Лев Власов - В отсеках тишина

• Название: В отсеках тишина
• Автор: Лев Власов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

К концу зарядки штурман в последний раз определяет место лодки. И снова ревун срочного погружения, продолжается наша подводная жизнь.

Но отдыхать никто не уходит. Покинув район зарядки, лодка форсирует минное поле. Объявляется готовность номер один. Все находятся на боевых постах. Это самые томительные часы. Люди устали. Тишина, духота и монотонное гудение гребных электромоторов угнетают и убаюкивают. Обопрется матрос плечом на что-нибудь и спит. Ребята засыпают мгновенно, подчас в самых неудобных позах. Тормошу их, ругаю. Очнется парень, засуетится, а через- минуту взглянешь на него - опять дремлет. Я все эти три с половиной часа, пока лодка форсирует минное поле, ни разу не присаживаюсь. У меня уже прием выработался: стою на одной ноге. Так никогда не уснешь. Нога, на которой стоишь, быстро устает, приходится менять ее. Вот и прогоняешь сон.

Часы форсирования минного поля - самые тяжелые в круговороте вахт и различных готовностей, следующих беспрерывно в течение всего похода.

Но вот минное поле пройдено. Лодка всплывает на перископную глубину. Объявляется готовность номер два. На вахту заступает очередная смена. Свободные идут отдыхать.

Под водой лодка находится долго, пока хватает энергии аккумуляторов и воздуха для дыхания людей. В это время моряки, не занятые на вахте, или опят, или читают, или играют в шахматы - игру, наиболее подходящую в тишине отсеков. Домино - "морской козел" - в походе не пользуется успехом: весь его смак - в громоподобном стуке костяшек о стол, а в подводном положении всякий шум строжайше запрещен.

В соседнем с нами дизельном отсеке полумрак и густой едкий туман от испарений машинного масла. Когда лодка под водой, этот отсек превращается в сушилку - на горячих еще дизелях развешана мокрая одежда верхней вахты.

Зато в нашем, электромоторном отсеке ярко горит свет, тепло и уютно. Сюда тянутся все - почитать, поболтать, а то и просто подремать в тепле. Сигнальщики, оставив в дизельном отсеке промокшую одежду, в одних тельняшках расстегиваются прямо на палубе и, блаженно покряхтывая, наслаждаются теплом.

Уют шестого отсека действует как магнит. Когда лодка идет в подводном положении, здесь людно, слышны шутки, всякая "морская травля", обсуждаются планы на будущее. Это если не клуб, то по крайней мере красный уголок лодки.

Недаром в соседнем, седьмом отсеке, где совершенно другой "климат", матрос-вахтенный, одетый в полушубок и малахай с опущенными ушами, устраивается поближе к переборочной двери и с вожделением заглядывает к нам в щелку. Койки седьмого отсека почти всегда пустуют: спать на жесткой, но теплой палубе матросам нравится больше, чем на мягком, но насквозь промерзшем матраце.

Люди сильно изменились внешне. Отправлялись в плавание чистые, побритые. Теперь же из-за ограниченных запасов пресной воды умывание стало роскошью. К тому же, когда стирается всякое понятие о дне и ночи, когда и спать-то приходится урывками, подчас не больше тридцати - сорока минут, бывает не до умывания. Протрешь лицо и руки ветошью - и скорее на боевой пост. Кое у кого лицо, шея и руки покрылись темным налетом - "подводным загаром". Стали отрастать бороды и усы. Электрик Ануфрий Мозольков поглаживает густые бакенбарды ("как у Айвазовского").

Нарушился привычный распорядок дня. Горячую пищу теперь можно готовить только во время зарядки батареи, когда много избыточной энергии (плита согревается электричеством). А море редко бывает спокойным. Поэтому те матросы, которые еще не привыкли к качке, не берутся за ложки, пока лодка не погрузится. За еду они принимаются только в тишине подводного плавания.

В условиях полярной ночи мы всплываем на поверхность в разное время суток, поэтому нередко обедаем в конце ночи, а ужинаем в полдень. Правда, на камбузе всегда есть какая-нибудь еда и горячий чай.

Много хлопот нам с аккумуляторной батареей. Она сильно "газует" - выделяет водород. Установили дополнительно приборы окисления водорода, но количество его не убывает. Концентрация газа достигает взрывоопасной. Электрики Тихонов и Мозольков почти не вылезают из аккумуляторных ям, следят за всеми приборами: малейшая искра грозит взрывом.

Сутки проходят за сутками, а море пустынно. Ни один корабль противника не показывается в нашем районе.

Так и протекало все наше плавание. Тихо, без особенных событий. Хотя нет, было два случая, чуть не закончившихся бедой.

Однажды, "загоняя" лодку под воду, трюмные создали такой дифферент на нос, что почти все подводники попадали с ног. В нашем отсеке вахтенные Аркадий

Комков и Иван Козлов скатились к носовой переборке и тщетно пытались добраться до ходовых станций. А дифферент все увеличивался. Я чудом удержался, ухватившись за рукоятки рубильников. Распоряжений из центрального поста не поступало. На свой страх и риск произвожу переключения и даю полный назад сначала одним, а затем и вторым электромотором.

И вдруг мой взгляд упал на кислородные баллоны, лежащие на палубе. Плохо привязанные, они медленно скользили по круто наклонившейся палубе. Того и гляди сорвутся. С ужасом я сообразил, что тогда будет. Тяжелые баллоны покалечат Комкова и Козлова. Это в лучшем случае. А в худшем - взорвутся от удара, тогда всем нам не поздоровится.

Кидаюсь на баллоны грудью, ухватившись руками за край открытого лаза в палубе, а ногами уперевшись в толстый пук кабелей, отходящих от электромотора. Баллоны так надавили на грудь, что у меня остановилось дыхание. Не знаю, что было бы дальше, но баллоны внезапно стали легче. Значит, дифферент убавляется. Еще немного - и лодка выровнялась. Из центрального отсека скомандовали: "Малый вперед!" На этот раз обошлось...

Но через несколько дней случилось нечто более серьезное. Закончили зарядку батарей, пришло время погружаться. Старшина трюмных Андрей Еремин, как всегда, ждал, когда командир закроет крышку люка. Вот Никифоров спустился на ступени скоб-трапа, захлопнул крышку и повернул маховик. Еремин нажал ревун, давая сигнал срочного погружения, и пневматическим манипулятором открыл приводы кингстонов и клапанов вентиляции. Лодка стала быстро погружаться. И в этот момент из шахты люка хлынула забортная вода.

Никифоров растерялся и не смог подать нужной команды. А вода продолжала хлестать в отсек.

Павел Ильич Егоров, находившийся во втором отсеке, почувствовал, что в центральном посту происходит что-то неладное. Стремглав побежал туда. Разобравшись, в чем дело, крикнул Еремину:

- Всплывай!

А сам кинулся к шахте. Сквозь поток воды забрался в боевую рубку, чтобы закрыть нижний люк шахты, но тут лодка всплыла. Егоров открыл злополучную крышку. Под ней оказалась неизвестно откуда взявшаяся эбонитовая оправа окуляра бинокля, поэтому крышка и не закрывалась плотно.

- Вот как можно запросто погубить корабль, - сказал комдив.

В центральном посту вода стояла по колено. Все промокли и основательно продрогли. Только боцман Васильев, сидевший у штурвалов горизонтальных рулей, сумел высоко поднять ноги, обутые в валенки, и остался сухим.

Пустили центробежный насос. Но он работал вхолостую. Молодой матрос Николай Тимофеев, поежившись, прыгнул в затопленный трюм. Несколько раз нырял, пока не нашел приемный патрубок. Наконец вынырнул с куском резины в руках. Проклятый резиновый мешок мстил нам за пренебрежение к себе. Он плотно закрыл отверстие патрубка и не пускал в него воду. Николай Тимофеев нырял много раз, пока полностью не очистил приемный патрубок. Снова запустили насос, и отсек был осушен.

Мы в своем шестом отсеке узнали обо всем этом, когда к нам потянулись греться мокрые, озябшие моряки из центрального поста. Они и рассказали нам о том, как растерялся командир, и о том, что только энергичное вмешательство комдива да мужество и мастерство инженеров Саваренского и Коломийца, трюмных Еремина, Бодрягина и Тимофеева спасли лодку.

Случай этот окончательно поколебал нашу веру в командира. А это страшно на подводной лодке. Да, наверное, везде это страшно. Матрос и солдат всегда выполнят любой приказ командира, даже ценой своей жизни. Этому обязывает присяга. Он спасет командира в бою - это тоже веление присяги, воинский долг. Но плох тот командир, который полагается только на требования долга и не заботится о том, чтобы подчиненные уважали и любили его, чтобы каждый его приказ они выполняли не только умом, но и сердцем...

Никто из нас уже не надеялся на успех. Изменилось настроение людей, все стали хмурыми и молчаливыми.

На наше счастье, скоро пришла радиограмма с приказом покинуть позицию.

На девятнадцатые сутки плавания мы были в Кольском заливе. В базу входили без салюта, тихо, незаметно. Неприятно возвращаться из боевого похода без победы...

Спустя несколько часов после того как мы сошли на берег, стало известно, что Никифоров отстранен от должности. Суровое, но справедливое решение. Нельзя доверять корабль и жизни людей человеку, который не осознал до глубины души, какое это высокое и обязывающее звание - командир!