Джеймс Шульц - Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ)

• Название: Ошибка Одинокого Бизона (Повести, рассказ)
• Автор: Джеймс Шульц
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1990
• ISBN: 5-08-000345-6

В книгу вошли четыре повести американского писателя Дж.У. Шульца (1859-1947): «С индейцами в Скалистых горах», «Апок, зазыватель бизонов», «Сын племени навахов»,"Ошибка Одинокого Бизона» и рассказ «Голодная зима». Поселившись на много лет среди индейского племени черноногих, Д. Шульц хорошо узнал все особенности их патриархальных нравов, своеобразие их охотничьего быта. Время действия его повестей относится к тому периоду американской истории, когда индейцы еще не потеряли исконные права на землю, не были загнаны в резервации. Однако усиливающееся господство белых колонизаторов, как показывает Шульц, уже в полную меру ощущалось коренным населением континента.

---

— Ты — храбрый мальчик, — ответила мать. — Ты будешь ловить бобров и охотиться для нас. Но раньше чем идти на войну, ты должен увидеть вещий сон и заручиться «тайным помощником». Тебе не позволят отлучиться из лагеря, если ты еще не постился и нет у тебя «тайного помощника».

Я согласился начать священный пост, а мать с сестрой пошли в лес и построили для меня помост на дереве.

На закате солнца Короткий Лук позвал меня в свой вигвам, и я немедленно явился на зов. Он выкрасил мне лицо священной красной краской, а на лбу нарисовал черную бабочку — знак счастливых сновидений.

Мать и сестра устроили помост в ветвях большого старого тополя в ущелье, к югу от реки. Вряд ли могли заглянуть сюда враги. А большебрюхие, зная, что я пощусь, ни за что не приблизились бы к этому месту и не нарушили бы моего одиночества.

Когда я влез на дерево и растянулся на помосте, мать и сестра вернулись в лагерь. Спустилась ночь, и я крепко заснул.

Четверо суток провел я на этом помосте. Каждое утро мать и сестра приносили мне воду, спрашивали здоров ли я, и потихоньку уходили.

Первые два дня мне очень хотелось есть, потом я перестал думать о еде. Часами лежал я на своем помосте и припоминал рассказы стариков о том, как обрели они во сне «тайных помощников». Когда я засыпал, тень моя блуждала по горам и равнинам и беседовала с тенями древних животных — тех первых животных, населявших землю, которые, как, наши праотцы, говорили только на одном языке — на языке пикуни.

Да, я беседовал с ними, просил у них помощи, но сны мои обрывались. Я просыпался и лишь смутно мог припомнить, что видел во сне. Быть может, сон мой тревожен потому, что я беспокоился об отце. Мысль о нем не покидала меня. Я представлял себе, как бредет он ночью, печальный и одинокий, отыскивая лагерь ассинибуанов, а днем прячется в зарослях. Знал я, что на каждом шагу угрожает ему опасность.

Сын мой, настала четвертая ночь. Я ослабел от голода и уже терял надежду увидеть вещий сон. Снова стал я припоминать рассказы стариков и предания нашего племени, которые знал с детства. Наконец я заснул.

Слушай, сын мой, вот что приснилось мне. Усталый, шел я по равнине. Было мне жарко и хотелось пить. Я спустился в долину, где протекал ручей; утолив жажду, я уселся на берегу. Ворон пролетел над моей головой. Я воззвал к нему о помощи и, повернувшись, долго смотрел ему вслед, но он ничего мне не ответил. Когда он скрылся из виду, я снова повернулся к ручью. На песке, у самой воды, сидели в ряд четыре животных, которые водятся на земле и в воде. Не могу тебе сказать, что это были за животные. Ты знаешь, мы никогда не произносим вслух имен наших «тайных помощников».

Один из этих зверьков сказал мне:

— Мы слышали, как ты взывал о помощи. Что с тобой? Не можем ли мы помочь тебе?

— Да, да, помогите мне! — воскликнул я. — Долго скитался я по равнинам, ко многим животным обращался за помощью, и никто не откликнулся на мой зов.

— Да, мы слышали, как призывал ты Древнего Ворона. Мы — четверо братьев, четверо древних животных. В далекие времена мы и твои праотцы жили в дружбе. И теперь мы согласны быть твоими «тайными помощниками». Следуй за нами в наш вигвам.

Жили они не в вигваме, а в пещере. Вдоль стен тянулись ложа из травы, а на стенах висели красивые одежды. С любопытством осматривался я по сторонам. Один из братьев снова заговорил со мной, и вдруг все четверо превратились в людей. Да, сын мой, все древние животные могли в любое время принимать облик человека. Братья еще раз обещали мне свою помощь, а затем позволили мне уйти.

Тень моя вернулась к моему телу, я проснулся и припомнил свой сон. О, как я был рад, что закончился для меня тяжелый пост! И обрел я не одного, а четверых помощников. До рассвета я лежал на своем помосте, потом спустился на землю, побежал домой и рассказал свой сон матери и Короткому Луку.

Узнав, что я окончил священный пост, юноши в лагере большебрюхих приняли меня в свою среду, стали приглашать на свои собрания и заглядывали в наш вигвам, чтобы поболтать со мною. Больше я не чувствовал себя одиноким. Я ездил с ними на охоту и привозил домой мясо и шкуры убитых животных. Я расставлял западни и каждое утро находил в них двух-трех бобров. В то время как я постился, один из воинов побывал в форте Ки-па и привез домой красивые одеяла, бусы, табак, ножи и западни. Теперь все племя загорелось желанием обменивать меха на товары белых людей, все стали ловить бобров. У большебрюхих много было лошадей, и стоили они дешево. За хорошую лошадь, приученную к охоте на бизонов, я отдал трех бобров. Вьючную лошадь можно было купить за одну бобровую шкурку. Те, у кого не было капканов, охотно покупали у меня бобров, сами сдирали с них шкурки и сушили их. Мы трое — мать, сестра и я — работали с утра до ночи и были бы счастливы, если бы мысль об отце нас не тревожила. Летели дни, а он не возвращался. Однажды моя мать прошла по всему лагерю и оповестила всех о том, что она дает обет сжечь во славу Солнца священный вигвам, если одинокий путник к нам вернется.

Каждое утро мать и сестра ходили со мной к реке, где расставлены были западни, и помогали сдирать шкурки с бобров. Я купил много лошадей, и теперь нам не пришлось бы идти пешком, если бы большебрюхие вздумали переменить место стоянки.

В те дни, когда не нужно было идти на охоту, я сам выгонял на пастбище своих лошадей. Много было у меня с ними возни. Они упорно возвращались к тем табунам, с которыми паслись раньше, а я хотел, чтобы они привыкли одна к другой и паслись вместе. Одних я привязывал друг к другу короткими веревками, других стреноживал, но некоторые все-таки убегали к старым своим табунам, и каждый день рыскал я по пастбищу, отыскивая их. Домой я приходил в сумерках, ел и ложился спать.

Думали мы, что лагерь ассинибуанов находится при устье реки, не очень далеко от места нашей стоянки. Этот путь можно было пройти пешком в пять дней. После ухода моего отца мы начали считать дни, и каждый вечер я делал зарубку на палке. Прошло двадцать дней. За это время он успел бы дважды спуститься к устью реки и вернуться назад. Мать сказала нам:

— Дети, тревожно у меня на сердце. Боюсь, что больше не увидим мы вашего отца.

Я разделял эти опасения, но старался успокоить мать.

Как-то вечером я делал тридцатую зарубку на палке, как вдруг чья-то рука отодвинула занавеску у входа, и в вигвам вошел отец. Он едва держался на ногах и, наверно, упал бы прямо в костер, если бы я не подбежал к нему и не обнял за плечи.

Поддерживая его под руки, мы подвели его к постели и помогли ему улечься.

Я заметил, что нет у него ни колчана, ни лука. «Где же они? — дивился я. — И где его прекрасный боевой наряд в коробке, украшенный бахромой и рисунками? Почему правая его рука распухла и почернела?» О, как он исхудал! Скелет, обтянутый кожей. Большие его глаза ввалились. Нас он словно не замечал и дико осматривался по сторонам.

Взгляд его пал на мешок, в котором хранились талисманы. Мешок этот подвешен был к шесту вигвама, над постелью. Дрожащей рукой указал он на него и прошептал:

— Сними его с шеста. Вытащи из него все, что там есть. Я повиновался, засунул руку в мешок и достал подарок Ки-па — талисман, притягивающий огонь с неба. Я показал его отцу.

— А! Вот он! Я забыл взять его с собой, — слабым голосом проговорил он.

Мать подала отцу деревянную тарелку с похлебкой. Ел он с жадностью и попросил еще. Потом захотелось ему мяса, но мать не дала.

— Сейчас же дай мне мяса, я умираю от голода, — приказал он.

Мать покачала головой и ответила:

— Нет. Нельзя. Сначала отдохни, а потом можешь поесть мяса.

Он закрыл глаза и тотчас же заснул, сжимая в руке талисман Ки-па. Мы подбрасывали хворост в костер и не спускали глаз с отца. Пришел Короткий Лук, осмотрел распухшую руку своего друга и сказал, усаживаясь подле меня:

— Много он страдал, но теперь скоро поправится.

Проснулся отец среди ночи и снова попросил есть. Мать дала ему похлебки и мяса, он с жадностью набросился на еду и съел все до последнего кусочка. Тогда только заметил он, что в вигваме сидит Короткий Лук.

— Ха! Это ты, друг мой! — сказал он. — Я рад тебя видеть.

— Вот ты и вернулся к нам, — отозвался Короткий Лук. Мы также рады тебя видеть.

— Не надеялся я вернуться к жене и детям, — проговорил отец. — Слушайте, вот что случилось со мной:

«Четыре ночи шел я долиной реки и наконец спустился к устью. На рассвете пятого дня увидел я вдали дымок, поднимавшийся над долиной. Я знал, что это дым костров в лагере врага. Позднее показались на равнине всадники, выехавшие на охоту.

Я спрятался в зарослях и ждал ночи. Враги завладели моей Трубкой Грома, которая нужна была мне для молитвы, но у меня остался другой талисман — подарок белого человека. Я хотел притянуть с неба огонь, надеясь, что тогда Солнце заметит меня и услышит мой зов. Я раскрыл коробку с боевым снаряжением, стал искать волшебный кусок льда, но не нашел. Я был уверен, что взял его с собой в дорогу. Неужели я его потерял? Тяжела была мне эта потеря.