Илья Мазурук - Над Арктикой и Антарктикой

• Название: Над Арктикой и Антарктикой
• Автор: Илья Мазурук
• Издательство: "Мысль"
• Жанр: Военное
• Год: 1991

Книга известных советских лётчиков — Героя Советского Союза И.П. Мазурука и А.А. Лебедева рассказывает о славных страницах истории отечественной авиации: о её первых шагах, о дерзких сверхдальних перелётах, об участии полярных лётчиков в освоении околополюсных пространств, о боевой работе советских авиаторов в суровые годы войны.

---

— А ты что думаешь, только одна Бугримова может львов кормить?

— Ладно, давай трави дальше. Мы после слетаем, сами посмотрим, — перебил наш диалог Борис Миньков.

— Да, отвлеклись немного, слушайте дальше. Только она, чайка, значит, последний кусок колбасы схватила, как её тут же ветром сдуло. И меня чуть с ней не унесло! Порыв ветра метров до двадцати в секунду! И началось: то с одной стороны, то с другой. Потом опять стало тихо. Ну, думаю, надо взлетать! А на взлёте, в середине разбега, дунуло так, что самолет влево развернуло. Пришлось почти полностью убрать газ правому мотору. Вот тут–то я и взлетел «не в т. у сторону», градусов на сорок пять левее, благо «аэродром» позволяет… После отрыва стало так швырять, что даже показания скорости на приборе колебались от ста сорока до двухсот пятидесяти километров в час. А вертикальные броски — до восьми метров в секунду. Желание было одно — как можно скорее выйти из этой трясучей зоны… Потом прошли всего десять — пятнадцать километров в сторону Мирного, и стало тихо. Но я не решался включить автопилот до самого острова Дейвида…

— Внешних признаков никаких не заметил? — поинтересовался Стекольщиков.

— Нет, Миша, кругом было ясно, если не считать яйцевидного облака над Оазисом на высоте тысяча метров — здесь и начало болтать…

— Вот тебе и «яичко», — заметил Миньков, прихлебывая кофе. — Да, чудес и загадок в Антарктиде много! Помните, как два дня назад Слава Ерохов приземлялся в Мирном на своем Ан–2, словно на воздушном шаре? Со стороны смотреть — красиво садился. А каково тебе было, Слава?

— Отвратительно себя чувствовал! — отозвался Ерохов.

— А поподробнее…

— Можно и поподробнее. Когда вылетали из Мирного, погода была хорошая. Летели на западный шельфовый ледник, ко Второму Нунатаку — знаете, наверное, изо льда такая серповидная скала выступает. Там два астронома уже десять дней из–за пурги сидели. И радиосвязи у них не было… Ну, нашел их, сел, забрал людей, собаку и вылетел обратно. Все шло хорошо. Приближалась ночь, но она, конечно, не была помехой… И тут перед самым Мирным подул такой встречный ветер, что наш «корабль» словно встал на якорь. Добавил газку. Мирный уже показался, а приближаемся к нему еле–еле. Ещё добавил. Мотор прямо надрывается, а толку мало. Едва ползем. Ну, думаю, если ветер ещё чуть–чуть усилится, то придется лететь «задним ходом». Нет, все–таки доползли. Сел с ходу, по–вертолётному, поперек взлётной полосы. Но это, оказывается, ещё полдела. Чувствую, что, если выключу мотор, просто сдует в море. Спасибо Мише Кулешову — подцепил своим трактором наш «лайнер»… А я пришел в себя уже за ужином, после второго стакана чаю…

На какое–то время в нашей бойлерной наступила тишина. Булькал кипяток в титане, пахло свежесваренным кофе — тепло, уютно… Тишину нарушил Владимир Васильевич Мальков:

— Мне, братцы, досталась такая загадка, что я трое суток её разгадывал. На Комсомольской дело было. Вы знаете — новую станцию открыли, а дизельное топливо ещё не завезли полностью. Вот мы и вылетели с бочками четырьмя экипажами: Москаленко, Миньков, Дмитриев и я. Вы меня знаете — на Ли–2 с лыжным шасси облетел всю Арктику, так что на Комсомольской ничего нового для себя не ждал. Да и никто из нас не ждал, может Яша только…

Мальков посмотрел на Дмитриева, отхлебнул кофе и, выдержав паузу, продолжал:

— Взлетел я первым, сделал традиционный круг, набрал шестьсот метров высоты и пошел курсом на Пионерскую. Ледник постепенно повышается, но я постоянно сохраняю двести метров высоты… Километрах в тридцати — сорока от Мирного заметил большую трещину на поверхности ледника. Накануне, когда возвращался с Пионерской, её не было, точно помню. Поговорил со штурманом — он вчера её тоже не видел. А на подходе к Мирному как раз тягач Кулешова должен быть. Как вспомнил это, прямо мороз по коже — ведь разлом–то у них на пути! Буквально через минуту полета мы тягач заметили. Не заменить трудно — шлейф черного дыма от работы дизеля. Делаю круг над тягачом, вижу — остановились. Сам Кулешов из кабины выскочил, ручкой машет — не чувствует, конечно, опасности. Штурман приготовил быстро вымпел, вложил записку с рекомендацией пути следования. Видим, прочитали они, отвернули на запад. Ну, и мы успокоились… Пионерскую прошли точно и на Комсомольскую точно вышли — штурман молодцом сработал. Л на Комсомольской уже обжились люди — стоят тягачи, домики на полозьях. Один из тягачей дымит, и дым идет точно вверх — значит, полный штиль, ветра нет. Следы от санного поезда глубокие, сверху хорошо просматриваются. Выбрал я направление для захода вдоль крайнего следа и, ничего не подозревая, пошел на посадку… А на пробеге — сильнейшее торможение. Подумал даже, что лыжи задрал, но тут же вспомнил, что они целиком металлические. Значит, не в этом дело… Рулил к ближайшему тягачу почти на взлётной мощности моторов. Впечатление такое, что скребем по наждаку. Остановился, а потом все же решил сделать круг, чтобы встать на собственный след для облегчения взлёта. Решить–то решил, но не тут–то было. Моторы на взлётной мощности, а самолет стоит как вкопанный. Двигатели нагрелись предельно, несмотря на пятидесятиградусный мороз! Потом, когда остальные сели, мы все известные способы испробовали, чтобы стронуться с места. Но только Дмитриев сумел — стронулся и взлетел. Расскажи теперь, Яша, чем ты лыжи «смазал»? Или они у тебя какой особой конструкции?

— Секрета здесь нет, — отозвался Дмитриев. — При морозах под пятьдесят и в Арктике так бывает — снег как песок. Наверное, структура его меняется. Предвидеть это я не предвидел, иначе бы вам сказал. Но на взлёте, как и вы, почувствовал. Использовал ручное управление турбокомпрессором на полную катушку, как говорится…

— С наддувом, значит? — не вытерпел Мальков.

— Да, тысяча пятьдесят миллиметров ртутного столба.

— А по инструкции, Яша, допустимо всего девятьсот!

— Дорогой Владимир Васильевич! Мы здесь первые. Инструкции, как летать в условиях Антарктиды, будем писать в Москве. С учетом накопленного опыта!

— Да, ты прав, пожалуй, но… Обстановка в бойлерной начинала накаляться, и я решил её разрядить:

— Расскажи лучше, как вы все–таки взлетели с Комсомольской?

— Ну как? Москаленко предложил — сделаем ледяную площадку. Смочили паклю мазутом, подожгли и оплавили поверхность снега. Получилась ледяная площадка десять на десять метров. На площадку тягачами выволокли самолеты. Вот и взлетели Москаленко и Миньков. А у нас радиатор правого мотора потек, пришлось трое суток ждать, когда Яша новый привез… Вот тут, братцы, мы и поняли, что такое Комсомольская. Любые физические нагрузки — тяжелейший труд! Ведь высота там три тысячи пятьсот метров! Даже в спокойном состоянии организм постоянно ощущает недостаток кислорода. Видно, отверстия в носу маловаты! Не успевают легкие наполниться воздухом

А ртом дышать нельзя! Сожжешь легкие пятидесятиградусным морозом! В общем, тяжело там Голова как в тисках, пульс — сто пятьдесят — сто шестьдесят ударов в минуту Даже такой крепыш, как Долматов, и тот еле двигался. Прав, наверное, Дмитриев Поддув нужен! Кроме всего прочего и кислорода моторам не хватает

— Товарищи, а на моем самолете радиовысотомер что–то непонятное показывает.

Это Миша Стекольщиков решил наконец поделиться своими бедами

— В каком смысле непонятное? — заинтересовался Мальков.

— Да в том смысле, что в Мирном он одно показывает, а на Пионерской — другое. Вот вчера зарулил там на стоянку. А радиовысотомер вместо ноля показывает около шестидесяти метров. Как понимать? Ладно, думаю, погода пока хорошая, да и полеты интенсивные, поработаю пока так. Но все же сказал бортмеханику, чтобы в Мирном специалисты проверили. А в Мирном и проверять нечего — прибор на стоянке показывает ноль высоты. Что за чудеса? Думал, мне показалось. Загрузился бочками с соляркой, и опять на Пионерскую. После посадки, ещё на рулении, слежу за показаниями радиовысотомера. Он уверенно, без всяких колебаний показывает, что мы находимся… на высоте шестьдесят метров! Потом опять проверил в Мирном: по прибору высота — ноль. Так что дело не в приборе, он исправен.

— Это точно, и у меня такая же картина, — подтвердил Мальков. — На Пионерской и Комсомольской радиовысотомер показывает пятьдесят — семьдесят метров Чертовщина какая–то!

— И у нас тоже, и у меня, — раздались голоса других летчиков.

— А чего ж вы молчали раньше? — возмутился Миша

— А того же, чего и ты! Погода хорошая, да и барометрические высотомеры работают хорошо.

— Ну а в чем же дело все же?

— Наверное, так, — пытается объяснить Долматов. — В Мирном наши самолеты стоят на плотном чистом льду, а на Пионерской и Комсомольской плотность снежного покрова недостаточная, видно. Сигналы радиовысотомеров отражаются от глубинных, более плотных слоев ледникового купола. Конечно, это только соображения, ну а точнее объяснят, надеюсь, специалисты–гляциологи.