Алан Аюпов - Экскурсия в прошлое

• Название: Экскурсия в прошлое
• Автор: Алан Аюпов
• Жанр: Биографии и Мемуары

Каждый человек хоть раз в жизни вспоминает о своём детстве. Вот и я попытаюсь рассказать о тех далёких днях. Какими они были глазами ребёнка. Детсткие воспоминания, сравнение с нынешним временем.

---

Нет, не только в посёлке октябрьском видели эти машины. Помню, смотрел я на эти железные клетки на колёсах, а кто-то из кузова возьми да и выброси конвертик. Я подобрал, отнёс домой. Мать посмотрела, сказала, чтоб пошёл к магазину и бросил письмо в почтовый ящик. Отец поддержал. Только добавил, чтоб никому не болтал. Я так и сделал.

А через некоторое время из машины вылетел свисток. Очень красивый был свисток, резной.

— Хочу рассказать случай, свидетелем которого был в очень раннем детстве, но который помню и сейчас. Как вы знаете, раньше на площади перед кинотеатром «Родина» стоял памятник Сталину. Так вот я наверно единственный свидетель покушения на него. Дело было зимой. Года сейчас точно не вспомню, но скорей всего 1960–1961. Мы с родителями пошли в кино — единственное развлечение в те далёкие годы. Они пошли в кассу, за билетами, а я стоял на высоком крыльце кинотеатра, напротив памятника. Вдруг, с улицы Ленинградской на огромной скорости вылетел старый «ГАЗ-67», и, не сворачивая на Комсомольскую, на полном ходу, сбив столбики ограды с цепями, врезался в постамент. Из машины выскочили двое мужчин и бросились в проулок между детской больницей и аптекой, что располагалась по улице Комсомольской. В это самое время, сигналя сиреной, вылетела милицейская машина. Из неё вывалилось несколько милиционеров и, дуя в свистки, бросились догонять беглецов в сторону Песчаной. Чем закончилась погоня, я не знаю. Но вскоре все статуи и памятники Сталину убрали. На Комсомольской, возле старого здания комбината «Воркутауголь» (впоследствии музыкальное училище) Статую Сталина просто сдёрнули с постамента, накинув трос на шею и прицепив к бульдозеру. В конце 60-х мы поехали на экскурсию на шахту «Южную», отец нашей одноклассницы там работал и организовал поездку. Так вот, статуя Сталина лежала на территории механического цеха. То ли боялись сдать его в металлолом, то ли ждали смены настроения по отношению к бывшему отцу народов, не знаю, но то, что это была та самая статуя, могу подтвердить. Сталин лежал лицом вниз, и за спиной в левой руке была свёрнутая то ли газета, то ли бумага, правая была у него за обшлагом шинели.

(Фото № 63 — На площади)

— Я с рождения в 1955 году, жил на улице Овражной, не далеко от аэропорта… Так вот, за нашими домами шла железнодорожная ветка от бывшей «Капитальной» и «Южной» в сторону вокзала. Мы мальчишками ходили в тундру через неё, а ещё катались на плотах на озере или пруду, который находился справа от аэропорта. Так вот из этой насыпи, после прохождения гружёных составов, постоянно выкатывались человеческие черепа. Некоторые мы закапывали в тундре рядом с линией, но их было так много…

— Я, когда пришёл из армии, услышал и запомнил рассказ старого работника с нашего участка. Он был ветераном великой отечественной войны, попал на фронт в 17 лет. Но после тяжёлого ранения и контузии был комиссован. Работал в столовой. Видя, как взрослые повара крадут продукты, отсыпал немного крупы себе (дома была большая семья), но его кто-то сдал, и он попал под суд. Отправили отбывать срок в Воркуту. Попали они как, раз, на строительство железной дороги. Кормили очень плохо. Утром давали подобие чая с куском хлеба, в обед баланду, но уже без хлеба. Хлеб давали ещё раз на ужин. И вот старый каторжанин, попавший в Воркуту ещё до войны, научил его не съедать утром хлеб, а, потерпев до обеда, съесть его с горячим. По рассказу моего старшего коллеги, это было испытанием, при общем недоедании, постоянно думал о корочке за пазухой. Но выдержав это искушение, понял, что действительно так сытнее. И вот он рассказывал, как стали поступать эшелоны с прибалтами, после их принудительного выселения. Крепкие мужики, откормленные на своих хуторах, вымирали сотнями, если не больше, от тяжёлого труда, плохого питания, резкой смены климата… Хоронили на железной дороге всех одинаково, в насыпь, под шпалы… Вот, возможно, их бедные головки и выкатывались к нашим ребячьим ногам. На одном из посёлков (точно сказать не могу, уже покинул в то время Воркуту) стоял монумент от народа Литвы в память о своих земляках, навсегда оставшихся в вечной мерзлоте севера.

— У нас во втором районе жил Николай Кузьмич Лошаков. Он из немецкого плена угнал самолёт!!! За этот подвиг, он получил 10 лет лагерей, и улицу его именем никто не назвал. Когда снимался фильм «Чистое небо», где в главной роли снимался Урбанский, прототипом и главным консультантом был наш Николай Кузьмич. У него было двое детей — Геннадий и Стела. Со Стелой я учился в одном классе.

— Вот история, рассказанная моим отцом. Происходило это всё на участке Р.В.У шахты «Воркутинская». Опаздывает горняк на наряд — это раньше приравнивалось к преступлению, начальник участка, немец Рубин Астафьевич, начинает пропесочивать нерадивого, а тот делает палец «пистолетиком» и говорит громко: «Пиф-паф! Жаль, что сейчас не сорок первый!».

— Это было на самом деле! В году этак 1976-78 шахтёров с нашего Комсомольского посёлка (шахта 18) призвали в «партизаны». Отправить в «партизаны» — значит на переподготовку в армию. Была такая фишка в советское время. Правда, какая от неё польза?! И вот идёт перекличка:

— Бояринов?..

— Есть! (это мой отец).

— Князев?

— Есть!

— Царёв?

— Есть!

— Ну и шахтёрские фамилии, сплошные дворяне!

— Мой папа на севере оказался первым вначале пятидесятых, должен был работать на о. Шпицберген, там проводились атомные испытания, да не прошёл из-за родственников — сестра была угнана в Германию. — Рассказывала Тамара Скиба. — Затем поехал к этой сестре в геологическую экспедицию на Волгу, вместо сестры встретил маму. Поженились на третий день. У мамы была квартира в Горьком, она там работала и ездила в экспедиции на Урал, по Волге. Она всё бросила и уехала за папой. В Горьком остались мамины и некоторые папины родственники. Папа работал на шахте ШУ-2. Им дали комнату в бараке. Нас туда привезли после рождения в Горьком, мама вышла на работу учётчицей в лагерь. Женщинам работы на севере почти не было. Заключенные сразу объяснили, как работать: ошибётся — спалят в печке барака и скажут, что не заходила. Один заключённый нарисовал и подарил маме картину. Эта картина висела у нас в зале, при переезде потерялась. Затем папу перевели на шахту № 18. Мама опять работала вместе уже с вольнопоселенными заключёнными на лесопилке. Потом нашлось место бухгалтера в шахтоуправлении. Условием перевода стало вступление в коммунистическую партию. Маме тогда было 45 лет. Папа родом из Сумской области, там и похоронен, там похоронены дед, прадед, прапрадед. Там родители построили дом и позже подарили старшей сестре. Там летом отдыхали все наши дети. Папа, работая начальником участка на шахте, умудрялся не вступать в партию, всегда был не готов. Я, кстати, тоже отказалась вступить в партию в 1983 году, и мне зарубили карьеру в НИИ «Турбоатом». В нашем классе большинство учеников было из семей, выселенных с Урала, немцев. На фото ресторана «Космос» наши соседи немцы из семьи Франк. Мой отец работал горноспасателем. Когда был взрыв метана на нашей шахте, папа выводил смены, а сам отравился газом и поседел за одну ту ночь, его там стукнуло балкой. Лечился в профилактории, который ты (мне в своём письме назвал столовой) недалеко от садика № 5. Фото папы, играющего в шахматы там, разместили в каком-то всесоюзном журнале. Летом там был пионерский лагерь. Я в нём была… Начал пить, но работать любил и мог. В 10-ом классе ездила посмотреть на тот барак, даже зашла вовнутрь, прошла коридором до общей кухни. Всё трогала стены. У нас много фотографий с ШУ-2. В 10 классе наш дом на Комсомольской поставили на ремонт, позже кто-то поджёг. Нам снова пришлось жить в бараке в здании бывшей одноэтажной поликлиники, которая была возле детского сада № 2.

Да, это практически рядом с моим домом, напротив дома Сашки Рыжего.

— Рядом строили 5-этажку. Рабочие жили в вагончике без окон. Внутри обогревались буржуйкой. Как-то они выпили и не заметили, как загорелся вагончик. Когда сумели снять дверь — они обгоревшие, без ног, с опалёнными волосами как бы стучали в двери, прося о помощи. Запах жжёного человеческого тела стоял неделю. Есть я не могла ещё дольше. Их закрыл снаружи прораб, а сам ушёл домой. Наша же мама уехала к бабушке, мы там и появились, а потом папе пришлось скандалить в аэропорту, чтобы нам дали самолёт на Воркуту. С билетами и погодой было плохо. Самолёт дали служебный, с какими-то двумя военными, мама сушила пелёнки на спинках кресел. Военных оставили в Сыктывкаре, а мы продолжили полёт одни. Позже уже скандалила мама в приёмной директора шахты, оформляя нас в ясли — не было мест. Её просто не могли вытащить из его кабинета, и директору пришлось подписать разрешение. В яслях у нас была любимая няня Таня, да и вообще все работники садика относились к детям ровно и хорошо.