Елена Арсеньева - Портрет королевского палача

• Название: Портрет королевского палача
• Автор: Елена Арсеньева
• Жанр: Детектив
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-88770-5

У акушерки Вали простая мечта русской женщины – выйти замуж за француза. Разумеется, не за первого встречного: герой ее романа должен быть благороден, как Атос, красив, как Ален Делон, и щедр ничуть не меньше, чем Наполеон в глазах Жозефины. Валя и сама драгоценный подарок: как любая российская женщина, готова спасти и Россию, и Францию, и одного-единственного, и всех младенцев, которым еще предстоит появиться на свет. Помимо тяги к спасению младенцев и Франции у Вали есть еще один талант, которым она собирается осчастливить своего избранника, – простая акушерка с окраины Нижнего Новгорода почему-то всегда попадает в самые немыслимые истории…

---

Он огромен, этот аэропорт… он непредставимо велик и необъятен. Какие-то мгновения я чувствую себя сущей Красной Шапочкой, заблудившейся в дремучем лесу.

А впрочем, не так уж страшен этот лес! Стены пестрят табличками со стрелочками и выразительными надписями: А 20–40, А 41–57, В 10–30 и все такое в этом же роде. Смекаю, что, хоть «ворот» в другие города и страны здесь огромное количество, надо просто смотреть на цифры и следовать по стрелочкам.

Что я и делаю. Заодно прохожу паспортный контроль, о котором я совершенно забыла, – и, отойдя от стеклянных будок пограничников, оказываюсь около лифтовых кабинок. Вижу уже знакомые стрелочки, рядом цифру 3 – и понимаю, что путь в Париж лежит через третий этаж этого необъятного аэропорта.

Лифт открывается, там уже стоят двое или трое пассажиров, вхожу я, за мной еще какие-то люди, каждый нажимает нужную ему кнопку, дверцы закрываются – и в эту минуту раздается громкая мелодия. Как я понимаю, у кого-то из пассажиров звонит в кармане мобильник.

Странно – никто и ухом не ведет. А между тем мобильник просто-таки заливается: «Катится, катится голубой вагон…» Что?! Да ведь «Голубой вагон» звучит не в чьем-то кармане, а в моей сумке с подарками.

Это не мобильник поет – это поет мой крокодил!

Тот самый, который лежит у меня в сумке. Видимо, что-то случайно нажало кнопочку на его брюхе, вот и заиграла музыка.

Я ощупью выключаю крокодила и сконфуженно оглядываюсь. Хорошо воспитанные европейцы делают вид, что ничего не произошло, и отводят глаза. И только один человек смотрит на меня как-то недоверчиво, словно бы в растерянности. Он высокого роста, худощав, довольно смугл, у него узкое лицо, узкие поджатые губы и темные глаза. Я его где-то видела раньше. Наверное, он летел в том же самолете, вот что. Типа соотечественник. Как бы земляк…

Я делаю попытку неловко улыбнуться – и в то же мгновение выражение растерянности тает в его глазах, они прищуриваются и делаются похожи на два бритвенных лезвия. Такое ощущение, что меня вот-вот полоснут по горлу…

Я цепенею. Я уже видела эти глаза! Я уже видела этого человека! Прошлой ночью – в нашем роддоме.

Не важно, что видела я его мельком. Не важно, что была ночь, что я едва держалась на ногах от усталости. Как сказано в каком-то романе, забыть глаза, которые смотрели на тебя поверх пистолетного дула, нельзя!

А эти глаза-бритвы смотрели на меня именно что поверх пистолетного дула. Потом из этого своего пистолета он застрелил Василия – и исчез. Скрылся. Убежал…

Вернее, улетел. Вместе со мной – во Франкфурт!

Боже мой! Но как он узнал, что лечу «Люфтганзой» в Париж?! Ведь я сама до последней минуты этого не предполагала!

В ту же секунду я понимаю, что ничего он не узнал. Он спасал свою шкуру так же, как и я. Он ринулся прочь из родимой стороны, убегая от преследования, ринулся куда глаза глядят и куда самолеты летят. А может быть, у него пути отхода были распланированы заранее? Да какая разница! То, что мы оба оказались во Франкфурте, – это безумное, жуткое, страшное, случайное, роковое, фатальное совпадение, на которые так горазда жизнь и которые кажутся совершенно надуманными и неестественными, когда читаешь о них в каком-нибудь детективе.

Так распорядилась Судьба – автор романа под названием «Жизнь». И теперь у несостоявшегося убийцы есть все шансы исправить ошибку, а у меня – заполнить пробелы в своем образовании. Например, кое-что узнать о мире ином…

Господи! Зачем я полетела «Люфтганзой»? Зачем я подобрала на площади ту бледно-красную бумажку? Зачем я спасла ворону?.. Все из-за нее!

Меня кто-то толкает. Лифт остановился! Люди выходят! Но ведь люди – мое спасение! Он не будет убивать меня на глазах у людей! Он загонит меня в какой-нибудь пустой угол, и тогда…

Я не дам загнать себя в пустой угол. Я ни на минуту не должна оставаться одна!

Я первой выскакиваю из лифта. Господи, где там мои стрелочки, мои буковки и цифирки? Лечу что было сил по коридору – точной копии того, откуда я только что прибыла, даже очередь в туалет совершенно такая же! – и вдруг вижу надпись: А-54.

Это стойка регистрации. «PARIS, 4940» значится на табло. Это номер моего рейса. Это место моего назначения. Вот он, вход (вернее, выход, спасительный выход!) в Париж!

Оглядываюсь – но бессмысленно искать в толпе моего преследователя. Он отнюдь не пыхтит за мной след в след, наставив на меня пистолет. Он затерялся среди людей, и на какой-то миг мне даже начинает казаться, что все это мне привиделось: бритвенные лезвия его глаз, мгновенное изумление на узком, сухом лице, которое враз сменилось жуткой радостью людоеда…

Это не сон. Это не сон, и то, что случилось прошлой ночью, случилось наяву.

Где он? Где мой преследователь, убийца? А может быть, он потерял мой след? Отстал?

Подбегаю к стойке, сую очередной люфтганзовской даме билет, проскакиваю контроль безопасности. На сей раз крокодил не вызывает никакого интереса, и слава богу. Скорей бы в спасительный «накопитель»!

– Куда мне идти? – спрашиваю на своем весьма условном английском.

– Присядьте здесь, – отвечает служительница (ее произношение не в пример лучше моего), обводя широким жестом несколько кресел, которые окружают стойку. В креслах уже сидят десятка два людей с сумками. Не сразу соображаю, что они тоже летят моим рейсом и ждут, когда начнется посадка.

Боже ты мой! В этой несчастной Европе даже «накопителя» нет! И если убийца и потерял меня на какие-то минуты, то очень быстро снова отыщет. Вот она я, собственной персоной, на виду! В панике озираюсь – и вижу чуть невдалеке от стойки дверку с той самой фигуркой, около которой нынче во Франкфурте такой нездоровый ажиотаж. И никакой очереди!

Вбегаю в туалет и запираюсь в кабинке. Сначала меня так колотит, что я едва не забываю воспользоваться ситуацией. А потом сижу в кабинке, затаясь и дрожа: а если он ворвется в туалет и убьет меня здесь, на унитазе?

Позорно, ужасно!

Но обошлось: минут через пять объявили посадку на мой рейс. Пулей вылетаю из туалета – и бегом в самолет. Чуть ли не первая плюхаюсь на свое место и пристально оглядываю всех пассажиров, которые тоже намерены летать в Париж. Самолет небольшой, салон в нем один, поэтому никто не минует моего настороженного ока.

Время идет. Все сели, уже светятся сакраментальные табло с ремнями и сигаретками, стюардессы знакомят с правилами поведения в аварийной ситуации, командир корабля мурлычет не только по-немецки и по-английски, но и по-французски, и это действует на меня успокаивающе. Все нормально, все спокойно, его нет, его нет, его нет!

Значит, Судьба-автор решила, что два совпадения подряд за такой короткий промежуток времени – это слишком большая натяжка. Таким образом, у меня еще есть некоторое время пожить.

Стюардессы почти без передышки снуют туда-сюда с напитками: кофе, чай, вино, виски, пиво, минеральная вода, – а потом разносят пакеты с крошечными рогаликами и сандвичами с мясом или сыром. Мне достаются рогалики, проглатываю их в одну секунду и жалею, что их так мало. Я ведь проспала обед и ужасно хочу есть! Но не станешь же просить добавку!

Ну, если я заговорила о добавке, то, стало быть, пациент скорее жив…

Кажется, я ускользнула от убийцы второй раз. Я лечу в Париж – и, может быть, по милости божьей больше никогда не увижу эти страшные глаза?..

10 мая 1793 года, замок Сан-Фаржо в Бургундии, Франция. Из дневника Шарлотты Лепелетье де Фор де Сан-Фаржо

Король… наш король казнен! Говорят, скоро настанет черед королевы, которая еще томится в тюрьме Консьержери… А недавно пришло известие, что бесстрашный мститель Пари, по пятам которого так и рыскали эти кровавые псы, революционеры, не вынес больше жизни льва, затравленного шакалами, – и застрелился в какой-то жалкой гостинице в провинции. Ну что ж, это поступок настоящего мужчины: он не позволил революционерам насладиться новым мерзким представлением, подобием того, кое они учинили, обвиняя французского короля во всех грехах, содеянных его предками. Да, Пари поступил как истинный дворянин… Но как все это попустил Господь?!

Во всей череде тяжких испытаний мелькнул только один светлый луч: удалось кое-что узнать о судьбе Луизы-Сюзанны, дочери Луи-Мишеля. Нам с Максимилианом, моим младшим братом и нынешним графом Лепелетье де Фор де Сан-Фаржо, удалось передать ей исполненные любви письма, и мы даже получили ответ. С недетской серьезностью (впрочем, она и прежде казалась мне старше своих лет и этим напоминала меня, недаром же я всегда относилась к ней не как к племяннице, а как к родной дочери, хотя, наверное, это звучит смешно в устах старой девы – в моих устах!) девочка написала, что мечтает об одном: уехать из Парижа, расстаться со своими воспитателями (кажется, я уже писала, что Конвент взял на себя ее опеку), вернуться в Сан-Фаржо – и забыть, забыть все случившееся!

О, как бы мы все хотели никогда не вспоминать – а еще больше хотели бы, чтобы другие люди не вспоминали! – о том, как граф Луи-Мишель Лепелетье де Фор выкрикнул на весь зал Манежа: