Т. Ричмонд - По ее следам

• Название: По ее следам
• Автор: Т. Ричмонд
• Жанр: Детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-088655-5

Алиса Сэлмон – молода, талантлива и амбициозна.

Впереди у нее – целая жизнь…

Точнее, могла бы быть. Если бы однажды ночью она не утонула при весьма загадочных обстоятельствах.

Никто не знает, что это было: самоубийство, несчастный случай… или убийство?

Все, что осталось после нее: дневники, имейлы, переписка в соцсетях…

Возможно, именно среди них и кроется разгадка случившегося.

Но найдется ли тот, кто сможет по крупицам собрать ее жизнь – и узнать истину?..

---

Боги мои, я преклоняюсь перед женской красотой. Боготворю изящный изгиб шеи, розовеющие губы, нежный запах волос. «Будь моя воля, перетрахал бы всех и каждую», – писал я тебе. Ты ведь знаешь, меня влекло не только к женщинам – я часто рассказывал о случайных связях с однокурсниками в Уорике. Всякий раз, когда я вспоминаю эти быстрые, неловкие встречи, меня душит стыд, и я не могу понять причину. Сотни животных демонстрируют гомосексуальное поведение, но только один вид – мы – страдает гомофобией. Наверное, любой из тех мужчин мог подтолкнуть меня в другом, неизведанном направлении. И все же я предпочел спрятать эту склонность подальше: влечение приводило меня в темные уголки парков и в незнакомые комнаты, увешанные фотографиями из частных школ (как правило, на порядок престижнее той, где учился я сам). Теперь все неважно. Выбор сделан.

Я старался, чтобы мои слова не напугали Алису. Удивительно: всего девять предложений, в них уместилось так много и так мало. «Кажется, я схожу с ума», – написал я и глубоко задумался. Мне всегда было интересно, каково это; полагаю, тут не бывает никаких театральных эффектов, просто цепочка крошечных, неразличимых шагов к пропасти. Мне было плевать. Меня заметят, меня услышат, обо мне узнают. Обо мне, Старом Крекере. Даже если бы Алиса не стала молчать о письме, никто бы ничего не заподозрил. Да и кроме того, моя карьера давно оказалась в тупике: должность заведующего кафедрой отдали какому-то щенку из Имперского колледжа. «Мы высоко ценим ваши академические достижения, – сообщили мне снисходительным тоном. – Но для подобной роли требуются несколько иные навыки».

Флисс сразу почувствовала неладное. «На тебе лица нет», – сказала она в тот вечер, когда я сочинил свое послание. По телевизору шел какой-то документальный фильм Аттенборо, и мы ненадолго погрузились в происходящее на экране; затем поднялись в спальню, где Флисс уткнулась в книгу по флоре и фауне Саут-Даунс, а я принялся рассеянно листать тяжелый том, посвященный ирокезским языкам. Спустя пару минут она захрапела. Я потихоньку спустился в кабинет и отыскал авторучку.

Флисс считала, что моя интрижка – извини, что перепрыгиваю с одного на другое, старик, так уж устроена человеческая память – только укрепила наш брак, хотя мы многое потеряли. Загвоздка в том, Ларри, что людям свойственно заботиться в первую очередь о себе. Каждый из нас должен пребывать в уверенности: вселенная вращается вокруг него одного. Циничный взгляд на мир? Может, такой болезнью страдают бездетные люди, ты в том числе? Говорят, с рождением ребенка человек учится ставить кого-то другого превыше себя. Но я и без того многим пожертвовал в своей жизни. Испил чашу сполна: у меня на глазах медленно умирала мать (с отцом я прекратил общаться задолго до того, как старый выродок сыграл в ящик), – но как бы я ответил на вопрос «Ее жизнь или твоя?» Как бы ответил любой другой на моем месте?

Я выпил совсем чуть-чуть, чтоб согреться. Односолодовый «Балвени» – мы с Флисс храним его для особого случая, который никогда не наступает. Всю жизнь только этим и занимаюсь, Ларри. Жду чего-то.

Может быть, тот день, когда я пробрался в корпус Бейтс, и был особым случаем? Я чувствовал себя живым, настоящим – человеком, мужчиной. Такого не бывало уже много лет. Иногда наука пасует перед человеческой природой. Моя антропология и твоя генетика оказываются бессильны. Мы попираем законы логики. Именно тогда в нас просыпается все самое лучшее, самое прекрасное. И разрушительное.

– Как вы думаете, я хороший человек? – спросил я двух мальчишек в своем офисе: один сидел напротив, весь покрытый татуировками, другой встревоженно смотрел со старой фотографии.

– Тот, кто написал это письмо, редкая сволочь, – ответил один из них. – Где мои пятьсот фунтов?

Десять минут спустя мы подошли к банкомату.

Искренне твой,

Джереми

* * *

Отрывок из дневника Алисы Сэлмон, 5 августа 2007 г., 21 год

Я еще не разделалась с чизкейком, а папа уже подскочил и принялся стучать по бокалу.

– Минуточку внимания! Я не буду говорить длинных тостов. Кажется, еще только вчера мы с Лиззи мчались в роддом – и когда я говорю «мчались», я не кривлю душой. Наша дочка чуть не родилась прямо посреди автотрассы.

На мой двадцать первый день рождения мама с папой забронировали зал в шикарном ресторане – из тех, в которых запись на свободные места ведется на пару месяцев вперед, – поэтому праздновали мы немного с запозданием. Восемнадцать гостей: родственники, крестные родители, друзья семьи – те, кого я называла «дядями» и «тетями», хотя нас не связывали кровные узы. Я заказала запеченную лосось (ох уж эта склонность к каннибализму…) – вкусняшка! Морские гребешки и лобстер с имбирем тоже выглядели соблазнительно, но я побоялась связываться с моллюсками. У нас был двойной повод для праздника: накануне мне предложили работу. Подвиньтесь, Кейт Эйди, перед вами младший репортер газеты «Саутгемптон мессенджер», Алиса Сэлмон, первый рабочий день – 10 сентября.

– Мы очень гордимся Алисой, – сказал папа. – Она умудрилась заработать диплом с отличием, хотя до последнего утверждала, что согласна только на обыкновенный.

После он говорил, что это был экспромт. Как бы не так. Больно уж удачными оказались шутки: например, про Гордона Брауна, который, получив должность премьер-министра, первым делом заставил меня заплатить налоги. У папы отлично подвешен язык.

– Насколько я понимаю, настоящий праздник будет в Саутгемптоне на следующих выходных, в местечке под названием «Флеймс», – сказал папа. Жаль, что он никогда не видел «Флеймс»: альковы и деревянные панели, ярко освещенный танцпол и укромные закутки – лучший клуб в городе, как сообщили нам старшекурсники. Я провела там сотню веселых ночей. – Мужчины Саутгемптона, держите ухо востро! – добавил папа, а тетушка Бев, видимо, решила, что он таким хитрым способом намекнул на мое распутство. Сразу после папиной речи она пробралась ко мне и принялась допрашивать о личной жизни (тетушка принадлежит к богобоязненной части нашего семейства).

– Ты у меня такая красивая, Оса, – сказал папа, и я едва не захлюпала носом. Стал рассуждать, что на всем белом свете нет никого чудеснее его дочки («Свет мой, зеркальце…» – крикнул Робби; посмотрел пару выступлений Питера Кея и уже считает себя заправским комиком) и как они все мной гордятся, – тут мне даже стало стыдно, потому что я пальцем о палец не ударила. Радовался, что у нас такая замечательная крепкая семья – он ведь и вправду знал меня лучше всех! – и в ответ мне захотелось кинуться папе на шею и рассказать обо всем остальном: как я мучилась от сомнений и неуверенности, постоянно притворялась кем-то другим, и как выпивка прогоняла эти назойливые мысли и позволяла вдохнуть полной грудью, выпивка и пара дорожек кокаина; правда, теперь я с этим завязываю, работа важнее. Но все равно хочу, чтобы папа узнал меня со всех сторон. – Поверить не могу: двадцать один год назад Лиззи едва дотерпела до больницы и родила крошечную голосистую красотку. А теперь малышка превратилась в… хм, в большую голосистую красотку!

Когда он процитировал свою любимую латинскую поговорку «tempus fugit», вмешалась мама:

– Хватит уже, Дейв. Я предупреждала: если будешь болтать дольше пяти минут, включу пожарную сигнализацию.

– Спасибо, Алиса. Просто спасибо, – закончил он.

Я обошла вокруг стола и крепко обняла отца; я думала, он непременно должен почувствовать запах вина и коки, пропитавший меня насквозь и сочившийся из всех пор. Но папа не заметил, он казался таким же, как и всегда: большим, сильным, мягким – одним словом, папой.

Когда мы наконец усадили отца на место, я принялась изображать хозяйку праздника и обходить гостей.

– Ты выросла, – заметил дедушка Малленс, когда я добралась до него.

– Чувствую себя настоящей старухой.

– Сначала доживи до моих лет, потом будешь жаловаться. – Официантка принесла ему полпинты пива. – В жизни старого чурбана есть свои преимущества, – подмигнул он.

Дедушка попросил меня посидеть с ним, притащил, покряхтывая, стул из-за свободного столика и стал вспоминать бабушку – ей бы понравился праздник; она умерла три года назад, но он по-прежнему скучал – ах, какой же она была красавицей, когда дед только начал за ней ухаживать! Он подъезжал к ее дому на стареньком «фордике», а бабушка выходила навстречу разодетая, как Элизабет Тейлор, белые носочки, длинные волосы. Теперь с дедулей всегда так: иногда случаются просветы (пожалуй, сегодня это будет словом дня), и он ведет себя как старый добрый дедушка Малленс, а иногда бывают плохие дни, когда он называет меня «Лиз», маму – «Алисой», а Робби – «Дэвидом».

– Вы с мамой часто разговариваете по душам? – неожиданно спросил он. – Не о мелочах, а так, чтоб начистоту?