Игорь Буторин - Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

• Название: Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний
• Автор: Игорь Буторин
• Жанр: Проза

Молодой тверской купец Афанасий Никитин находит древнее родовое завещание с картой, на которой означен маршрут к Древу желаний в Индии. Ее выкрал из библиотеки Царьграда пращур Никитиных — храбрый берсерк Ингварь.

В путешествие Афоня берет с собой философствующего медведя Зигмунда.

Разведчик иезуитов устремляется в погоню за Афанасием.

В повести много аллюзий. Повествование изобилует неожиданными поворотами сюжета и непредсказуемыми реакциями персонажей на все превратности путешествия.

---

Но вернемся к иезуитскому разведчику — Карле. Карло, а именно такое имя он получил после рождения, появился на этом свете в италийском Милане в семье герцога династии Сфорцо. Нравы в средневековой Европе царили дикие и после рождения сына коротышки, стало ясно, что выжить ему в жесточайшей борьбе за престолы будет практически не реально. Поэтому папаша уродливого младенца — Лодовико Сфорцо отдал сына маломерка в орден иезуитов к основателю этого Общества Иисуса, Игнатию Лойоло[1], который и воспитал из маленького уродца хитрого и двуличного человека, призванного беспрекословно исполнять волю «чёрного папы» — генерала ордена. Сам же этот генерал Лойоло имевший доступ в библиотеки Ватикана, где, как известно, хранится огромное количество всякого интересного и таинственного из истории человечества. Там он однажды раскопал манускрипт, по которому выходило, что где-то бродит по свету такая карта, ведущая к волшебному Древу желаний.

Удалось Игнатию выяснить и тот факт, что этот путеводитель древних стратегов был захвачен одним из воинов росского князя Олега во время его похода на Царьград. То есть пока Олег после баталии дизайнерски украшал ворота второго Рима — пышного Царьграда своим воинским атрибутом, его рубаки-бойцы времени зря не теряли и грабили все подряд, включая публичные библиотеки. Имя воина тоже сохранили анналы истории, на них его занес местный евнух и по совместительству библиотекарь Аристарх, который под страхом смерти все же завел на дикого русского безобразника библиотечную карточку. В ней означалось, что «карту Великого Александра Македонского взял во временное пользование тиун росского князя Олега — Никита, сын берсерка Рюрикова Ингваря».

Вот и решил тогда генерал ордена отправить на Русь своего ученика — коротышку Карло. Так иезуитский разведчик после долгих мытарств все же вышел на след именно тех Никитиных, у которых могла храниться карта с маршрутом до Древа желаний в Индостане.

Карло бы сто раз выкрал эту самую карту, да вот только не знал он, где искать ее: толи у младшего Никитина — Калистрата, толи у старшего — отца нашего героя Афанасия. Прилепился он к младшему, потому что увидел в нем человека корыстного и завистливого, а именно такого всегда можно сделать своим союзником, осведомителем или просто средством для достижения цели. Однако тут новая накладочка вышла. Не успел он толком вызнать про карту, как старший брат помер и все унаследовал его сын Афоня, а тот вообще про сей путеводитель был не в курсе.

Карла во время тризны перерыл весь дом, но плана так и не нашел, хотя и был он, как мы уже знаем, на самом видном месте — в серванте в рамочке, да вот только заложен был за современную путевку в дербентские винные погреба. Ну, не сообразил опытный иезуит, что такая ценная вещь может находиться на самом видном месте. У этих русских всегда так — не знают, чем владеют, потому и не ценят…

Про карту уже перед самым отплытием Афони из Твери проговорился Калистрат, который видел как Афоня разбирал отцовый наказ, вот и подхватился Карла со всех лопаток вниз по Волге-матушке, чтобы Афоню догнать, извести, а карту забрать и своему иезуитскому «чёрному папе» на именины подарить. Вот обрадуется старик!

Так нет же — снова нелады — караван калмыки разграбили, да Афоня с медведем сбежал. Все надо начинать сначала. Взял тогда Карла свою волшебную рамку (учили его в иезуитском училище, как колдовать, как заговоры устраивать и вообще всякой другой экстрасенсорике) и загадал, чтобы сей несложный колдовской атрибут указал направление, в каком скрылся тверской путешественник. Покрутилась, покрутилась проволочная рамка и прямиком на предгорья Кавказа указала. Туда марафонской трусцой и направился сын итальянского герцога Сфорцо, а ныне иезуитский разведчик — Карло.

Дербент

Долго ли, коротко ли бродил Афоня со своим отрядом, однако все же добрались они до отрогов Кавказских гор. Квазимодо возмужал и уже начал превращаться из стригунка в нормального и красивого коня. И вот, где-то уже в горах встретил наших туристов джигитский патруль.

Дербентские пограничники оказались не в пример нашим трем богатырям, были они сильно злыми. Один из них самый лютый по имени Базай все норовил, как бы невзначай отрубить Афоне голову, а Зигмунда рассматривал исключительно как будущий ковер для своей сакли. Однако старший в отряде по имени Дурай не разрешил своему подчиненному портить захваченный трофей, сразу было видно, что он очень дорожит своим служебным положением.

Опять же зная продажность своих джигитов, которые, рубани они афонькину башку и подели все имущество, включая Квазимоду и ковер из Зигмунда, тут же сами же и донесут об этом эмиру. И тогда командир погранцов Дурай точно лишится головы за самоуправство, грабеж и посягательства на собственность эмира. Тем более что эмир, как и другие горцы по давней кавказской традиции, сначала вершил суд, то есть рубил головы, а потом с пристрастием расспрашивал свидетелей, которых, в свою очередь, ждала та же участь, что и у подозреваемого, но уже заранее обезглавленного. Одним словом, как это всегда было на Востоке, в выигрыше оказывался лишь доносчик, который и получал часть имущества казненных и лишь тогда, когда оставалась целой его собственная голова, а это в тех диких краях и по сей день считается большой удачей.

Так что, как правильно решил командир джигитского погранотряда, пусть судьбу трофеев и плененного жеребца решает сам эмир, а грабить на большую кавказскую дорогу он отправится в одиночку, когда придет время его заслуженного ежегодного отпуска. А отпуск у кавказских пограничников был хороший, не такой как у других служивых — 24 рабочих дня. За особые условия службы погранцам полагались 33 дня и 33 ночи, которые все они без исключения и испокон веков посвящали разбою и грабежам на большой кавказской дороге.

Дикие люди, что с них возьмешь, работать никак не хотели, не хотят, и хотеть не будут. Зато грабить и саблей махать, все как один — мастера. Ментальность. Хотя, какая на фиг, ментальность. Во все времена и среди разных народов находилось племя обормотов, которым в этом мире ничего не надоть, только дай пограбить, повоевать и помародерничать. Были такие и среди скандинавов, и среди азиатов, и среди других национальных групп. Так что, судя по всему ментальность тут не причем.

Причем здесь особый косинус в мозгах, который случается где-то на генном уровне и ничем его оттуда не вытравить. Остается только одно — подчинить эту зверскую силу, другой более жесткой силе. Но далеко не факт, что эти звереныши покорятся. Нет, они будут временно покорны, но не преминут ждать удобного случая, чтобы всадить своему повелителю нож в спину и вновь вернуться на большую дорогу разбоя. Так что терроризм это скорее диагноз и состояние души, а не ментальность.

Именно к таким людям попали путешественники в предгорьях Кавказа и сразу поняли, с кем имеют дело. Потому, даже обычно разговорчивый Зигмунд предпочитал помалкивать, так как было неизвестно, какую реакцию в тупой разбойничьей башке может вызвать простая или случайная фраза.

Джабраил-оглы — эмир Дербентский

Так понукаемые джигитами-пограничниками наши герои добрались до Дербента — города великого эмира.

Эмир Дербента Джабраил-оглы в принципе был мужик хороший, но горячая кровь и обычаи горцев сделали из него тирана и самодура. На людях и при подчиненных он таковым и был, однако по ночам превращался в сентиментального старика, который самолично кормит канареек, разводит кошек и лелеял черепах.

Последние ему нравились больше других тварей. Этих тортилл в комнатах эмира было несчетное количество, он их постоянно потчевал капустой, отчего во всех залах дворца витал стойкий дух овощехранилища.

А ценил эмир черепах за их беспросветную заколоченность и флегматичность, то есть за все то, чего сам он был лишен напрочь.

Когда пленники предстали перед эмиром, тот внимательно осмотрел путешественников и их путевку в дербентские винные погреба, задержал прищуренный глаз на жеребце, потом произнес коротко: «Казнить, нах!»

И уже было увлекся в свои покои, как вдруг передумал. И в тот момент, когда Базай уже занес над головой тверского купца свою саблю, властитель обернулся, вновь прищурился и молвил:

— Вах, зачэм над ковром башка рубить собрался? Какой ты все же не чистоплотный Базай! Оставь мальца, я пошутил…, — и позвал толмача, чтобы выслушать уже было погрустневшего Афоню. Однако визирь ему непрозрачно намекнул, что толмач, давеча наступил на одну из любимых черепах и, упав, разбил голову о край бассейна.

— И что? — поинтересовался Джабраил.

— Издох сразу же, гяур! Но мы ему на всякий случай, голову все же отрубили. Вон висит перед воротами дворца, — отрапортовал верный помощник.