Пётр Губанов - Пробуждение

• Название: Пробуждение
• Автор: Пётр Губанов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1990
• ISBN: 5-203-01020-Х

В сборнике повестей в остросюжетной форме, в динамике подчас трагически развертывающихся событий показано, как пробуждалось революционное сознание у матросов и прогрессивных офицеров царского флота, активно участвовавших после победы Октября в борьбе за утверждение Советской власти на Дальнем Востоке.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Вика вернулась на свое место, а я с нетерпением стал ждать, когда кончится собрание. Сознание, что она в этом зале, в нескольких шагах от меня, вырывало из-под ног привычную почву.

Когда все встали, к Вике подошли несколько человек незнакомых мне матросов и Дормидонт Нашиванкин. Светлые вьющиеся волосы его были аккуратно расчесаны, открытое, простое лицо — серьезно.

— Нужно, чтобы матросы ваших судов узнали, о чем говорилось на собрании, — сказала Вика. — Расскажите им… растолкуйте, насколько сложное сейчас положение…

— Сделаем, — густым басом ответил незнакомый мне матрос. — Поймут нас братишки.

— Только вести агитацию нужно скрытно от ненадежных унтер-офицеров… могут начаться аресты. Каждый из вас должен быть готовым к неожиданностям.

— О нас не волнуйтесь, товарищ Надя, — сказал Дормидонт, — с нами ничего не случится. Вот вы… Боюсь я за вас. И как это сегодня нежданные гости к нам не пожаловали! Дорога, кажись, знакомая.

— Обо мне не беспокойтесь. Волков бояться — в лес не ходить.

Вика замолчала. Скользнула по мне пытливым взглядом, но не узнала сразу. Это была она, хорошо знакомая, прежняя Вика и в то же время — другая, совсем другая, неизвестная мне. Что-то строгое, жесткое появилось в глазах ее.

Я молчал, не в силах заговорить первым.

— Леша! — воскликнула Вика, и на лице ее отразилось сильное душевное движение, глаза блеснули горячим блеском. Потом в них появилось что-то теплое, женское, страдальческое. Я успел заметить, как дрогнули ее тонкие губы.

А через минуту она стала такой же, какой была на трибуне. Потеплевшие глаза обрели сухой, холодный оттенок. Вика говорила с заметным волнением. О себе не рассказывала, расспрашивала меня. Мы стояли друг против друга но и она и я чувствовали, что на нас смотрят, ждут, когда мы кончим. Я ни разу не произнес ее настоящего имени. «Надей» называть не мог. Она испытывала неловкость.

— Меня ждут товарищи, Леша, — словно извиняясь, сказала Вика, и снова потеплело ее лицо. — Я сегодня не могу побыть с тобой. А нам нужно о многом поговорить. Если ты свободен — встретимся завтра в восемь часов вечера в сквере Невельского.

— Я совершенно свободен, Ви… я приду и буду ждать тебя.

— До свидания, — Вика кивнула и направилась к выходу.

Я плохо спал эту ночь и проснулся рано, счастливый сознанием, что вечером встречусь с Викой. День прошел в тревоге, радости и грустном раздумье.

«Что принесет вечер? — думал я. — Придет ли Вика такой, какой была вчера, или увижу ее прежней, понятной и близкой? Что ждет ее и меня?» — с тревогой звучало во мне.

Перед спуском флага я надел парадный мундир и сошел с миноносца. Вика пришла в том же черном шерстяном платье, в котором она была на собрании.

Она с любопытством оглядела меня и, мне казалось, осталась чем-то довольна. На раскрасневшемся от быстрой ходьбы лице ее было радостное волнение, на губах не гасла улыбка.

С минуту мы молча рассматривали друг друга. Вика стала тоньше, ярче, красивее. Выпуклый лоб прорезали две тонкие морщинки, но в глубине черных глаз не потух прежний юный огонь.

Забыв обо всем, мы вспоминали наши встречи, прогулки по Амурскому заливу, грот. И все вокруг, совсем недавно неласковое и неуютное для меня, стало вдруг лучше, светлее.

— Ты не забыл свою клятву? — спросила Вика, глянув на меня с задумчивой строгостью.

— Не забыл.

— А смог бы ты пойти со мной вместе на жертвы, страдания… и начать борьбу с теми, кому ты опора?

Я задумался.

— Тебе трудно сразу понять меня, — произнесла Вика после короткого молчания, — но попытаюсь разъяснить…

Помню, она говорила, что власть государственная держится на несправедливости и угнетении и только кажется прочной. На самом деле царизм развалится, если его расшатать как следует. Царь, фабриканты и помещики, чтобы сохранить свою власть, создали жандармерию, армию, флот. А на флоте и в армии — сыновья крестьян и рабочих, оболваненные уставом и священниками.

Я стал возражать ей:

— А внешние враги? Кто же будет защищать отечество, если не иметь преданной армии и флота?

— Армия и флот нужны, Леша, но только для того, чтобы защищать интересы народа, а не кучки богачей. — Вика помолчала. — Вскоре после твоего отъезда в Морской корпус я случайно попала на собрание социал-демократического кружка, — заговорила она. — Проводил собрание ссыльный социал-демократ. Он приехал к нам из Читы. Его слова удивили и поразили меня. С этого дня я как-то стала смотреть на все другими глазами. Но не это сделало меня революционеркой… Весной того же тысяча восемьсот девяносто девятого года на Первой речке собралась маевка. День был солнечный, ясный. Люди пришли туда, как на праздник. А казаки их били нагайками. Я видела порванные праздничные рубахи, кровавые рубцы на теле, разбитые лица, полные ярости глаза… Это запомнилось на всю жизнь. Перед окончанием гимназии меня приняли в социал-демократический кружок молодежи. В Спасск уехала с полным чемоданом пропагандистской литературы и заданием вести революционную агитацию. Окунулась там, как говорят, с головой в гущу народную. И многое поняла там, насмотревшись на горькую жизнь людей.

В словах Вики звучала спокойная уверенность. Временами мне приходило в голову, что говорит не она, а кто-то другой, принявший облик ее.

— …Матросы и солдаты одурачены. Их оболванивают уставом, присягой и наставлениями. Но в решающий момент они поймут… куда повернуть оружие.

— Мое дело — служба, Вика. Мое самое большое желание иметь спаянный экипаж и боеспособный корабль под началом. Я забочусь, чтобы матросы были обуты и одеты, сытно накормлены. И я люблю их, как должен любить всякий командир вверенных ему людей. Я далек от политики, Вика. Разъяснять матросам то, чего не понимаю и чему даже не совсем верю, я не могу.

— Но ты живешь в такое время, что жизнь заставит тебя принять чью-нибудь сторону. Или ты окончательно и насовсем останешься с ними, или придешь к нам.

Лицо Вики посуровело, побледнело.

— Вика… родная! Ты озлоблена… Ты запуталась в самой себе, — начал я. — Я столько лет ждал тебя… искал… наконец нашел. Разве не достаточно того, что ты успела уже выстрадать?!.

— Что же ты мне предлагаешь, Леша? Бросить дело?

— Нет, Вика. Я хочу лишь, чтобы мы были вместе: ты и я. Ты занимайся своим делом, я буду — своим.

— Жить вместе, а думать и действовать по-разному я не смогу.

— Но ведь, кроме тебя, у меня никого и ничего нет… Ты для меня — все…

Подул ветер. С бухты повеяло холодом. Новый порыв раскачал корабли внизу, у причала. Раздался лязг якорной цепи.

— Все эти годы я ждал тебя, Вика. И я не могу без тебя.

— Я тоже думала о тебе, думала с радостью, с болью, с тревогой. Во мне ничто не умерло и теперь. Ты должен быть с нами.

Вика встала. Никогда еще не была она такой красивой, желанной до боли, до слез.

Мы вышли из сквера. Было поздно. По Светланской, освещенной тусклым светом фонарей, проходили торопливые пешеходы. Выйдя на залитую лунным сиянием набережную, повернули направо.

— Когда я увижу тебя? — спросил я после продолжительного молчания.

— На той неделе в среду. Вечером я свободна. Давай встретимся в это же время в сквере.

Подошли к дому, в котором жила она вместе с родителями. Дом стоял тихий, темный, постарел, поблек.

— Разве ты здесь живешь?

— Рядом. Правда, останавливаюсь, когда приезжаю. А постоянно живет здесь учительница гимназии. Мой старый, добрый друг.

Теплом и покоем повеяло от всего, что было когда-то хорошо знакомо. Волна давно испытанного счастья поднималась во мне. Радости прошлых лет заполнили гулко стучащий комок в груди. С просветленным лицом, сияя темными глазами, прямая и стройная, стояла в двух шагах Вика. Хотелось надолго и крепко прижать ее к себе.

— Мне пора, — ласково сказала Вика.

Я молчал.

Лицо ее странно побледнело, приблизилось. Теплота и прерывистый жаркий шепот Вики ударили в сердце с внезапной силой.

— Мне было трудно эти годы… Я узнала боль унижений и горечь оторванности от всего живого. Страшно, когда кругом тайга и чужие, равнодушные люди. Мне хотелось узнать, где ты, бежать к тебе, Леша. Сколько холода накопилось в душе… А вот сегодня… сейчас мне тепло… хорошо. Я счастлива.

— Вика, милая!

— Я ждала этого дня, знала, что встретимся.

— Мы не расстанемся больше, будем всегда вместе.

— Да, мой родной.

Старый дом, улица и тропинка к заливу плыли вместе с нами в лунной тишине ночи. На судах, стоявших внизу у причала, били склянки. Заступала на вахту ночная смена.

6

Жизнь не стояла на месте. В субботу рабочие порта и железнодорожники объявили забастовку. К ним примкнули почтово-телеграфные служащие и строительные рабочие. На утро следующего дня была назначена общегородская демонстрация.