Альберто Васкес-Фигероа - Уголек

• Название: Уголек
• Автор: Альберто Васкес-Фигероа
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2016

Третья книга саги о Сьенфуэгосе. Этот роман рассказывает о приключениях героя с того момента, когда он впервые в жизни с изумлением встречает чернокожую женщину.

В еще непокоренном Новом Свете Сьенфуэгоса ждут опасные приключения, и начнутся они со странных отношений между этими двумя, таких же необычных, как и они сами, во враждебном и незнакомом мире.

---

Но она была жива и выбрала местом своего обитания верхушку «дерева». В этом было нечто символическое — ведь лиана, удушающая дерево, тоже является подобного рода паразитом.

Лиана под названием клузия поначалу выглядит как тонкая веревка, но год за годом поднимается наверх, обвивая толстый ствол, почти всегда она живет не гевеях высотой более пятидесяти метров. А потом она начинает утолщаться и душит опору, пока окончательно не погубит. Затем под воздействием дождей и влаги дерево перегнивает, и остается нечто вроде высокого дымохода, который рушится под собственной тяжестью.

Акаригуа, «та, что всё видит, всё слышит и всё может», казалось, прекрасно себя чувствовала, многие часы глядя сверху, из-под хлипкого укрытия, защищающего ее от дождя, и жевала свою харепу — единственный источник, поддерживающий в ней жизнь. Она тут же объяснила своему «рабу», как находить харепу среди тысяч похожих друг на друга листьев.

Канарцу пришлось сократить и без того скудную диету до кореньев, лягушек и очень редко — обезьян, которых удавалось застать врасплох, и он вынужден был признать, что харепа не только оставляет приятное и радостное чувство забвения, но и утоляет чувство голода, усталость и снимает невыносимую тоску, в которую он уже давно погрузился.

Оказалось, что и два десятка убогих мотилонов, живущих по соседству, тоже выживали в долгий сезон дождей благодаря мелким зеленым листочкам, и потому редко выбирались на охоту, лишь по случаю ловили зазевавшегося пекари, жарили его, пока не превратится в угольки, и пожирали вместе со шкурой и внутренностями.

Сьенфуэгос наблюдал за ними, словно за существами с другой планеты.

У карибов, кровожадных пожирателей человеческой плоти, имелись хотя бы грубые хижины и хоть какая-то племенная структура, а «люди пепла» были воистину примитивным народом, по уровню развития стоящим на полпути между человеком и обезьяной.

Они знали огонь и умели говорить, но были каннибалами и ловко пользовались примитивным оружием, иногда прямо-таки с дьявольской сноровкой, но, похоже, не могли построить мало-мальски приличное жилье, несмотря на сложные климатический условия на их территории, и не проявляли никакого интереса к тому, чтобы перенять мелкие усовершенствования соседей — пемено и купригери.

Глядя на них, Сьенфуэгос пришел к выводу, что, должно быть, племя откуда-то сбежало и решило укрыться в этих недоступных горах, но до сих пор хранило кошмарные воспоминания об ужасном исходе и потому приобрело привычку не строить жилищ и превратилось в вечных скитальцев, готовых сняться с места при первом же признаке опасности.

Их мосты, черепа и запах смерти, наполняющий лес, видимо, были не столько символом могущества, сколько демонстрация слабости, а слава убийц — истерической реакцией в результате панического страха. Лучшим доказательством этой теории, пожалуй, было то, что они редко устраивали походы на другие племена, и лишь для того, чтобы схватить женщин и как можно быстрее удрать, не ввязываясь в драку.

Они были слабы и знали это, но канарец понимал, что нет ничего страшнее, чем агрессия трусов, живущих в постоянном страхе и всегда готовых воспользоваться моментом и отыграться на тех, кто слабее.

К счастью, омерзительная Акаригуа явно имела над ними власть, может, и не из-за колдовских способностей, а потому, что была их единственным связующим звеном с внешним миром, о котором они знали лишь то, что она пожелала рассказать.

Старая мумия свободно перемещалась по территориям разных племен, кланов и семей, иногда выполняя роль почтальона, и, возможно, истинной причиной того, что Сьенфуэгосу сохранили жизнь, была необходимость в ее услугах, когда у нее уже отказывали ноги.

А тот, в свою очередь, не переставал задаваться вопросом, что такого ценного может быть в этой вонючей старухе, вечно капризной и деспотичной, хотя она уже много раз удивляла его в самых тяжелых обстоятельствах.

Большую часть дня он проводил в поисках листьев харепы или чего-нибудь более существенного, чтобы набить рот, а с наступлением вечера сворачивался калачиком, как бродячий пес, под пологом ветвей вековой сейбы и замирал там, глядя как вода напитывает почву, превращая ее в вязкую слякоть, скользящую вниз по склону мутными водопадами.

Прошло, вероятно, месяца два, крошечные ручейки превратились в грязевые потоки, врывающиеся в чащу, но не как огибающие препятствия речушки, а сплошным потоком, который с корнем выдирал наиболее хлипкие кусты и тащил их, перемалывая, за собой в долину.

Метрах в трехстах от сейбы два таких потока слились в реку, настоящую реки грязи, текущую раза в три или четыре медленней, чем чистая вода, но с силой в сотню раз большей, поскольку она перемалывала всё на своем пути.

День за днем она набирала силу и расширялась, и каждый раз, приближаясь к ней, канарец удивлялся ее виду — как время от времени на поверхности появляются гигантские пузыри, будто под водой обитает какой-то огромный зверь.

Туземцев, похоже, пугал расширяющийся поток, и когда первый свет дня позволил ему проникнуть сквозь густой лес, Сьенфуэгос обнаружил, что три или четыре воина в страхе покинули свои гамаки и словно призраки растворились в чаще.

— Если дожди не прекратятся, Тамекан нас поглотит, — сказала однажды утром вконец отощавшая старуха, очнувшись от долгого сна. — Акаригуа слышит его грозный рев, ведь чем больше он ест, тем сильнее его голод.

— Кто такой Тамекан?

— Демон, властвующий над землей и водой, он их общий сын. Он живет в грязи.

— Грязь — это всего лишь грязь.

— Поначалу — да, — ответила старуха, продолжая жевать бесконечную жвачку; струйка зеленой слюны стекала из угла ее рта, капая на дряблую грудь, похожую на козье вымя. — Но что такое грязь? Это вода и земля, слившиеся в долгом объятии. Но если их объятия длятся слишком долго, если они никак не могут расстаться, вот тогда и рождается Тамекан. Он растет и растет, пока не становится хозяином гор... — она обреченно встряхнула головой. — Он упадет нам на головы и поглотит нас... — последние слова прозвучали невнятно из-за стекающей с губ слюны. — А те, кого пожрал Тамекан, отправляются прямиком в ад.

— Откуда ты это знаешь?

— Он никогда не возвращает тела умерших, а если нет тела, которое можно сжечь на костре, чтобы душа вместе с дымом могла подняться к небу — то как души смогут добраться до рая?

— Понятно... — кивнул канарец. — Так вот что тебе нужно, чтобы попасть в твой рай? Ты хочешь, чтобы тебя сожгли? — и прежде чем она успела кивнуть в ответ, насмешливо добавил: — Учитывая, как мало от тебя осталось, дыма от твоей плоти едва ли хватит, чтобы достичь даже вершины этого дерева.

— Все, что выше деревьев — уже небо, — возразила старуха. — И последней твоей миссией будет сжечь Акаригуа на костре из сырого дерева и веток аколе. Они дают много густого дыма, он скроет меня, и я смогу войти в рай, никем не замеченная.

— А ты уверена, что не можешь попасть в рай другим способом?

Она взмахнула руками, выставляя напоказ свои острые когти.

— Акаригуа убила слишком многих, — призналась она. — Даже детей, хотя она знает, что тот, кто убьет ребенка, навсегда погубит свою душу.

— Детей? — удивился Сьенфуэгос.

— Детей-уродов, — спокойно ответила она. — Их матери не решались сами убить детей, и это должна была делать Акаригуа, вонзая ногти им в шею... — она сделала выразительный жест, словно впиваясь когтями. — Жизнь в лесу и без того трудна, но для хромого, калеки или дурачка превращается в настоящий ад. Так что уж лучше кураре, чем неизбежные мучения, — она наклонилась и окунула руку в грязь почти до самого локтя. — Тамекан жив и вскоре нападет... Пора умирать.

В каком-то смысле она была права — с ней можно было поспорить о том, пора ли умирать, но демон из легенд явно существовал и полностью завладел горной сельвой. Даже дождь теперь приобрел коричневатый цвет, а свинцовое небо — шоколадный оттенок, даже папоротники выглядели бурыми.

И тогда Сьенфуэгос понял, что главную опасность представляют вовсе не грязевые потоки и даже не бурлящие ручьи, ринувшиеся вниз по склонам, а именно этот непрестанный ливень, что размягчает землю и подмывает горы, так что в любую минуту гигантский оползень может обрушить целый горный склон.

Кусты вырывало с корнем, и они смешивались с грязью в какую-то невообразимую кашу, высокие деревья теперь лежали, поваленные, корнями кверху; плодородный слой почвы полностью смыло, и обнажилась красная глина, по которой скользили ноги.

Огромная альбиция рухнула.

Ее сломала не молния и не ветер, и даже не сила всемогущего Тамекана, она просто потеряла опору и под весом обширной кроны и мокрых листьев повалилась на скалу.

Она съехала на несколько метров и зацепилась за высокий кедр, но тот, в свою очередь, накренился от удара, отчаянно пытаясь сохранить равновесие.