Маргарет Макмиллан - Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую

• Название: Война, которая покончила с миром. Кто и почему развязал Первую мировую
• Автор: Маргарет Макмиллан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-227-06772-2

Всемирно известный историк, профессор Оксфордского университета Маргарет Макмиллан исследует причины развязывания Первой мировой войны, последовавшей после длительного периода мира в Европе, который, казалось, и впредь сулил ей процветание и прогресс. Автор рассматривает основные политические и технологические преобразования Европы за годы, предшествующие войне, то есть с конца XIX в. до августа 1914 г., когда был убит эрцгерцог Франц-Фердинанд. Анализируя идеи, чувства и решения, которые, выйдя из-под контроля, нарушили равновесие и привели Европу к катастрофе, Макмиллан дает яркое, образное описание участников событий и анализ мотивов их действий. Книга Маргарет Макмиллан – блистательное исследование и наиболее полный отчет о последних годах старой Европы.

---

Хотя Вильгельм восхищался твердостью в других и стремился выказывать ее сам, он все же был эмоционально неустойчив. Один из его дипломатов, Вильгельм Шён, говорил, что императора терзали «сомнения и самоуничижение». Его окружение постоянно переживало из-за состояния нервов кайзера, его склонности впадать в возбужденное состояние и присущих ему вспышек ярости[158]. Когда он сталкивался с непреодолимыми трудностями, порой созданными им же самим, то часто сдавался и начинал говорить об отречении и даже о самоубийстве. Шён вспоминал, что «в такие моменты требовались все усилия императрицы, чтобы возродить его отвагу и побудить действовать дальше, в надежде на лучший исход»[159]. Был ли кайзер, гадал австрийский военный атташе, «как говорится, немного не в себе»? Эти опасения разделяли многие из тех, кто служил Вильгельму. В 1903 г. князь Ойленбург отправился с императором в обычный круиз по Северному морю. В это время Вильгельм обычно был спокоен и расслаблялся за игрой в карты с членами своей свиты, но в тот раз он вдруг стал вести себя капризно. В отчаянии Ойленбург писал Бюлову: «Его стало трудно сдерживать, и он во всем проявляет свой тяжелый характер». Вильгельм то и дело изменял свои решения, но всякий раз настаивал на своей правоте. «Он бледен, несет всякую дичь, – продолжал Ойленбург, – беспокойно оглядывается по сторонам и беспрестанно врет… Он произвел на меня столь ужасное впечатление, что я до сих пор не могу прийти в себя»[160].

Современники и потомки Вильгельма потратили немало времени, пытаясь разобраться в его личности. Для этого необходимо вернуться в его детство, а возможно, даже к самому моменту его рождения. Виктории, его матери, тогда было лишь восемнадцать лет, а роды были крайне долгими и трудными. Вероятно, младенец пострадал от временного недостатка кислорода, и его мозг тоже, возможно, был поврежден. Как только стало понятно, что Вильгельм выжил, доктора сосредоточили свое внимание на его матери, которая пребывала в тяжелом состоянии. Лишь несколько часов спустя было обнаружено, что левая рука младенца вывихнута[161] – она впоследствии так и не стала расти правильно, несмотря на все лечебные процедуры – от ударов током до использования шины из скелета зайца. Костюмы и мундиры Вильгельма тщательно подгонялись, чтобы скрыть это увечье, но оно было очень досадным для того, кто стремился грозно выглядеть на боевом коне и от кого этого ожидали другие.

Его мать признавалась королеве Виктории, что поначалу не уделяла большого внимания детям (а их у нее было восемь). Однако впоследствии она даже перегнула палку, контролируя его образование во всех деталях. Мать предупреждала ее: «Я часто думаю, что избыточная забота и постоянный надзор в итоге создают те самые опасности, которые желаешь предотвратить»[162]. Старая королева была права. Вильгельм не любил своего строгого и лишенного чувства юмора наставника – а равно сопротивлялся и попыткам превратить его в правильного либерала. Его родители – кронпринц и его супруга – мечтали превратить Германию в настоящую конституционную монархию, в современное государство, которое считалось бы с интересами народа. Викки подливала масла в огонь, не скрывая своего мнения о том, в чем Германия уступала Англии. Из-за всего этого супруги были в плохих отношениях с консервативным прусским двором и, что более важно, с императором Вильгельмом I и его чрезмерно могущественным министром – Бисмарком. Хотя молодой Вильгельм любил мать и помногу с ней общался, но все же он постепенно начинал злиться на нее. Это же можно сказать и о его отношении к Великобритании.

Мать Вильгельма тревожилась из-за того, что ее сын тяготел к тем самым элементам прусского общества, которые ей менее всего нравились: к юнкерской земельной аристократии с ее реакционными взглядами и подозрительным отношением к современным достижениям. Также Вильгельм сблизился с военными, усвоив их ограниченные ценности и иерархию. Глубоко консервативная среда двора императора Вильгельма I тоже привлекала его. Молодой принц восхищался своим дедом и видел в нем монарха, который принес славу дому Гогенцоллернов, объединив Германию под его властью. Юноша также извлек выгоду из напряженных отношений, существовавших между его родителями и Вильгельмом I. В те годы, даже не желая путешествовать вместе с отцом, Вильгельм просил своего деда вмешаться, чтобы остаться дома. Хотя по наущению Бисмарка сам кронпринц был отстранен от каких-либо государственных вопросов, Вильгельм участвовал в дипломатических поездках, а в 1886 г. был даже назначен в министерство иностранных дел для получения опыта, что его отцу никогда не дозволялось. В один из тех редких моментов, когда он вообще размышлял на эту тему, Вильгельм даже сказал сыну Бисмарка, что его добрые отношения с коронованным дедом были, вероятно, «неприятны» его отцу, кронпринцу: «Он [Вильгельм] не подвергался влиянию своего отца, не получал от него ни гроша – поскольку все блага исходили от главы семьи, то от отца он был независим»[163].

В возрасте 18 лет Вильгельм был призван в гвардейский полк, где, как он позднее утверждал, сразу почувствовал себя как дома. «В течение многих лет робости мою натуру не признавали; я был окружен насмешками над тем, что было для меня более всего дорого и свято, – над Пруссией, над армией и над тем долгом офицера, который я впервые начал исполнять здесь и который наполнил меня счастьем, радостью и удовлетворением»[164]. Он любил армию, ему нравилась компания товарищей-офицеров, которыми он наполнял свой дом, – а особенно ему нравилось то, что в один прекрасный день все это будет принадлежать ему. И день этот настал гораздо раньше, чем кто-либо мог предположить.

Старый король Вильгельм умер в марте 1888 г. Его сын, кронпринц, в это время уже страдал от рака гортани и скончался три месяца спустя. Эти события породили одно из величайших «А что, если?» современной истории. Что было бы, если бы Фридрих с поддержкой Викки правил бы Германией, скажем, еще в течение двадцати лет? Смогли бы они твердой рукой преобразовать Германию, отойдя от абсолютизма в направлении подлинной конституционной монархии? Поставили бы они военное ведомство под гражданский контроль? Удалось бы Германии избрать другой путь в развитии международных отношений и, возможно, укрепить дружбу с Британией или даже вступить с ней в союз? С Вильгельмом II в качестве правителя Германия получила совсем иное руководство и иную судьбу.

Воцарение Вильгельма не сыграло бы такой роли, будь он британским монархом, подобно своей бабушке, дяде или двоюродному брату. Они хоть и обладали влиянием, часто очень значительным, но не имели таких полномочий, как у Вильгельма. Он, например, мог назначать на министерские должности, управлять вооруженными силами и руководить внешней политикой Германии. Английским монархам приходилось иметь дело с премьер-министром и его кабинетом, которые отвечали только перед обладавшим большими полномочиями парламентом, – а Вильгельм назначал и увольнял канцлеров и министров по собственному желанию. Когда ему приходилось обращаться к рейхстагу за финансированием, он (а на деле – его министры) обычно получал что хотел. Да, приближенные кайзера со временем научились манипулировать им – Ойленбург до своего падения был в этом особенно хорош – и порой утаивали от него информацию по деликатным вопросам. Тем не менее он мог вмешиваться в политику и кадровые решения – и вмешивался в них.

Характер Вильгельма также не имел бы большого значения, если бы он был королем Албании, как его дальний родственник – Вильгельм Вид. Но он оказался правителем одной из самых могущественных держав на земле. После одного из его нервных припадков Цедлиц заметил: «Он ребенок и навсегда останется им – но этот ребенок обладает властью, с помощью которой может все на свете невероятно усложнить, если не сказать больше»[165]. Потом он процитировал Екклесиаста: «Горе тебе, земля, когда царь твой отрок!» Германия была могущественной страной, но ее дела были запутанными – опасное сочетание в руках человека, подобного Вильгельму. Как будто мощную машину доверили мистеру Жабсу из детской сказки «Ветер в ивах». Интересно, что Вильгельм ненавидел автомобили, когда они впервые появились, – он считал, что они пугают лошадей. Но как только кайзер обзавелся собственной машиной, то сразу стал, по выражению Бюлова, «фанатичным сторонником моторов»[166].

Когда германские государства в 1871 г. объединились в Германскую империю, она оказалась самой населенной страной Европы к западу от России, что подразумевало, в частности, большой мобилизационный потенциал. Сверх того, германскую армию повсеместно считали наилучшим образом обученной и имеющей наилучшие офицерские кадры. К 1911 г. в Германии проживало 65 млн человек, тогда как во Франции – 39 млн, а в Англии – 40. Население России составляло 160 млн человек, что было одной из причин, по которым Франция так ценила ее в качестве союзника. Германская экономика быстро становилась самой динамично развивающейся в Европе. В 1880 г. крупнейшим экспортером мира была Великобритания, на которую приходилось 23 % мировой торговли, – а у Германии под контролем было лишь 10 %. К 1913 г. Германия готовилась обогнать Англию: немцы контролировали уже 13 % мирового рынка, а доля англичан упала до 17 %. В некоторых областях народного хозяйства Германия уже была впереди – в 1893 г. она превзошла Британию по выплавке стали, а к 1913 г. стала крупнейшим экспортером промышленного оборудования.