Ирина Ванка - Сказки о сотворении мира

• Название: Сказки о сотворении мира
• Автор: Ирина Ванка
• Жанр: Фэнтези

---

— Что вы, Натан Валерьянович! Вы не видели, какая у Эрни подача. Его профессионалы боятся. Оскар однажды умудрился подставить под его подачу ракетку… Мы его потом из-под скамейки достали.

— Боже мой… — испугался Натан.

— Оскара из-под скамейки достали, — уточнила девушка. — Ракетку нашли в кустах за кортами, а мячик… даже и не искали. Натан Валерьянович, он на одной подаче может выигрывать.

— Вы… — Натан схватился за сердце. — Юля, я умоляю, держитесь подальше, когда он на корте. Зачем вы топчетесь возле него. И тебе, и Оскару лучше находиться за ограждением, когда взрослые парни играют. С какой стати брать ракетку и лезть под подачу? Лучше бы Оскар взял бумагу и написал заявление в аспирантуру, пока там есть свободное место. Что я смешного сказал? Ничего не сказал смешного… Будет смешно, когда я приеду и наведу порядок… Где вы тренируетесь? Юля, я хочу знать. Никаких секретов от меня больше. Никаких «потерпите, Натан Валерьяныч». Я достаточно натерпелся…

— Натан Валерьянович, мы вас ждем на финал. И готовимся. Оскар с Эрнестом по вечерам пьют чай и беседуют на тему механики крутящихся тел…

— Не верю в чаи! — сердился Натан. — Не верю ни в какую механику! Я закрываю глаза и вижу, как вы напиваетесь пивом и спорите с Гидами, которые только и ждут, чтоб вы перессорились между собой. Как вы тренируетесь? Я не понимаю, где вы берете тренера? На одной теоретической подготовке играть невозможно, и ваша «механика крутящихся тел» никакого отношения не имеет ни к науке, ни к спорту!

— Что вы, Натан Валерьянович, какое пиво? У нас спортивный режим. По сравнению со мной, ребята убежденные трезвенники.

— Все! — решил Натан. — Не верю больше ни одному обманщику. Мое терпение лопнуло. Я выезжаю.

Натан Валерьянович понес табуретку в комнату, чтобы снять чемодан с антресоли, но высокий «индеец» опередил его замысел. Он развернул чемодан на столе и складывал в него вещи. В прошлой жизни эту работу выполняла Розалия Львовна. Она собирала мужа в дорогу за пять минут и не забывала ни одной мелочи. Профессор же, лишившись семейного благополучия, собирал чемодан неделю и обязательно забывал что-то важное. В этот раз он напрочь забыл, что нормальные люди кладут в чемоданы, и лишь беспомощно стоял у стола.

— Я давно не работаю в челленджерах, — оправдывался индеец. — Все мои давно в первой сотне. Если твой засранец хочет зарабатывать деньги, а не травмы, пусть подумает, с кем тренироваться. Так и скажи, мол, кишка у них тонкая поперек Гида лезть в тур.

Ангел положил в дорогу электробритву, теплую пижаму, чтобы профессор не зяб в гостинице, пару свежих рубашек и кипятильник с длинным шнуром. Натан не решился напасть на заступника в критический момент жизни. Он вышел из комнаты, чтобы позвонить Розалии в Тель-Авив, но передумал и набрал номер справки аэропорта. На Монте-Карло билеты были раскуплены. Профессор стал соображать, как добраться до цели на перекладных, но разобраться не успел. Диспетчер распознал в нем дебила и прекратил разговор. Натан Валерьянович вернулся и стал наблюдать, как чемодан, распластанный на столе, наполняется предметами гардероба.

— Не закроется, — сказал он, когда куча переросла разумный предел.

— Спокойно, папаша!

— Там слабый замок…

Ангел сдавил чемодан, как сэндвич, и защелкнул замки. Кривой и несуразный, похожий на раздутую грелку, чемодан напрягся по швам, затрещал и лопнул, изрыгнув содержимое на пол.

Сава Некрасов примчался на звук.

— Сынок? — участливо спросил он, и Натан лишь кивнул в ответ. — Срочно надо уехать?

— Не стоило оставлять их одних, — сокрушался профессор. — Никогда, Сава, ни за что на свете нельзя надолго оставлять детей. Даже если они кажутся взрослыми.

— Вы их недооцениваете. Натан Валерьянович, это болезнь всех без исключения родителей. Переживите ее достойно. Поверьте, вашим детям не станет легче, если вы угодите в больницу. Тем самым вы только усложните им жизнь, — Сава попробовал застегнуть чемодан, но только больше рассыпал его. — Ну и пусть, — сказал он. — Надо подъехать в поселок и купить чемодан побольше. Сейчас мы с вами выпьем кофе, позавтракаем и подумаем, как быть.

Сава поставил сахарницу на кухонный стол, покрошил колбасу колечками в вазочку для варенья, вынул из буфета две чашки. Натан убедился, что Некрасов в упор не видит ряженного «индейца», присевшего у стола. Гид виновато прятал глаза. Растерзанный чемодан занимал половину комнаты.

— Если хотите знать мое мнение, — рассуждал Сава, — ничего опасного в их затее нет. Ваши дети ввязались в абсолютно бессмысленную работу. Титаническую, кропотливую, интеллектуально и физически затратную, но, к сожалению… Я уже объяснял, Натан Валерьянович, что история нашего мира пишется не людьми. Она пишется совершенно другими авторами.

— Да, — согласился Гид и одобрительно потряс перьями. — Такими дураками пишется ваша история, что лучше сдохнуть невеждой, чем прочитать такое.

— А если люди мешают ее писать? — спросил профессор. — Что наши «авторы» делают с такими людьми?

— Зачастую не принимают в расчет.

— Да, — согласился Ангел, — прихлопнуть Человека недолго. Прихлопни одного, на его месте появится десяток таких же оголтелых и наглых. Так стоит ли брать грех на душу? Не принимать в расчет — вот мудрая тактика.

— Тем более… — переживал Натан. — Как я могу позволить своим детям положить жизнь на то, что бессмысленно и к тому же опасно. Детям, которые не понимают, что такое электричество, и ковыряют ножницами розетку… Если б у вас были дети, Савелий, вы бы позволили это делать? Вы бы допустили, чтобы они играли на рельсах, пока нет поездов? На то мы и родители, чтобы их беречь.

— До каких пор?

— До самой смерти! — ответил Натан, предупреждая реплику Гида. — До тех пор, пока они дети, а мы родители, мы будем продолжать их беречь, насколько нам это будет позволено. Они, мои несчастные сумасшедшие дети, конечно, не смогут нарушить порядок этого мира. Только перепишут рейтинг мирового тенниса. Всего на одну строчку. Они не понимают, что такое сдвинуть строчку в истории мира. Это все равно, что сдвинуть электрон внутри атома на другую орбиту. Я знаю своих детей и, к сожалению, не могу повлиять на них. Все, что я могу — это защитить. Если бы их всех вернуть в юный возраст и отдать на воспитание Розалии Львовне, я был бы спокоен, но однажды они вырастут, а некоторые… — профессор поглядел на невидимую Савой сущность, которой давно пора было выйти вон. — Некоторые Гиды-руководители уже поджидают их за порогом. Они будут делать ставки на их будущее, спорить с коллегами, встанет мой ребенок на ноги после травмы или останется инвалидом. Они будут ставить подножки и за уши тащить туда, где сорвут с моего ребенка куш. А потом показывать молодым ребятам галереи славы и говорить, что мы в этой жизни всем обязаны им. — Натан поднял глаза на стенку, увешанную фотографиями детей. Особенно красочным среди них выглядел портрет Левушки — гордости семьи Боровских. Мальчик с необыкновенно умными, не по годам печальными глазами, обнимающий толстую книгу. — Чем старше они становятся, признался Натан, — тем больше за них боюсь. А уж как я боюсь за Эрнеста, тут словами не передать. Даже думать о плохом не хочу.

— А я, в отличие от вас, только и занят, что думами о будущем ваших детей, — признался Некрасов. — Мы обязаны… Мы просто не имеем права не принять меры для их спасения. Да, они заняты бессмысленной, бесполезной работой, но для чего они это делают, Натан Валерьянович? Ничто в природе не делается просто так, и мы с вами, и ваши детишки — одна и та же разумная природа мира. Если вы не принимаете моих доказательств, то поверьте им: человек ни на что в этом мире не имеет права. Ни на строчку в таблице рейтинга, ни на то, чтобы сдвинуть атом с орбиты. Мы входим в критическую фазу развития мира, и теперь без ключа дольмена не сможем сдвинуть с места даже порванный чемодан.

— Поедемте со мной, Савелий! Я их увижу живыми, здоровыми, и успокоюсь. А вы — попробуете доказать моим детям то, что так убедительно говорите мне.

— Сейчас? — удивился Некрасов.

— Сию же минуту! Сей миг, — профессор посмотрел на чемодан и вспомнил, что билеты в Европу раскуплены на неделю вперед. — Поедем к финалу, — согласился он. — Когда Эрнест проиграет турнир, проще будет образумить горячие головы.

До финала Натан Валерьянович успел раз десять позвонить Юле, но не получил ответа ни на один из интересующих его вопросов: каким образом Оскар, ничего не понимающий в спорте, воспитывает звезду, и где находит для этого средства.

— Все нормально, — успокаивала профессора девушка.

— Не ругайте мальчика, если он проиграет.

— Мы никогда не ругаем его за проигрыш. Мы ругаем его только за поведение на корте.