Юлиу Эдлис - Игра теней

• Название: Игра теней
• Автор: Юлиу Эдлис
• Издательство: ВААП-Информ
• Жанр: Драма
• Год: 1982

«Любовь и власть — несовместимы». Трагедия Клеопатры — трагедия женщины и царицы. Женщина может беззаветно любить, а царица должна делать выбор. Никто кроме нее не знает, каково это любить Цезаря. Его давно нет в живых, но каждую ночь он мучает Клеопатру, являясь из Того мира. А может, она сама зовет его призрак? Марк Антоний далеко не Цезарь, совсем не стратег. Царица пытается возвысить Антония до Гая Юлия… Но что она получит? Какая роль отведена Антонию — жалкого подобия Цезаря? Освободителя женской души? Или единственного победителя Цезаря в Вечности?

---

Цезарь. Если ты уйдешь, я буду думать — где ты, что с тобой, чем занята твоя головка без меня, и не смогу работать. Мне тебя постоянно не хватает.

Клеопатра (снова садясь). Хорошо. Пиши. Только не очень долго.

Цезарь (быстро, сосредоточенно пишет). Я не умею писать длинные письма. Письмо должно быть кратким и точным, как приказ. Они там, в Риме, способны понимать только приказы. Мы — народ солдат, детка, и приказы — единственный язык, который нам доступен.

Клеопатра. Но ведь и ты — римлянин.

Цезарь (ни на мгновение не отвлекаясь от работы). Точнее, римляне делятся на два народа — один отдает приказы, другой их выполняет. К тому же иногда мне приходит в голову, что не такой уж я безупречный римлянин.

Клеопатра (с интересом). Почему?

Цезарь. Иногда мне не хочется отдавать приказы. А выполнять их я давно разучился. Иногда мне хочется жить просто свободным человеком среди свободных людей. Иногда я мечтаю о несбыточном, детка, а это никак не вяжется с римским характером. К тому же я постоянно думаю, а это уж и вовсе не по-римски. (Запечатывает письмо.) Антонию, начальнику конницы.

Клеопатра. Ты так часто произносишь это имя… Он твой друг?

Цезарь (снова углубился в работу). У меня нет друзей.

Клеопатра. Почему?

Цезарь (пишет). Я — Цезарь, увы.

Клеопатра. Он что, этот Антоний, — из таких же римлян, как ты?

Цезарь. Каких, детка?

Клеопатра. Ну, думающих.

Цезарь (оторвался от письма; наставительно). Никто не должен выбирать себе в помощники или соратники думающего человека. Это всегда чревато. Запомни это хорошенько, я говорю это тебе, потому что хочу сделать из тебя хорошую царицу. Помощник должен не думать, а исполнять. Одно с другим несовместимо. Никогда не выбирай себе думающих министров, царица, иначе ты будешь царствовать, но не править. (Снова пишет.)

Клеопатра. Не хочешь ли ты сказать, что ты — единственный думающий римлянин?

Цезарь (пишет). Нет, не хочу, хотя временами мне кажется, что это именно так. Но тогда мне становится тоскливо и одиноко, и я гоню от себя эту слишком трезвую мысль. Нет, в Риме есть и кроме меня умные и думающие люди. Есть даже несколько честных. Но замечала ли ты, что двум умным, даже просто двум честным — всегда тесно под одной крышей? Под одним небом? Что они чаще соперники, чем союзники?. Потому что у каждого думающего или честного — своя правда, свой бог, и они несовместимы с правдой и богом другого умного и честного. Объединяются легко и просто глупцы и мошенники, у них на всех — одна правда, или, точнее, одна ложь. (Поднял на нее глаза.) И вот тебе второй мой урок, царица: чтобы властвовать, надо объединять и подчинять себе слепых глупцов и зрячих мошенников и разъединять и ссорить между собой умных и честных. Это — основание всякой твердой власти. Горький урок, не скрою. Печальный урок, ибо и ему имя — одиночество. Но если ты хочешь стать настоящей царицей… (Возвращаясь к письму.) Извини, я допишу письмо Цицерону… он как раз из умных. Не скажу — честных. Но — умный. Мне надо сосредоточиться. (Пишет.)

Клеопатра (после молчания; с жалостью). Ты очень одинок, Цезарь?.

Цезарь. Каждому свое, детка.

Клеопатра. И даже когда ты со мной?

Цезарь (поднял на нее глаза). С тобой — нет. Единственное, что разрушает эту стену одиночества, — любовь, детка. Только любовь. Ничто более. Нет, с тобой я не одинок.

Клеопатра. Тогда брось эти письма! И эти мысли. Люби меня. Я не хочу, чтобы ты был одинок!

Цезарь (без улыбки). И третий урок, моя царица…

Клеопатра. Я не хочу больше уроков! С меня довольно твоих печальных истин! Я не ученица, Цезарь, я женщина, и я люблю тебя.

Цезарь (мягко, но настойчиво). … третий урок, царица: власть и любовь несовместимы.

Клеопатра. Почему, Цезарь? Почему?!

Цезарь. Этого не знает никто. Но это — так.

Клеопатра. Но ты ведь сам сказал, что любишь меня!

Цезарь. Да, пока я здесь, с тобой… пока я…

Клеопатра (перебила его). Но ведь вот же — я царица, но я люблю тебя и буду любить всегда! И больше мне ничего не надо!

Цезарь (отбросил в сторону недописанное письмо; крепко и нежно обнял ее). И мне бы не надо!. Мне бы тоже всю жизнь, весь короткий уже мой век быть с тобой, и любить тебя, и знать, что ты любишь!. (Безудержно.) Мне бы до конца дней плыть на этой лодке к истокам, к началам начал, хоть я и знаю — за началом, как и за концом, нет ничего, пустота, хаос… Плыть с тобой, и забыть обо всем, и снова быть юным и беспечным… быть не Цезарем, а Гаем, просто Гаем, твоим беззаботным, влюбленным Гаем, и не прикрывать свою старость лавровым венком императора… Я бы дорого дал за это, я бы отдал все!. (Трезвея.) Но и ты и я знаем, что это невозможно, что это заказано нам и что все скоро кончится…

Клеопатра. Не кончится! Никогда! Потому что я этого не хочу! (Швыряет в воду его восковые таблички с недописанными письмами.) Эти письма, эти вечные твои мысли — ненавижу, ненавижу!

Цезарь (растерялся). Что ты делаешь! Ты сошла с ума! — от этих писем зависит, может быть, будущее мира…

Клеопатра. К черту мир! Все к черту! Мне надоело! Не хочу!. Не хочу, чтобы ты был одинок и печален, даже когда ты со мной! Не хочу!

Цезарь (расхохотался). Так их, эти проклятые письма! Так их! Смелей, детка! Ничего не бойся! Так меня!

Клеопатра. Я хочу жить! Хочу радоваться жизни и быть всегда счастливой! Я молода, Цезарь, я еще молода! И ты молод, ты тоже, несмотря на твои годы и твою лысину. Мне плевать на них! — я люблю и твою старость, и твою лысину, и твои печальные глаза… я только ненавижу, когда они становятся трезвыми и насмешливыми. Не смей смотреть на меня трезвыми глазами, никогда не смей, я запрещаю тебе! И забудь, что ты Цезарь, что ты печальный, одинокий, никем не любимый Цезарь из холодного и трезвого Рима! Ты — мой муж, мой любовник, мой мальчик, ты — Гай!. Никаких писем! Никакого Рима! Почему умолкли флейты? Я не хочу тишины! В тишине ты опять будешь помнить о своем Риме и своем одиночестве! Почему молчат флейты?!

Флейты, кифары, арфы.

Жизнь так коротка, мой маленький Гай, а я впервые стала женщиной, впервые стала царицей и впервые у меня — ты… мне нужно торопиться! И тебе, у тебя и вовсе мало времени. Сколько у тебя его осталось, Цезарь?! — всего ничего! Много ли у тебя его в запасе?!

Цезарь (спокойно и печально). До завтра, детка. До завтра. Завтра мы возвращаемся в Александрию, а послезавтра…

Клеопатра (помертвела). Послезавтра?!

Цезарь (ласково, как с ребенком). Послезавтра, Клеопатра. Я не могу иначе. Меня ждут в Риме, а Рим ждать не любит. Если я не уеду в Рим, то они сами придут сюда, и все рухнет, все, что я строил и к чему стремился всю жизнь, они ничего не пощадят. В своей слепоте и трусости они не пощадят и самого Рима, а этого допустить я не вправе.

Клеопатра (все еще не веря ему). Послезавтра?!

Цезарь. Я это решил только сейчас. Еще мгновение назад я не знал этого. Но ты открыла сейчас передо мной такую бездну свободы и счастья… Я испугался, Клеопатра. Я испугался того, что поверю тебе… и тогда пойдет прахом все, за что я бился тридцать лет, все мои войны и победы, вся моя мудрость и вся моя хитрость, а я за них уплатил немалую цену… Я ведь тоже хочу и счастья и тишины, но я не рожден для них… пойми, детка! — я все могу: воевать, побеждать, прощать врагов, властвовать, писать законы, думать о смерти и не бояться ее, я все могу, все смею… и лишь счастье мне не под силу. И только ты одна могла бы отвратить от меня этот мой рок, только ты… если бы…

Клеопатра. Если бы?.

Цезарь. …если бы я сам того хотел.

Клеопатра. Ты сам?.

Цезарь (хотел ее обнять, но она не далась). Я люблю тебя, Клеопатра, я никого не любил так, никого, никогда… в Риме мне всегда будет тебя недоставать, я буду помнить о тебе и тосковать… Но — каждому свое, Клеопатра, и никто не в силах перестать быть самим собой. Я люблю тебя и…

Клеопатра (пришла наконец в себя; в слепом, злом гневе, который делает ее некрасивой и вульгарной). Он любит!. Он, видите ли, любит, будет помнить, тосковать… Ублюдок, римская рожа, солдафон!. Пропахший конским потом легионер с кривыми ногами! Лысый старикашка! — он любит!. А мне плевать! Я-то не люблю! Мне тошно от твоего стариковского запаха, от твоей лысины, от твоих серых морщин! Старый козел, который и ночью в постели с женщиной не может согреться! Трезвый, скучный, желчный старикашка, кожа да кости, об них можно только оцарапаться, и похоть твоя тоже шершавая и сухая, как и твоя кожа! Я не люблю тебя. И никогда не любила. Ни на день, ни на миг, ни вот настолечко! Я тебе лгала! — прикидывалась, потому что ты мне отвратителен. Противен ты мне, римский безрогий козел! Варвар, который думает, что если он строчит письма на восковых табличках, так он и ровня мне, царице из дома Птолемеев!. Меня клонит в сон от одного твоего голоса, скулы воротит! Холодная щука с ощеренными гнилыми зубами! Ты провонял Римом и старостью. Цезарь, от которого разит могилой… И Рим твой — вонючая сточная канава, выгребная яма! Не-на-ви-жу! Щука лысая! Протухший козел! Старик! Старик! Старик!.