Муса Джалиль - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Муса Джалиль
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Поэзия
• Год: 1961

---

1923

Со съезда

Ростепель.
Телеге нет проезда…
Но, меся лаптями снег и грязь,
В кожухе, под вешним солнцем теплым
Он идет, в деревню торопясь.

Он идет из города,
Со съезда —
Сельским миром выбранный ходок.
Много дельного он там услышал
И теперь спешит вернуться в срок.

Убеждали:
— Через дней десяток,
Грязь подсохнет —
Соберешься в путь.
Лошадьми тебя домой доставим.
Ты еще с недельку здесь побудь!

Но ходок не хочет ждать нисколько.
Много дельного узнал он тут,
Должен он с друзьями поделиться.
Невтерпеж!
Односельчане ждут.

Словно лишь вчера ему Калинин
Говорил:
— Есть тракторы для вас.
Время перейти на многополье,
Время взяться всем за труд сейчас!

И ходок спешит по бездорожью.
Он вспотел.
Взбираться тяжело.
Близок вечер.
Вот и холм знакомый.
Скоро он придет в свое село.

1925

Утро

Мимо окон моих,
   едва светает,
Льется шумный поток
Работниц-девчат.
Веселые песни
   они распевают,
Будят меня,
   в окошко стучат.

И уже далеко
Их смех шаловливый.
Им пора на работу, в цеха.
И вот
Посылает утру
   гудок горделивый
Мой могучий сосед,
   чугунный завод.

Я с постели встаю.
   Заря на востоке
Разлилась
   широкой багряной струей.
Утром свежим румянцем
   пылают щеки,
Утром радостно бьется
   сердце мое.

Далеко еще лето.
   С большим опозданьем
Солнце встает
   и берется за труд.
Но улыбка подруги
   в грохочущем зданье,
Словно солнечный зайчик,
   светла поутру.

Наша улица
   кажется мне пригожей.
Не потому ль,
   что завод твой на ней?
Ты, подруга моя,
   ты, что всех мне дороже,
Там стоишь у станка
   за работой своей.

Ты в работе быстра,
   и недаром горжусь я,
И недаром я счастлив
   подругой такой, —
Засучив рукава,
   железные брусья
Ты сгибаешь
   девичьей, но сильной рукой.

Ты сама,
   вероятно, не замечаешь,
Что, с тобою дружа,
   вперед я иду.
Что во мне, как чугун из руды, —
   из мечтаний
Выплавляешь ты
   волю к борьбе и к труду.

Снова утро над городом.
   Не иссякая,
Неустанно шумит
   трудовая волна.
Как полна и как радостна жизнь!
   Дорогая,
И тебе ведь
   не кажется грустной она?

1927

На Кавказе

По Воробьевым горам я ходил
И думал: «Нет краше громад!..»
Здесь горы закутались в облака,
В море зашли и стоят.

Когда же, с пылью и сажей в ноздрях,
Сомлев от жары городской,
Я грудью вдохнул кипарисовый дух, —
Что стало с моей душой!

Я часто в Цека комсомола твердил:
— Ударники… Культпоход…
А тут соревнуюсь с прибоем, ползу
По гребням горных высот.

На этом Кавказе и воздух с водой
И солнце — не то, что у нас:
Лежишь, загораешь — ведь наше оно! —
Хвалишь его и Кавказ.

Абхазец курчав и черноволос,
Остер подбородок, как сабля — нос…
И тут есть, конечно, рабочий класс.
И есть кулаки, как в деревне у нас.
Есть и совхоз и сельсовет, —
Не скажешь, что бюрократизма нет…

Весь как новенький, бронзовый весь,
Прокаленный жарким лучом,
В Москву я вернусь, бурей ворвусь —
Новое дело сдвину плечом.

Спасибо Союзу за этот Кавказ,
За этот Дом отдыха, нужный для нас.
Сберкассу я тоже добром помяну:
Кто деньги мне приберег на весну?

Зачем же в походах брюзжать и стонать?
Зачем же усталость, друзья, проклинать?
Для отдыха место найдется у нас:
Хочешь — Крым, хочешь — Кавказ!

17 июля 1929. Новый Афон

Наша любовь

Помнится, была весьма забавной
Наша комсомольская любовь.
Члены волостного комитета,
Ехали на съезд мы.
   Вижу вновь
Красный тот вагон и пар морозный…
Мы укрылись шубою одной.
Черт возьми, тогда-то показалась
Ты, ей-богу, близкой мне, родной.
Было то в крутом году — в двадцатом.
Кто из нас не помнит той зимы?..
Тут же ты картошки наварила,
Из одной тарелки ели мы.
Помню, как мы весело смеялись,
Словно закадычные друзья.
Целовались иль не целовались —
Этого никак не вспомню я.
Резкий ветер дул из каждой щели,
Забирался и за воротник.
Ты о коммунизме говорила,
Чтó из головы, а чтó из книг…
— Тяжело еще пока живется,
Трудною дорогою идем.
Но победы все-таки добьемся,
Вот увидишь — заживем потом!
Коммунизм — великая эпоха,
Счастье человечества всего.
Мы с тобой увидим непременно
Ленинской идеи торжество.
Пусть нам нелегко, — ты говорила, —
Одолеет все рабочий класс.
Этому учил и Маркс когда-то,
Этому и Ленин учит нас. —
И стучавший в дверь вагона ветер
И метель за ледяным окном
Звали нас к борьбе неутомимой.
Как и ты, твердили об одном.
В это время нашим фронтом были
Битвы против бунтов кулака,
Были штабом той борьбы великой
И райком и грозное Чека.
Помню, ты на съезде выступала
С гневной речью против кулаков,
Защищала яростно комбеды, —
Ты была душою бедняков.
А когда домой мы возвращались,
Ты, устав, ко мне прижалась вновь.
До чего ж тогда была смешною
Наша комсомольская любовь!
Волосы моей щеки касались…
Все точь-в-точь, как было в первый
   раз.
Целовались иль не целовались —
Точно уж не помню я сейчас…
Времени прошло с тех пор немало.
Светлые сбываются мечты:
Строим мы ту жизнь для человека,
О которой говорила ты.
К ней, моя хорошая, идем мы,
Трудной закаленные борьбой.
В той борьбе очистили сердца мы,
В ней и ум оттачиваем свой.
Поровну тепло и хлеб делили
Мы с тобою в пору той зимы.
И друг друга и сыграну любили
Настоящею любовью мы.

1932

Весна

Я открываю солнцу грудь.
«Чахотка», — доктор говорит…
Пусть лижет солнце эту грудь,
Она от прежних ран болит.
Ну что ж, ей надо отдохнуть.
И солнцем вновь она блеснет…
На белом камне я сижу,
Мне слышится весны поход —
Идут деревья, ветры ржут…
Преступен разве отдых мой?
Дышу я теплотой ночей,
Готовящих работу дней…
Я взял свое от войн и гроз.
Зачем же не смеяться мне,
Прошедшему сквозь грохот гроз,
Когда весна, сломав мороз,
Скачет, как бешеный снеговой поток?

Скачет, как бешеный снеговой поток,
Кружится безумный водоворот.
Тонкий, как кружево, как пушок,
Челтыр-челтыр[1] — ломается лед

От жара-богатыря — весны…
В небе лазурном, как взор Сарвар,
Тихая тень облаков-ресниц
Расходится, задрожав сперва,
Лаская уколами небосклон…
Ну как мне не радоваться и не петь,
Как можно грустить, когда день — как
   звон,
Как песня, как музыка и как мед!
За то, чтобы крикнуть идущим дням:
«Эти вёсны нам принадлежат!», —
Я легкое отдал, я жизнь отдам,
Не оборачиваясь назад…
Я радуюсь дрожанью вен, —
Весна по руслам их течет.
И я кричу: «Ломая плен,
Не кровь ли двинулась вперед,
В днепровский яростный поход,
Трудом вскипает и поет?!.»
«Чахотка», — доктор говорит…
Неправ он: это гул годин,
Которые, теснясь в груди,
Хранят походов грозный ритм
И пламя флагов впереди.

1933