоса в военных целях{755}.

В соответствии с законом о создании НАСА был образован Комитет связи между гражданскими и военными учреждениями в исследовании космоса. Однако основные работы неразрывно связанного гражданско-военного комплекса изучения космоса оказались сосредоточены именно в НАСА. Эйзенхауэр, вначале полагавший, что научно-технические усилия в этой области должны быть подчинены в первую очередь военным задачам, и поэтому некоторое время не дававший согласия на образование гражданского космического ведомства, вскоре осознал невозможность разорвать мирные и военные исследования, и с его согласия НАСА фактически сосредоточило исследования и технологические разработки в обеих областях. Вопреки законодательству, разделявшему гражданские и военные исследования космоса, уже в 1959 году по решению Эйзенхауэра в НАСА были включены армейские и военно-морские силы — Агентство баллистических ракет и Военно-морская исследовательская лаборатория.

На первых порах в НАСА работали около восьми тысяч сотрудников. Годовой бюджет составлял 100 миллионов долларов. К концу 1958 года были созданы три лаборатории и два опытных полигона. Немалую роль сыграло использование технологий, разработанных еще в нацистской Германии под руководством Вернера фон Брауна, который после переезда в США работал в армейском исследовательском центре, а теперь был переведен в НАСА{756}.

Разворачивавшаяся космическая гонка, создание новых баллистических ракет требовали огромных расходов. Между тем 1957 год был временем экономического спада. Доходы федеральных учреждений сократились. Последствия спада ощущались и в следующем году. А достижения вначале были незначительными. В декабре 1957 года попытка запустить спутник при помощи ракеты «Авангард» закончилась неудачей: ракета взорвалась через две секунды полета. Эйзенхауэра предупреждали, что, если в ближайшее время не произойдет успешный запуск спутника (сателлита, как его называли американцы), сильно возрастут требования значительно увеличить расходы на ракетостроение и в целом на военные нужды{757}.

В кругах ученых, а затем политиков возникали предложения начать подготовку к запуску на Луну возвращаемого космического аппарата. Эту идею продвигал известный левый республиканец Нельсон Рокфеллер, как раз в это время выдвинувший свою кандидатуру на пост мэра Нью-Йорка. В ходе избирательной кампании Рокфеллер многократно повторял это предложение{758}. Оно казалось странным, ведь даже небольшой спутник Земли американские конструкторы запустить еще не могли. Эйзенхауэр выражал сомнения в необходимости создания «лунной» программы, добавляя, что «на Луне у нас нет никаких противников»{759}.