Лев Гумилёв - История народа хунну

• Название: История народа хунну
• Автор: Лев Гумилёв
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26355-4

«История народа хунну» Льва Гумилева – одна из самых значительных работ этого величайшего российского ученого.

Вы спросите, кто они такие, «народ хунну»? Так называли себя те, кого в европейской исторической традиции принято именовать Гунами, кочевой народ, обогативший генофонд едва ли не каждой европейской и азиатской нации.

Величайшего из завоевателей «эпохи переселения народов» – царя гуннов Аттилу – помнят все. Но каковы были другие великие полководцы народа хунну, огнем и мечом покорявшие все новые и новые страны? Каковы были жизнь, культура и искусство гуннов? Какую судьбу уготовила им История? Вот лишь немногие из вопросов, ответы на которые вы получите в этой книге...

---

Ночью кангюйская конница пыталась напасть с тыла на китайский лагерь, но была отогнана арбалетчиками. Также была отбита вылазка из крепости. В предутреннем тумане под звон цимбал и бой барабанов китайцы пошли на приступ одновременно со всех сторон. Им удалось прорваться внутрь вала, но хунны не сдавались, пока не загорелся дворец шаньюя. Сквозь дым и пламя китайские ратники ворвались во дворец, где лежал раненый шаньюй; ему отрубили голову, и только после этого оставшиеся защитники крепости сложили оружие[419]. Битва кончилась, началась расправа. Были обезглавлены жена Чжичжи, его старший сын и 1518 человек, по-видимому, хуннов[420]. Более тысячи человек сдались на милость победителя.

Китайцы не стали закрепляться в Кангюе. Чэнь Тану нужны были не территориальные приобретения, а личная реабилитация. Как только нарочный привез голову шаньюя и рапорт полководца в столицу, там начались разногласия среди сановников. Одни указывали на самовольство Чэнь Тана, называли поход авантюрой и требовали наказания обоих предводителей. Другие утверждали, что это блестящая инициатива, говорили о престиже Китая, о мести за жизнь посла и предлагали наградить и наместника, и Чэнь Тана. В конце концов победило второе мнение; Чэнь Тан добился того, чего хотел.

Больше всех выиграл на этом Хуханье, оставшийся единственным владыкой хуннов; Китай получил только моральное удовлетворение, а на западе Средней Азии восстановилось положение, существовавшее до прихода туда хуннов. Тем не менее престиж Китая на западе возрос, и непосредственно вслед за гибелью Чжичжи кангюйский царь послал в Китай посольство и своего сына в заложники. Искренность добрых чувств кангюйского царя была сомнительна. Наместник Западного края, бывший в курсе дела, по этому поводу послал донесение, в котором утверждал: «Посылка сына как заложника – это хитрость, предлог, чтобы начать торговлю»[421]. Однако император счел за благо закрыть глаза на прошлое, и торгово-дипломатические связи Китая с Кангюем были установлены. Это обезопасило западную границу новых владений Китая, лишило хуннов тыла и возможности маневрировать в случае отложения.

Поздние динлины

Динлины сыграли немаловажную роль в катастрофе, постигшей Чжичжи. Восстание 71 г. до н.э. вернуло им самостоятельность. В 57 г. южные соседи динлинов – хагасы (гяньгунь) приняли участие в гражданской войне; во главе их стоял сын Ли Лина[422]. Хотя в 48 г. Чжичжи снова покорил и динлинов и хагасов, восстановив хуннское владычество в Западной Монголии и Минусинской котловине, его уход на запад дал возможность динлинам и хагасам вернуть свободу. В дальнейшем оба эти народа слились и составили единый народ– енисейских кыргызов[423].

Для того чтобы более четко представить себе этот интереснейший народ, мы должны дополнить наши сведения данными раскопок.

Согласно китайским сведениям, «жители вообще рослы, с рыжими волосами, с румяным лицом и голубыми глазами. Черные волосы считались нехорошим признаком, а с карими глазами почитались потомками Ли Лина»[424]. Это описание корректируется данными раскопок. В таштыкскую эпоху (II век до н.э. – IV век н.э.), к сожалению, практиковался обычай трупосожжения, но вместе с этим на останки клали погребальную маску, которую С.В. Киселев считает портретной[425]. Сводит он все типы масок к трем группам:

1. Лица крупные, со слабо выраженной скуластостью, довольно полными губами, прямо поставленными глазами, выдающимся вперед подбородком и тонкими, длинными носами с горбинкой.

2. Лица крупные, более широкие, с полными губами, прямо поставленными глазами, прямыми носами.

3. Лица более тонкие, удлиненные, со слабо выраженной скуластостью, тонкими губами, прямо поставленными глазами, умеренными подбородками и миниатюрными, слегка вздернутыми прямыми носами.

Лишь лица последней группы приближаются к маскам, найденным в тагарских курганах и грунтовых таштыкских могилах типа Оглахты[426]. Маски были антропологически исследованы Г.Ф. Дебецем, который дал следующую характеристику:

«В общем таштыкские маски представляют смешение европеоидных и монголоидных черт, напоминая больше всего современных шорцев и хакасов. Впрочем, среди последних удельный вес монголоидного компонента, по-видимому, несколько больше»[427].

Тут мы встречаем несоответствие письменного свидетельства с вещественным. Однако следует учесть, что маски были произведениями искусства, значит, были дороги и недоступны бедным людям. Мало того, они не вполне воспроизводили существовавший тип. Вспомним, что в могилах Пазырыка были обнаружены монголоиды с каштановыми подвесными бородами. Здесь же речь идет о подгонке под монголоидность. Несомненно, что динлинские старейшины подражали своим хуннским хозяевам и в одежде, и в манерах, и во вкусах, а это должно было отразиться в первую очередь на искусстве. Добавим к этому, что маски разрисованы очень изящным узором[428], а мы знаем, что в хуннский церемониал входило расписывание лица[429]. Итак, хуннское влияние на динлинов, по-видимому, имело место.

Еще более важно изменение погребального обряда: старинное трупоположение заменяется трупосожжением. Это знаменует смену религиозных представлений, причем новая религия перешла по наследству к древним тюркам (тюркютам) и дожила до IX века. К сожалению, скудость находок предметов культа не позволяет высказать суждения о духе новой религии, а письменные сведения относятся уже к позднейшему периоду – IX веку, когда все могло измениться.

Несомненно китайское влияние на динлинов; в погребении Уйбат обнаружены остатки церемониальных зонтов, так же как в Ноин-ула – большом хуннском кургане. Очевидно, динлины китаизировались параллельно со своими господами, хуннами. Самой интересной находкой, характеризующей это время, является китайский дом ханьского времени около города Абакана. Открывшая его Л.А. Евтюхова доказала, что это дворец Ли Лина и его потомков[430]. Но вместе с обновлением культуры продолжали существовать древние динлинские обычаи, например обычай татуировать руки храбрецов[431]. Археологически этот обычай зафиксирован при раскопках второго Пазырыкского кургана. Динлинская культура таштыкской эпохи была гибридом и дожила до II века н.э.

Быт подавляющего числа динлинов был прост; примитивное земледелие, оседлое скотоводство и охота составляли их хозяйственную основу. Одевались они в шерстяные и шелковые китайские ткани. В обработке металлов наблюдается прогресс: золото вошло в обиход, и началась добыча железа[432], но бронза еще была в ходу.

Социальный строй в эту эпоху резко изменился. Рядовые могилы уже лишены оружия и ценных вещей, которых очень много в богатых могилах. С.В. Киселев полагает, что в это время уже сложилась аристократия, и это были «всадники-воины, отличавшиеся от соплеменников обрядом погребения. В распоряжении этих воинов имелись подчиненные им люди, совершенно бесправные, обрекавшиеся на следование за ними даже в могилу. Очевидно, это рабы...»[433]. Действительно, наличие рабства у кыргызов подтверждается китайским источником[434], и возможно, что оно существовало с хуннского времени, как заимствованный институт. Еще более схожи те элементы родового аристократизма, которые отмечает С.В. Киселев, анализируя богатые погребения[435]. Необходимо признать, что у динлинов с I века до н.э. начало преобладать восточное хуннское влияние, а элементы западной культуры сохранялись как реликты.

XII. Возвращенная свобода

Ханьская политика в оценках современников

В конце I века до н.э. китайская империя достигла тех границ, какие почти две тысячи лет спустя имела маньчжурская империя. Посмотрим, как оценивали состояние тогдашнего Китая современники.

«В царствование Ву-ди (У-ди. – Л.Г.)... при соображении мер к обузданию хуннов беспокоились о том, что хунны присоединили к себе Западные владения, на юге вступили в союз с тангутами. Но когда за Ордосом открыли четыре области, построили Юй-мынь-гуань и вступили в сообщение с Западным краем, чтоб отсечь правую руку у хуннов, на юге отрезать их от тангутов и юэчжы; то шаньюй, лишенный подкрепления, далеко уклонился (от В[еликой] стены к северу), и уже более не было княжеских орд на южную сторону песчаной степи. От государя Вынь-ди [179–157 гг.] сряду при пяти коленах царствовала тишина в народе; империя процвела богатствами, войска сделались многочисленны и сильны: почему, увидя носорога и черепаху, открыли Чжу-яй и пр., всего семь областей; польстившись на апельсинный экстракт и бамбуковые посохи, открыли Цзан-гэ и Юесуй; услышав о винограде и лошадях небесной породы, проникли в Давань и Аньси. После сего палаты цариц наполнились блестящим жемчугом, узорчатыми черепашинами, прозрачными изделиями из рогов носорога, перьями южных синеворонок; в дворцовых воротах появились иностранные лошади лучших пород, огромные слоны, львы, борзые псы; большие птицы толпами воспитывались во внешнем зверинце. Иностранные редкости со всех сторон стекались. Почему расширили Шан-лин-юань, ископали озеро Кхунь-мин, соорудили дворец Цянь-мынь ван-ху гун, воздвигли священный терем Шень-мин-тхай, построили царские ставки Цзя И и пр., украшенные бахромами из жемчуга и дорогих камней. Сын Неба под великолепным щитом, в пышном одеянии, облокотясь на нефритовый столик, открывал винные водоемы и мясные леса (залы с искусственными деревьями, на которых развешивалось жареное мясо – Л.Г.) для угощения иностранных гостей. Музыка, различные фокус-покусы и пляски зверей увеселяли зрение. На подарки и препровождение [иностранных гостей], на издержки далеких путешествий... на содержание войск в походах требовались несметные суммы. Когда же недостало денег, то наложили оброк на продажу вина, взяли в казну продажу соли и железа, отлили серебряную монету, ввели в употребление кожаные кредитные билеты; даже наложили пошлину на телеги, водоходные суда и весь домашний скот. Силы народа истощились и государственные доходы оскудели. К сему присоединились неурожайные годы, и повсюду возникли разбои; дороги сделались непроходимыми...»[436]